К концу первой подобной недели развлечений настроение у меня улучшилось, особенно после того, как я в очередной раз проверила кровь и мочу — по пришедшим результатам было ясно, что никаких серьёзных изменений нет. Да я и чувствовала себя нормально, и малышка моя пиналась отлично, как и всегда. Я даже порой просыпалась ночью от её игр в баскетбол внутри моего живота, лежала, улыбалась… и почему-то очень хотела позвать Павла и дать ему потрогать. Но не решалась.
В общем, да — только к концу первой недели подобного праздного существования я неожиданно подумала: а почему бывший муж не ходит на работу?..
— Я отпуск взял, — признался Павел, когда я спросила его об этом. — На две недели. А давай съездим искупаться, Динь?
— Что? — От такой внезапной смены темы разговора я растерялась.
— Искупаться. За город. Я узнал, где есть нормальный пляж. И там, если ты волнуешься, больница недалеко, и роддом тоже рядом. Поехали? Кнопу можем с собой взять. Хотя лучше без неё, я тебя одну в воду не хочу пускать, а без нас на подстилке она не усидит.
Я удивлённо хлопала глазами, глядя на Павла с недоумением. Купаться?.. Да у меня и купальника подходящего нет, все только для не беременных женщин.
— Давай купим, — пожал плечами Павел, когда я озвучила этот аргумент. — Это же не проблема, наверное?
— Ну… в принципе, нет…
В итоге я согласилась и абсолютно не пожалела об этом.
До пляжа мы добирались не на машине, а на маленьком теплоходе, который Павел назвал «пьяным» за большое количество не совсем трезвых людей на его борту. И это было весело, как ни странно: атмосфера царила жизнерадостная, все смеялись, шутили, улыбались друг другу. Особенно мне — я оказалась здесь единственной беременной.
Одна дружная компания молодых ребят и девчонок ещё на теплоходе позвала нас к себе на шашлыки, и Павел, кинув на меня вопросительный взгляд и дождавшись кивка, согласился. В результате я наелась вкусного, мягкого и ароматного мяса до такой степени, что пришла в абсолютно благодушное настроение и, глядя на кристально чистое синее небо, тёплую летнюю реку, песчаный бережок и смеющихся людей в воде и на пляже, неожиданно до глубины души поверила — всё будет хорошо.
Обязательно будет.
Несколько раз я плавала вместе с Павлом, но недолго — вода казалась мне всё же слишком прохладной, я мёрзла и стремилась поскорее выбраться на берег. Учитывая тот факт, что раньше я могла легко плавать в Ладожском озере при плюс пятнадцати градусах тепла, можно было списать подобную реакцию на беременность и гормоны. Павел немного расстроился, когда понял, что я собираюсь вылезать через парочку заплывов, я предложила ему остаться в воде и поплавать ещё, но он отказался. Не оставлял меня одну ни на минуту, и это, как ни странно, совсем не раздражало. И мне на удивление оказалось приятно, когда одна из девчонок в компании, пригласившей нас на шашлык, наклонилась и шепнула, как только Павел ненадолго отошёл за очередной порцией мяса на шампурах:
— Заботливый у тебя муж, завидую!
И мне даже не хотелось ответить, что он не муж. Просто стало тепло, как было бы раньше, до его предательства.
* * *
Мы вновь поехали в клинику на 32 неделе, и мне впервые делали ктг. Не Игорь Евгеньевич, а медсестра в отдельном кабинете, где стояла удобная кушетка, на которой нужно было сорок минут лежать с датчиками на пузе. Меня положили, всё прикрепили, включили аппарат, а потом медсестра поинтересовалась, оборачиваясь к Павлу:
— Вы здесь будете или в коридоре подождёте?
Я не ожидала, но бывший муж посмотрел на меня и спросил:
— Динь, как тебе удобнее?
Задумалась. В итоге ответила:
— Да сиди здесь, что уж тебя гонять.
— Хорошо, — кивнула медсестра. — Тогда подойдёте, если вдруг лента закончится.
Она убежала, а Павел остался со мной. Сидел рядом на стуле, смотрел на ленту, вылезающую из аппарата, и о чём-то думал. А я рассматривала его лицо.
