не ко всей компании, а всего лишь к площадям, что представляют из себя активы «Эллис-Групп», а не «ЭйБиФарм». Но раз уж их временно объединили и решение теперь принимается коллегиально, озвучу его вам обоим.
Далее, тыкая пальцем в свои бумажки, он называет цифры, обрисовывает безрадостные перспективы, с которыми, впрочем, вкратце уже знакомил меня на том феерическом обеде, и вообще сообщает факты неприятные. И даже шокирующие, судя по лицу Эллочки. Она, в отличие от моего мужа, держит «покер фейс» плохо. А может, просто действительно хуже осведомлена.
Суть его информации ясна: если Елизаров заканчивает слияние и делает активы компании общими, то получает проблемы, которые ему и не снились.
— Во-первых, долги, — загибает Бержной свои длинные пальцы. — Кредиторская задолженность на данный момент превышает оборотные активы компании. То есть даже если продать всё, — поясняет он явно для меня, выбирая слова попроще, — компания останется должна. Во-вторых, — переводит взгляд на Эллу, — получает судебную тяжбу с муниципалитетом за землю, договор на которую держится на честном слове и незаконный настолько, что ни один судья не встанет на вашу сторону. Отсюда вытекает третье: вместо собственности на землю компания получает аренду. И сомневаюсь, что ставки у муниципалитета настолько божеские, что вас это устроит. И это ещё не всё. Оборудование, что давным-давно списано за счёт амортизации не является основными средствами компании, а потому не войдёт и в активы холдинга. По сути это — воздух в ваших цехах. И раз уж вам хватило ума, пока Елизаров болен, приостановить слияние, надеюсь хватит ума и отнестись с должным вниманием к моему предложению.
— И в чём же оно? — спокойно, словно спросил который час, задаёт свой единственный вопрос Артём.
Он ни разу не хмыкнул, не постучал по столу пальцами, не изогнул ни одну из своих красивых бровей. Уж насколько я его знаю, и то не поняла: он вообще в курсе, что всё настолько плохо?
Но ещё больше я не поняла Бережного: он на чьей стороне? Если на стороне тех, кому интересно развалить и прибрать к рукам компанию Елизарова, то зачем он нам всё это рассказывает? Пусть бы разваливалось. Сбить цену? Так и прикупил бы всё, что ему надо потом, когда корабль пойдёт на дно. Зачем именно сейчас? Или пока у Танкова право и подписи, и печати, решил испугать его настолько, что он скинет с рук этот баласт по бросовой цене, не дожидаясь решения Елизарова? Всерьёз считает моего мужа настолько слабоумным?
А ещё, если Эллочка знала, что всё с «Эллис-Групп» так плохо, то настроив Елизарова на слияние, не сука ли она? А если не знала, что написано на её лице, то не дура ли тогда? И не слишком ли дорого обойдётся «ЭйБиФарм» пакет её акций, когда, получив полный контроль над своей компанией, Елизаров получит и раковую опухоль в виде активов «Эллис-Групп».
И пока я всё это думаю, Бережной озвучивает цифры и своё предложение купли-продажи.
— А если мы не согласимся? — всё так же ровно на уровне «Оскара за самое непроницаемое выражение лица» спрашивает Танков.
— Я всё равно выкуплю всю эту срань с потрохами, — убирает Бережной свои бумажки обратно в папочку. — Переоформлю документы на землю, а у меня есть такая возможность. Открою за забором цех по производству пенопласта и задушу вас ядовитыми парами. Это не обязательно, просто из вредности, если будете долго думать, — усмехается он. — А ещё ваше оборудование, которое мне без надобности, но всё равно достанется по описи, выставлю на торги. Причём не единым пакетом, а каждый станок отдельно. Если Елизаров именно им прельстился, то выкупать свой старый хлам вам придётся дорого, долго и нудно. И не факт, что получится приобрести всё в нужном объёме.
— Серьёзное заявление, — улыбается, удивляя меня, Артём и встаёт. — Спасибо, Геннадий Викторович, — протягивает он ему руку, — мы вас услышали.
— Элла Маратовна, — целует Бережной руку Эллочке. — Малыш, — подмигивает мне.
И невозмутимо уходит, зараза.
— Малыш? — меряет шагами свой кабинет Танков, пока Эллочка в панике бегает за какими-то документами. — Он назвал тебя Малыш?! Чёртов мудак, да что он себе позволяет?
И насколько он был сдержан во время разговора с Бережным, настолько бесится сейчас, пиная стулья и швыряя бумаги.
— Тебя так просто вывести из себя, — качает головой Элла и бухает на стол принесённые папки.
— Непросто, пока дело не касается моей жены и моих родных, — хватает он верхнюю.
— Жены? — усмехается Элла.
— Представь себе, жены, — нервно перелистывает он страницы. — А ты думала, если подкинуть нам эти липовые анализы, то мы испугаемся и не поженимся?
— Я ничего не подкидывала, Артём, — поднимает она глаза от бумаг, которые тоже принялась листать. — И ты не хуже меня это знаешь. У меня и в мыслях не было. Я бы такую хрень не придумала.
— Хочешь сказать, что ты в этом не замешана? Никак? — поднимает он на неё взгляд. — Вот в этом грёбаном слиянии? Не ты уговорила Елизарова?
— Единственное, чего я хотела — это сохранить компанию отца. Я понятия не имела о проблемах с землёй. О таком количестве кредиторов. А оборудование, согласно документам, куплено совсем недавно, чтобы списать его по истечении срока амортизации. Я ничего Елизарову не подсовывала. Не собиралась разваливать «ЭйБиФарм». Но знаю об истинном положении дел в «Эллис-Групп», видимо, даже меньше тебя, Артём. Я в полном шоке, что у нас всё так плохо. Мой единственный интерес был в том, чтобы сохранить компанию в память об отце. Она была ему слишком дорога, но у меня силёнок маловато, чтобы потянуть такой бизнес, поэтому я Елизарову и предложила.
— Тоже в память о лучшем друге? — зло хмыкает Артём.
— Да, в память о друге, — не оставляет ему шансов одержать верх её прямой упрямый взгляд. — Чем это плохо? Совсем недавно эта компания была единой. И да, я даже предложила в придачу свои акции, но ничего не просила взамен. Ничего. Это Сергей Иваныч сказал, что попробует уговорить тебя одуматься, если ты об этом. Он хотел организовать наш брак. Не я. Прости, Лан, — поворачивается она ко мне, — знаю, что это неприятно слышать, но всё это я тебе уже и так рассказала. Елизаров считал, что ты был не прав, — поворачивается она обратно к Артёму. — Он называл твой поступок дурь и блажь. И моя вина только в том, что я не возразила. А не возразила я потому, что понятия не имела ни про Лану, ни про твои к ней чувства. И это
