– Что, купилась-таки?
Заметив, что я лишь недоуменно вытаращила глаза, ничего не понимая, с тем же злорадством пояснил:
– Этот ролик был заказан в одной рекламной фирмочке и прокатан по всем каналам телевидения. Чтобы было вернее, я даже в прессе статейку тиснул. С одной целью, заметь, чтобы ты успокоилась.
Это было очень странно, и я переспросила, одновременно стараясь заставить работать набитые пушистой ватой мозги:
– Зачем мне успокаиваться?
Пронин терпеливо пояснил, говоря мне медленно, по слогам:
– Да чтобы выманить тебя домой. Без этого я тебя найти не смог.
Вот оно что! У меня изнутри начала подниматься жаркая волна протеста, и я невольно зашарила глазами по каюте, мечтая огреть этого типа, уверенного, что ему всё дозволено, по затылку чем-нибудь увесистым.
Злость всё нарастала, и я ядовито поинтересовалась:
– Что, я так тебе в душу запала, что ты без меня жить не можешь, или наоборот, желаешь наказать за побег?
В ответ он неожиданно сделал широкий шаг ко мне и прижал к своей груди. Гладя мои волосы трясущейся рукой, тяжко простонал:
– Если бы ты знала, как я перепугался, когда тебя в каюте не оказалось! Даже жить не хотелось! Я так боялся, что ты утонула! И где ты выпрыгнула, я тоже представить не мог – мы проплыли уже изрядно. Если ли б, вернувшись в Пореченск, я не понял, что ты здесь была, не знаю, что б с собой сделал. Застрелился бы, наверно.
Его слова звучали так надрывно, что задели во мне какую-то жалостливую струнку. Но я беспощадно ее подавила. Вместо сочувствия его страданиям сухо констатировала свою идиотскую промашку:
– Зря я ставни закрыла. Надо было сделать вид, что в доме никого не было. И даже дверь не запирать. И сейчас я не качалась бы в этом корыте неизвестно где, а жила бы так, как хочется мне, а не какому-то наглому жлобу!
Пронин вскинул голову и обиженно посмотрел наверх, жалуясь на меня своему ангелу-хранителю.
– И вот так всегда! – Его голос аж подрагивал от переполнявших его чувств. – Ну, как с ней можно жить?
Раздраженно зафыркав, я попыталась вырваться из его объятий. В ответ он сдавил мне ребра так, что трудно стало дышать. Старательно на тренажерах качается, спортсмен, блин…
– Да кто ж тебя со мной жить-то заставляет? Я-то уж точно нет!
Поняв по моему задыхающемуся голоску, что, еще немного – и жить ему будет не с кем, Роман ослабил хватку и мягко погладил меня по спине, стараясь успокоить. Решительно освободившись, я подошла к окну. Берегов не было видно, и я обеспокоено спросила:
– И где мы?
Ответ меня просто убил:
– В Черном море. Вчера отошли от Одессы. Учти, до берега слишком далеко. Так что не вздумай прыгать с борта. Хотя я теперь ученый и принял кой-какие меры.
Сколько времени я молчала, пытаясь осмыслить его слова, даже судить не берусь. Доходили до меня они по частям, какими-то обрывками. Сначала я поняла, какие меры – на окне снаружи была прикреплена очень симпатичная металлическая решеточка. Кружевная такая, блестящая, тоненькая.
Проследив за моим взглядом, Пронин добавил:
– Такие окна сейчас везде. Даже в трюме.
Мне пришло в голову, что сигануть в море можно и с палубы, на что он, словно читая мои крамольные мысли, с глубоким удовлетворением предупредил, явно гордясь своей предусмотрительностью:
– А палуба тоже вся затянута в такую же сеточку. И выбраться из нее можно только в определенных местах, зная код. Тебе его никто не скажет.
Вот это да! Славно же он подготовился к встрече со мной! И что же мне теперь делать? Мрачно прикрыв глаза, я продекламировала:
– Оставь надежду всяк сюда входящий!
На что он только молча хмыкнул и предложил мне одеться к ужину. Но я заартачилась.
– Сначала скажи, как я сюда попала?
Он немного потоптался на месте, стараясь скрыть замешательство. Похищение людей против их воли в нашей стране карается Уголовным кодексом, о чем он прекрасно осведомлен. Ситуация получалась забавной – врать не стоило, я и без того на него изрядно злилась, а честно рассказывать, как было обставлено мое похищение, попросту опасно. Вдруг я использую полученные мной сведения против него в суде? Если вырвусь отсюда, конечно.
К своей чести, Пронин сказал правду, хотя и нехотя:
– После того, как по всем каналам прошла эта туфта, я послал к дому в Пореченске своих людей. Они и доставили тебя сначала в аэропорт, а уж потом в Одессу.
– А поподробнее?
Он пожал плечами, не желая выдавать профессиональные тайны.
– Нет больше ничего. И одевайся, очень тебя прошу. Уж больно есть хочется.
От негодования есть мне хотелось не слишком, и я решила поартачиться. Демонстративно перейдя к шкафам, принялась перебирать висящие там шмотки. К моему удивлению, здесь были все вещи, привезенные мной в Пореченск. Или, вернее, среди уймы нового барахла моего размера и с необорванными этикетками попадалась и моя, родная, одежда.
Роман следил за моими передвижениями всё более и более темнеющим взглядом. Поняв, что я никуда не спешу, подошел ко мне сзади и обнял, прижимаясь к моей спине всем телом.
– А в самом деле, ну его, этот ужин! Может, останемся? – он указал подбородком на незастеленную постель.
Я немедленно отказалась:
– Да ни за что! Я просто умираю от голода!
Он шелковым голосом поправил:
– Ты собралась копошиться здесь по меньшей мере до утра.
– Я просто смотрю, что надеть. Ты думаешь, я должна схватить первую попавшуюся тряпку? – и с силой повела плечами, освобождаясь от его рук.
Роман послушно отошел на пару шагов назад, продолжая, однако, сверлить глазами мой затылок. Поняв, что, если я буду продолжать в том же духе, то ужинать мне придется где-нибудь под утро, я вдруг ощутила зверский голод. Вот что значит дух противоречия! Странно, раньше я его в себе вовсе не ощущала. Зато сейчас он просто бурлил, полностью застилая своей пеной мой разум.
Схватив летний костюм приятного для глаз жемчужного цвета, купленный мной в Паланге, я демонстративно ушла в ванную, ничего не ответив на его провокационное:
– Давай помогу!
С трудом убедив Пронина, что не буду прорываться на свободу по канализационным трубам, прикрыла дверь ванной. Поскольку запора изнутри не было, как я полагаю, исключительно для того, чтобы предотвратить любую мою попытку сбежать, я подперла дверь стоявшей в закутке шваброй.
Приняв душ, натянула костюм. К моему удивлению, он был мне немного великоват. А ведь всего каких-то пару дней он был мне только-только! В голове возникла неприятная догадка, и я бросилась к Роману.
Вытянувшись перед ним во весь рост и неприязненно глядя ему в глаза, потребовала объяснений:
– Какое сегодня число?