Больше полугода назад, когда я увидела бывшего мужа впервые после долгой разлуки, Павел выглядел гораздо хуже. Теперь он перестал быть болезненно худым, исчезли тени под глазами, да и вообще выражение глаз больше не было затравленным и виноватым, как у побитого щенка. Он вновь постепенно превращался в того самого уверенного в себе мужчину, которого я когда-то до безумия любила.
И меня это радовало. Я хотела видеть Павла счастливым, даже неважно, со мной или нет.
Хотя… может, и важно…
— Ты в этом понимаешь? — спросил неожиданно бывший муж, кивая на аппарат, и я удивилась — его голос звучал не вопросительно, а скорее утвердительно.
— Почему ты так решил?
— Мне порой кажется, что ты об этом знаешь всё, — хмыкнул Павел по-доброму и, посмотрев на меня, улыбнулся. — Уже можешь гинекологом работать.
— Скажешь тоже. Что касается вот этого, — я махнула рукой на аппарат, — то существует определённый диапазон нормального сердцебиения плода, его они и проверяют. А второй датчик записывает сокращения матки. Если я правильно помню, по этим сокращениям можно понять, готова она к родам или пока нет.
Павел осторожно взял ленту и, изучив колебания двух графиков, протянул:
— Сердце у неё почти всё время 140 ударов, а матка у тебя в покое.
— Это хорошо, — улыбнулась я, и чуть позже Игорь Евгеньевич подтвердил мой вывод. Ну, в основном. К сожалению, были и плохие новости — плацента ещё сильнее постарела. Третья степень — предродовая. Такая должна быть после 38 недели, а у меня шла только 32-я.
— Будем отслеживать, — заключил врач, пока я тревожно кусала губы. — Давление не повышалось же у вас?
— Нет.
— Хорошо. Кровотоки прежние, ничего не изменилось. Девочка ваша примерно один килограмм восемьсот граммов, прибавила почти 500 граммов за две недели, умничка. И сердечко хорошее… Насчёт роддома договаривайтесь уже, Дина. Скажу вам честно, с учётом всех этих проблем — до 40 недели вы не доносите. Но до 38 мы постараемся и должны дотянуть.
— Думаете?.. — прошептала я, сглотнув. Господи, как я ненавижу собственный организм! Ну почему у меня вечно всё через… одно место!
— Уверен, — кивнул Игорь Евгеньевич.
Я настолько боялась, что вновь вцепилась в Пашину руку, даже не замечая этого…
17
Павел
Истинный кошмар начался после 32 недели, когда Динь стала ходить на ктг в ближайший центр каждую неделю, а то и чаще — опасалась за состояние ребёнка. Она была сосредоточена только на этом и, к удивлению и радости Павла, тянулась за поддержкой и помощью. И когда у Динь из квартиры её матери неожиданно съехали жильцы и нужно было искать новых, обратилась не к кому-то ещё, а именно к Павлу.
— Ты можешь этим заняться? — спросила она, досадливо морщась после неприятного звонка. — Я совсем не могу ни о чём думать, напортачу ещё. Пожалуйста.
Естественно, он согласился, про себя радуясь, что уровень доверия жены явно стал выше. Хотя, вполне возможно, это всё пройдёт почти сразу после родов, а сейчас Динь всего лишь находится в особом состоянии и иначе оценивает свои и чужие поступки.
На 33 неделе у жены начались отёки. Усугубляло её состояние то, что июль был в самом разгаре — жарища, духота, а Динь нужно было носить компрессионные чулки… Павел даже не представлял, что она чувствовала, находясь в них на улице, и не удивлялся, когда после прогулок жена пару часов не желала вылезать из-под кондиционера.
В один из таких вечеров, когда Динь лежала на своей кровати, закрыв глаза и задрав ноги вверх, Павел решился предложить ей кое-что, несмотря на опасение наткнуться на решительное сопротивление.
— Давай, я тебе массаж сделаю? — сказал он, садясь рядом с Динь на край кровати. Настроение у жены было благодушное — она недавно вернулась после ктг из ближайшего медицинского центра, и с ребёнком по результатам всё по-прежнему было отлично, — поэтому Павел надеялся на понимание.
— Нельзя, — вздохнула Динь, не открывая глаз. — По крайней мере активный.
