Она замирает.
— Серьезно?
— Да. Мой гребаный рот весь вечер покалывало после того поцелуя.
— И мой тоже.
— И я никогда не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь, но я не буду лгать и говорить, что это не убивало меня, чтобы остановиться. — Я провожу рукой по волосам. — Ты…
Ее глаза бегают по ресторану, проверяя, чтобы поблизости никого не было. Морщит губы, отхлебывает суп с ложки, а круглое маленькое «о» заставляет меня тупо таращиться.
— Я что?
— Неважно.
Последнее, что я хочу сделать, это начать извергать на нее поэтическую чушь. Не сейчас. Ещё нет.
Все, что выходит из сексуального рта Скарлетт, заставляет меня ерзать на стуле.
— Я могу быть твоим сексуальным верблюдом, — шучу я.
— Моим что?
— Это не идеально, но я, наверное, смогу прожить очень долго, прежде чем мы займемся сексом, не умирая, как верблюд может обходиться без воды.
— О боже, Стерлинг, — она смеется. — Именно это я и пытаюсь тебе сказать. Я не хочу ждать, я ждала достаточно долго. Я тебя спрашиваю… Ты в порядке с тем, что я никогда ни с кем не спала?
Я никогда раньше не был чьим-то первым. Эта идея приводит меня в восторг.
— Почему я должен быть разочарован, что никто не сувал свой член в тебя раньше?
Она это серьезно?
Я тоже сижу и думаю о том, каково это — ломать чью-то девственную плеву. Черт, это так называется, да?
— Ты же знаешь, что я понятия не имею, что, черт возьми, делать, верно?
Мне обращаться с ней в лайковых перчатках или просто пойти на это?
— Не сиди здесь и не говори мне с серьезным лицом, что ты тоже девственник, — она хихикает. — Потому что я слышала несколько историй о тебе через сарафанное радио.
— Боже, нет, я не девственник, — я усмехаюсь. — Но я, знаешь ли, никогда не занимался с ними сексом. — Как это вообще работает? — А что, если я все испорчу?
— Не испортишь.
— Господи, а что, если это кровавое месиво?
Выражение ее лица бесценно, и я жалею, что сказал эту последнюю часть вслух.
— Я не могу быть с тобой сейчас серьезной, — практически шипит Скарлетт со смехом. — Не мог бы ты понизить голос, прежде чем я начну задыхаться?
Понизить голос? Мы уже практически шепчемся.
— Насколько тише это может быть?
Боже, она очаровательна, когда смущена.
— Теперь я могу играть с тобой в доктора? У доктора Уэйда, сексопатолога, есть хорошая идея. — Эта идея приводит меня в восторг.
— Например… ты бы поставил диагноз моей девственности?
— Да, после тщательного медицинского осмотра. — Я делаю паузу, чтобы подумать. Все, шутки в сторону. — После того, как мы вернемся с перерыва, мы сможем, ну ты знаешь… обсудить это подробнее?
Скарлетт отодвигает миску и кружку в сторону, освобождая место для локтей на столе, наклоняется ко мне и поднимается над столом.
— Как сильно ты будешь скучать по мне во время перерыва?
— Честно? Как чертов псих.
Больше, чем я когда-либо скучал по кому-либо, а она все еще сидит прямо передо мной. На самом деле, я гарантированно проведу весь долбаный отпуск, дроча на фантазию Скарлетт в одних только снежных сапогах, кружевных стрингах и зимней шапке — той, с маленьким серым шариком на макушке. Черт возьми, это так мило.
— Мы не увидимся еще целый месяц. — Я шаркаю ногами по деревянным половицам, как любитель, застенчивый и беззащитный. — Что ты об этом думаешь?
— Я так привыкла к тому, что ты рядом.
— Я знаю.
Мы смотрим друг на друга через стол.
Я изучаю ее, затем встаю со своего места и быстро целую в губы. Сажусь обратно и поднимаю руку, чтобы официантка увидела меня и принесла счет.
— Давай выбираться отсюда.
Мы быстро расплачиваемся по счету, в основном потому, что я до смерти напугал официантку. Она быстро расплатилась с нами, и через несколько минут мы возвращаемся в мой грузовик.
