пролетит незаметно.
– Жду не дождусь, когда все закончится. Мне не терпится показать тебе нашу квартиру.
– Твою?
– Нет, теперь нашу, – Данил смеется и смотрит мне в глаза.
– Тетя и мама этого не переживут, – улыбаюсь я. По груди растекается очень приятное тепло от слова «наша». Пусть там царят апельсиновые занавески, но «наша» – это магическое слово, от которого я расплываюсь по сидению маленькой счастливой лужицей.
– Если мы переживем обед у моего отца, твои родственники тоже справятся.
На террасе появляется Энжи. Она в джинсах и свободной тунике в стиле «Бохо».
– Данил, привет! – Ее лицо светится от радости, что он пришел. Она взмахивает рукой и торопится нам навстречу так, будто опасается, что мы повернем обратно.
– Привет, – улыбаюсь я. Данил позволяет ей повиснуть у себя на шее и сдержанно отвечает на поцелуй в щеку.
– Мы с самого утра вас ждем, – весело щебечет Энжи и ведет нас следом за собой.
В просторном холле нас встречают Борис Викторович и его жена. Про мачеху Данил не упоминал ни разу, но по его откровенно враждебному взгляду я понимаю – он совершенно не принимает эту женщину. Есть за что – Диана красива и ухожена, а его родная мать работала на фабрике и умерла от инфаркта.
Ершистость Данила вся семья старается не замечать. Видимо, уже привыкли к его холодности и откровенной враждебности. Внимание старшего поколения сконцентрировано на мне. Мне они улыбаются, тепло пожимают руки и ведут за собой в гостиную. У меня такое чувство, что я – их последняя надежда на воссоединение с Данилом. Я растерянно оборачиваюсь, пожимаю плечами и иду следом за Энжи, которой не терпится показать мне дом. Диана с нами не идет, она хлопочет в столовой.
Энжи щебечет, не переставая. О горах, о потрясающе красивых панорамах на рождество. Я рассеянно ее слушаю и киваю, а сама поглядываю на Данила. Мой Незнакомец усаживается в коричневое кожаное кресло напротив отца, и делает вид, что с интересом слушает Энжи.
Двойная дверь приоткрывается, и Диана, приветливо улыбаясь, зовет нас в столовую.
Столовая просто огромная. У панорамного окна накрыт стол на пять персон. На столе чего только нет. Я не то, что есть, я даже прикасаться боюсь к фарфоровым тарелкам и тисненных золотом приборам.
Впрочем, после бокала вина мне удается немного расслабиться, и обед проходит спокойно.
– Кристина, твоя мама – София Холодовская? – с восторгом посматривает на меня Диана.
– Да, есть такое дело, – смущенно улыбаюсь я.
– Потрясающе! А ты бы не могла попросить у нее автограф для меня? У меня есть экземпляр книги «Одинокий отель». Автограф моего любимого автора будет отличным подарком на день рождения!
– Конечно, что может быть проще, – улыбаюсь я.
– А ты сама не пишешь романы? – тут же спрашивает Энжи.
– Нет, мне харизма не передалась по наследству, – смеюсь я. – Я даже не Холодовская. Просто Семенова. Все, что я могу – это учить детей в начальной школе.
– Так ты учительница?
– Да. На следующей неделе выхожу на работу.
– Как ты справляешься с малышами? Мне кажется, я бы потеряла сознание, если бы меня поставили перед целой оравой детей у доски, и попросили им что-то объяснять целых сорок минут подряд!
– Да нет, это не сложно, если найти к ним подход, – тут же объясняю я.
Дани и его отец сохраняют нейтралитет и молча едят горячее – отбивную в кляре и овощи.
– Потрясающе вкусно, – отправляя кусочек отбивной себе в рот, восхищаюсь я.
– Спасибо, мы с Энжи старались, – улыбается Диана.
– Да ладно, мам, я же совсем не умею готовить, – откликается сестра Данила. – Это все ты. За это мы тебя любим. Правда, пап?
– Да, конечно, – прочистив горло, соглашается Борис Викторович.
Данил мрачнеет. Он ничего не говорит про блюда, про гостеприимство. Он просто молча ест. Как будто отбывает наказание, которое закончится вместе с отбивной. После этого он получит долгожданную свободу и умчится вместе со мной обратно в Сочи.
– А как твоя работа, Данил? – желая сгладить неловкость, поворачивается к сыну Борис Викторович.
– Плаваю потихоньку, – холодно отзывается мой Незнакомец.
– Много людей вытащил?
– За прошлую неделю четверых.
– И кто клиенты?
– В основном рыбаки.
– А может, займешься благотворительностью и начнешь помогать тем, кто реально в этом нуждается? Детям, больным раком, например. С твоим потенциалом ты мог бы добиться много.
– Па, меня все устраивает. Рыбаки тоже люди. У них жены и дети, которые ждут их возвращения. У каждого свое место в этой жизни. Мое место – там, где я работаю сейчас. Если тебе так неймется заняться благотворительностью, поставь во главу мероприятия Энжи.
Данил мрачнее тучи. Его отец тоже. Мне кажется, еще немного, и тишину, воцарившуюся в столовой, разрежет скрежет зубов.
Я растерянно перевожу взгляд на Диану и Энжи, ища у них поддержки. Но обе хозяйки дома уткнулись в свои тарелки и не вмешиваются. Наверное, это уже далеко не первый раз, когда за столом поднимается разговор о месте работы Данила.
– То, что у них есть родные, это очень хорошо, – ледяным тоном отвечает Данилу Борис Викторович. – Но если однажды тебя накроет огромной волной?
– Не накроет, – фыркает Данил.
– Море очень коварно. Утянет на дно в один миг. Думаешь, твои подопечные рыбаки бросятся тебе на выручку?
– Довольно о моей работе! – взрывается мой Незнакомец и бросает вилку и нож на стол. – Сегодня я привел сюда девушку. Не хочу начинать споры при Кристине!
Но в моем сознании слова его отца горят каленым железом:
«ЧТО, ЕСЛИ ТЕБЯ ОДНАЖДЫ НАКРОЕТ ОГРОМНОЙ ВОЛНОЙ?»
Как же знакомо, и какой болью отзывается в самой глубине сердца! Мне трудно дышать. Я стараюсь справиться с приступом паники, и мне с трудом удается подавить волнение. Дыхание выравнивается, но пульс стучит в висках страхом.
К счастью, Энжи и Диана резко начинают говорить про блюда. Их звонкие голоса и смех журчат у меня в ушах
