месяце?
Едва сдерживаюсь, чтобы не зарычать. Мер откашливается. Мимолетно посмотрев на нее, вижу, как ее лицо и шея начинают краснеть. Джо — запретная тема в этом доме с того самого дня, когда этот гаденыш чуть не поцеловал Мередит, напоив ее вдрызг. К нему я больше не пойду, по крайней мере в ближайшее время.
— Не знаю, мы немного повздорили, — уклончиво отвечаю я. — Лучше сходи к Каре.
Я бы сам не пошел к ней, потому что именно она набила ту ужасную татуировку Лу, но подруга сама выбирала эскиз, так что пусть Кайл идет к ней, а не к Джо, который может ляпнуть лишнего.
— У нее рука мягче, — вру я. — Для первого раза она подойдет лучше.
— Мер, тебя нравятся татуировки папы? — Кайл притрагивается к ее плечу, выдергивая из транса.
Девушка давится воздухом и, сдержав кашель, отвечает:
— Я в этом не разбираюсь.
— Да брось, Мер, — Кайл отмахивается и подначивает ее на честный ответ.
Мередит вздыхает и, не глядя на меня, произносит:
— Они красивые, наверное. Мне нравится роза с каплями крови. Просто это мой любимый цветок.
Я небольшой фанат цветов, а роза с кровью — воспоминание из прошлого. Не очень приятное, если честно, но в сравнении с детством в целом оно не такое уж и страшное. Когда отец бил меня бил меня в саду, моя кровь падала на цветы. Я видел, словно в замедленной съемке, как алые капельки стекают по лепесткам, а потом летят на землю.
Кайл удовлетворенно соглашается и говорит, что хочет набить орла. Он пытается разговорить ее, ведет себя чертовски мило. Кажется, он больше не ненавидит ее. Все наоборот: Мер понравилась Кайлу. Черт возьми, она словно магнит для здешних парней. Сначала Джо, а теперь еще и Кайл? Против него я ничего не имею, он мой сын, я воспитал его честным и хорошим мужчиной. Если он начнет за ней ухаживать, то единственное возражение — это мои чувства к Мередит. Не уверен, что смогу смотреть на это, поэтому надеюсь, что у меня просто паранойя.
Быстро доедаю, складываю посуду и иду к лестнице. Перед выходом Мередит вдруг окликает меня:
— Маркус, ты куда?
Не смотрю ей в глаза, а она не глядит на меня.
— По работе надо отъехать, — хриплю я. — Не ждите меня. Но вы под домашнем аресте, не уезжайте никуда.
— Отлично, можем повеселиться, — радуется Кайл, хлопнув в ладоши.
— Будь осторожен, — просит Мер.
Ее голос мягкий и тревожащийся. Она правда волнуется, и я едва не стону от досады. На улице идет мелкий дождь. Температура резко поднялась, поэтому весь лед растаял и превратился в большие лужи и грязь. Весна за одну ночь отобрала у зимы свои права и активно смывала все напоминания о своей предшественнице. Хочу обнять ее, расцеловать каждый участок ее тела в своей постели и сделать все то, о чем мечтал. Вместо этого тихо бросаю:
— Как и всегда.
* * *
Горнолыжный курорт — единственное привлечение туристов в Джексоне. Домики довольно старые, поэтому хозяин решил отремонтировать их, пока не наступил летний сезон. В июле сюда приезжают на охоту и в кэмпинг. Приезжие берут туры, ночуют в горах, купаются в озерах. Эндрю Кларк, хозяин курорта, нанял меня, чтобы я создал новый проект. Я сохранил оригинальный стиль брусчатых домов с каминами, но добавил панорамные окна, более прочные крыши и ванные с фактурной отделкой, похожей на мою, но дешевле, оборудовал на чердаках комнаты, чтобы расширить пространство. Обычно я редко занимаюсь внутренним дизайном, но Эндрю не по карману, а он слишком хороший парень, поэтому я сделал ему такой бонус.
Захожу в личный домик хозяина, прихватив с собой все чертежи и сметы. Из всех помещений выносят старую мебель. Работа кипит полным ходом. Полноватый пожилой мужчина, кряхтя, поднимается при виде меня и протягивает руку:
— Здравствуй, Маркус.
— Привет, мистер Кларк, — я головой указываю на рабочих. — Все идет по плану?
Эндрю немного мнется, а потом все-таки признается:
— Самый дальний домик занят. Один мужчина приехал сюда позапрошлой ночью и заплатил в четыре раза больше стоимости за аренду домика. Я сначала отказал ему, сослался на ремонт, но он сказал, что в гостинице не номера, а кроличьи норы. Говорил, ему очень надо здесь остаться, повидаться с семьей. Мол, надо извиниться перед сыном и внуком, будто они единственное, что держит его на свете. Эта дребедень мне надоела, а деньги немаленькие, поэтому я и согласился. Он обещал, что не задержится слишком долго.
— Нестрашно, — говорю я. — К последнему домику мы приступим нескоро. Давай пробежимся по плану.
Все дела мы заканчиваем к глубокой ночи. Выходя из офиса Эндрю, я автоматически смотрю на крайний домик. Гость плотно закрыл все окна, словно заперся в бункере.
Тогда я почему-то не придал этому значения. Очень и очень зря.
Мередит
Маркуса нет, Кайл уснул ещё в полдень, поэтому сейчас самое время для открытия ящика Пандоры. Закрываю дверь и подпираю ее стулом. В закромах нахожу папку с документами, найденными моим дедом, и флэшкой, включаю ноутбук, подключив к нему наушники, и набираюсь сил. Что я там увижу? Ставлю сотку на то, что я пожалею. Черт возьми, была не была.
На флэшке оказалось две папки: «Маркус» и «Рука Господа». Открываю документ с волнующим меня именем и вижу одно единственное видео. Стоп-кадр уже вызывает у меня рвотный позыв, но я все же включаю ролик.
Особняк Монтгомери, Хэмптонс, 20 лет назад
Мальчик не плачет: слезы закончились еще в первые сутки пребывания в подвале. Он не может сдвинуться с места. Руки скованы цепями, чтобы он не сбежал. Но даже если бы он хотел это сделать, то попросту не смог. Пальцы мальчика сломаны на руках и на ногах, колени выбиты, а из-за потери крови перед глазами все плывет.
Маркус раскачивается из стороны в сторону, пытаясь согреться. Но пока пол не станет теплым, у него это не получится. Маркусу хочется исчезнуть, испариться в воздухе. Он унижен, сломлен и уничтожен. Никто его не спасет, потому что всем на него плевать. Друзья предали его, брат покинул, а отец… отец убивает его, приходя каждую ночь в подвал.
Дверь открывается, и в помещение входит Квентин Монтгомери. Маркус не хочет подавать виду, но он все еще боится. Мальчик открывает Библию и зачитывает вслух:
— И земля осквернена под живущими на ней, ибо они преступили законы, изменили устав, нарушили вечный завет.
— Отрезвитесь, как