никаких смайликов. Данил исчезает из сети.
Черт, представляю себе его разочарование. Он все утро пытается привести свою квартиру в порядок, а я вдруг отказываюсь переезжать.
Больше он мне ничего не пишет. У меня на душе скребут кошки. Конец августа, и, похоже, моя мечта о том, чтобы просыпаться вместе с любимым мужчиной и вместе пить кофе по утрам, рухнула, так и не успев осуществиться. Конечно, Данил еще не готов жениться на мне, а я не готова выйти за него замуж.
– Что ты там настрочила? – почуяв перемены в моем настроении, косится на меня тетя.
– Написала, что моя семья против граждански браков, и что я не могу переехать.
– Вот и проверка на вшивость твоему Данилу, – посмеивается она.
– Не говори так! У меня нет причин не доверять Данилу, – хмурюсь я.
– Посмотрим, как он будет плясать дальше. Ставлю на пятьсот рублей.
– Что?
– Говорю, пятьсот рублей, что он не сдастся.
– Сдастся. Он написал, что я убила его наповал, и пропал из сети.
Тетя смеется и ставит на плиту сковороду. Скоро будут готовы пирожки с капустой.
– Наделаю еще с печенью и картошкой. А то притащатся в гости твои друзья, надо будет их чем-то угощать.
– Не притащатся, – грустно качаю головой я и представляю, как Данил и Вова с занавесками наперевес матерятся в торговом центре в мой адрес.
Я заливаю чай в кружки для нас с тетей, и помогаю ей долепить пирожки. Внутри все сжимается от страха. И зачем я написала про гражданские браки?! Надо было сказать, что я еще не готова переехать, только и всего. А так, получается, что я его поставила в неловкое положение.
Данил больше не объявляется в сети. Я начинаю медленно сходить с ума. Пирожков на столе целая гора.
– Остановись, Кристина! Начинки не хватит, – предостерегает меня тетушка.
До самого вечера тишина. Никто мне не пишет. Мама так и не вернулась утренней прогулки, и мы с тетей решаем выпить чаю в беседке.
– Обожаю августовские вечера, – с наслаждением втягивая в себя вечерний летний воздух, говорит тетя. – Когда становится прохладно, пахнет яблоками и пожухлой травой.
– Я тоже люблю август, – улыбаюсь я. – Правда, становится немного грустно от того, что лето уходит.
– Когда лето уходит, всегда грустно.
– Данил так ничего и не написал, – вздыхаю я.
– Занавески пытается повесить, – смеется тетушка.
– А я думаю, он просто выбросил их в урну и поехал домой, – бурчу я.
К забору подъезжает машина. Судя по звуку, это внедорожник Карима.
– Вот и мать прикатила, – оживляется тетя.
Вскоре мама появляется на пороге. На ней красивое платье из мокрого шелка. Светлые волосы собраны в прическу. Да уж, жесткому Кариму было, отчего потерять голову. Особенно, если учитывать тот факт, что мама дважды отказывала ему, то представляю, как он сходит с ума от того, что не может ее получить в законные жены.
Карим не заходит, видимо, они расстались в его машине.
– Как прогулка? – сладко улыбается тетя.
– Прогулка отличная, – с вызовом отвечает мама. – На море сегодня чудесно. Я так давно не была в открытом море! Оно заряжает позитивом.
Она не остается с нами в беседке, а идет прямиком в дом. Значит, не хочет делиться тем, что было на яхте. Мы с тетей многозначительно переглядываемся. Если она не хочет делиться, значит, там что-то было.
– Похоже, мы ее теряем, – вздыхает тетя.
– В каком смысле? – удивляюсь я.
– Если спряталась в доме, скоро вернется к Кариму. Так уже было два раза. Ты не помнишь? Они ссорились в пух и прах, вы на пару недель переезжали ко мне, а потом снова возвращались. Правда, на этот раз задержались.
– В полицейском участке Карим сказал, что считает меня своим ребенком, – морщусь я.
– Возможно, так и есть. Каким бы жестким и бесчувственным он не был, а маму твою любит. Иначе не стал бы терпеть ее фортели и отказы выйти за него замуж. Да, и, несмотря на то, что ты его жестоко обидела, он приехал к нам первым. Это тоже много значит.
Я улыбаюсь. Тетя выставила маму какой-то высокомерной королевой с короной на голове, а Карима несчастной жертвой. Хотя в чем-то здесь есть маленькая доля истины.
Вскоре к нам выходит мама. Она уже переоделась в бриджи и просторную тунику и распустила волосы.
– Чай остался? – как будто ничего не произошло, вытягивает шею она.
– Иди лучше поставь чайник подогреть. А то будет не чай, а непонятно, что, – протягивает ей электрический чайник тетя.
– А с чем пирожки?
– С картошкой и печенью. Еще с капустой на кухне есть. Поторопись, а то скоро вернутся с прогулки мальчишки. Ничего не останется.
Мама понятливо кивает и забирает на кухню чайник. Я посматриваю на пирожки. Они ароматные, с золотистой хрустящей корочкой, но мы с тетей съели их так много, что меня уже подташнивает.
Данил внезапно объявляется поздним вечером в моем телефоне. Я уже в постели, а вот мамы нет. Они с тетей все сидят в беседке и снова курят. Хорошо, что не на кухне.
– Дань, ты извини, что так получилось, – без приветствия начинаю я, а руки подрагивают от волнения.
– Как? – от его веселого голоса на другом конце провода по коже бегут мурашки.
– Мама с тетей развели целый базар по поводу нашего переезда, – вздыхаю я.
– Я все равно намерен завоевать расположение твоих родственников. Даже не представляешь, чем мы с Вовой весь день занимались! Только закончили. Квартиру не узнать! Ты придешь ко мне в гости и не сможешь устоять.
– Правда? – я улыбаюсь. Хорошо, что Данил не злится. – И какого цвета занавески?
– Оранжевые, с огромными дольками апельсинов. Кухня сразу стала такой уютной!
У меня вытягивается лицо. Представляю, какой уютной стала казарменная кухня после того, как на ней повесили апельсиновые занавески.
– Мне не терпится увидеть, что вы там сделали, – зажмурившись, говорю