По дороге к ее дому нам комфортно в полном молчании, глупо улыбаемся друг другу.
Подъезжая к ее дому, я паркую машину. Позволяю работать двигателю на холостых оборотах, радио тихо играет на заднем плане, я очень хочу пригласить себя внутрь, но не желаю быть назойливым. Не после того разговора о сексе, который мы только что провели в закусочной.
Скарлетт расстегивает ремни.
Смотрит на дорогу впереди нас, на пустую улицу, ее рюкзак все еще лежит на моем заднем сиденье.
Наконец мимо медленно проезжает машина, и мы оба смотрим, как она проезжает, прежде чем она начинает говорить:
— Из всех людей в этом мире, с которыми я бы связала себя, это был бы ты, — тихо говорит она. Медленно. Задумчиво, слегка наклонив голову, чтобы посмотреть в мою сторону. — Ты действительно замечательный.
Господи, мое гребаное сердце — маленький ублюдок — распухает. Я не должен чувствовать себя так. Так быстро прошло время… сколько, шесть, семь недель? Тридцать? Девяносто? Чувства не случаются так быстро, не со мной.
Я никогда ни в кого не влюблялся, никогда.
Это то, что со мной происходит?
Эти чертовы узлы в животе и ночи, проведенные мной, уставившись в потолок? Считая звезды, потому что я не мог спать? Ворочаться с боку на бок, проверять телефон каждую чертову секунду каждого дня, когда мы не вместе?
Я не могу поверить, что это происходит сейчас.
С девушкой с крыльца.
Лопух.
Простофиля.
Не торопись, говорит мне мой мозг.
Беги от этого и беги так далеко, как только сможешь.
Я спортсмен-чемпион.
Я хороший игрок и отличный спортсмен, и эти маленькие игры, которые я начал с ней?
Я играю, чтобы выиграть.
ГЛАВА 7
СЕДЬМАЯ ПЯТНИЦА
«Пятница перед тем, как я должен провести весь перерыв, онанируя на порно».
Роуди
Я и представить себе не мог, что эти две недели между Днем Благодарения и концом семестра пролетят так чертовски быстро.
Не помогает и то, что девяносто процентов нашего времени было потрачено на подготовку к экзаменам, сборы и подготовку к отъезду домой.
К счастью для моих губ и члена, остальные десять процентов со Скарлетт были потрачены на то, чтобы целоваться на каждой поверхности ее дома, которой только могли найти. Ее дом — самое лучшее, уединенное место. Никаких соседей по комнате, которые могли бы нас прервать или разделить нас с ней.
Мое любимое место, где я могу ее пощупать — это кухня; если я возьму ее за бедра, то смогу поднять ее достаточно высоко, чтобы посадить ее сладкую маленькую задницу на столешницу, где она как раз подходящего роста, чтобы я мог войти между ее ног…
Меня тоже заводят всякие мелочи, например, когда я смотрю, как она делает мне бутерброд. Смотрю на ее затылок, когда она стоит у раковины. А наблюдение за тем, как Скарлетт готовит что-то домашнее, дает мне самый большой гребаный стояк.
Это заставляло меня несколько раз вставать перед ней, сгребать ее в охапку, обхватывать её ногами мою талию и целовать до усрачки.
Боже, я буду скучать по ней.
Каким-то образом я убедил ее остаться, пока мне не придется уехать — не то чтобы это было слишком трудно. В ту же секунду, как она начала протестовать, я поцеловал ее прямо во время спора. Пригласил ее на ужин и заставил остаться еще на несколько дней.
А когда я отвез ее домой?
Каждая клеточка моего тела прекрасно знает, что я не увижу ее в течение тридцати дней.
Мое сердце снова сжимается, грудь сдавливает. Комок застрял у меня в горле.
— Позволь мне проводить тебя до двери.
Кивок.
Ее тротуар раздражающе короткий, и мы в считанные секунды оказываемся у входной двери. Скарлетт замирает, прижавшись спиной к дверному косяку, и глядя на меня снизу вверх.
— Хочешь войти?
Я хочу… видит Бог, очень хочу.
— Лучше не буду. Если я войду, ты же знаешь, что не смогу уйти, а мне нужно быть на своем рейсе в три часа ночи.
