Это не очень… сексуально.
— Если в тебе станет еще на процент больше сексуальности, мне вообще пиздец.
Мне казалось, что я давным-давно разучилась краснеть с парнями, но мои щеки начинают пылать! Между ног мучительно тянет, и мне кажется, что шов джинсов стал невыносимо давить.
Это самый красивый и грубый комплимент в моей жизни.
— Бедненький… — выдыхаю.
Он с шумом втягивает в себя воздух.
По моей спине бегут мурашки.
— Что произошло у вас с Владом? — его вопрос звучит, как бормотание, но это не меняет суть.
— У нас ничего не было…
— Чем ты вывела его из себя? — перебивает он.
Молчу, потому что вывести из себя его брата оказалось задачей полегче, чем съесть пирожное.
До меня вдруг доходит, что за всей этой кутерьмой забыла о существовании Влада. Но ведь он не просто мой бывший парень. Он брат Дениса Фролова.
— Мы вряд ли когда-нибудь станем друзьями… — выдавливаю.
— Просто скажи, что произошло.
Ладно. Черт.
— Я выбросила в сугроб брелок его сигнализации.
— Лексуса? — интересуется.
— Да… — закусываю губу.
— Что насчет Лекса? — очередное бормотание.
— А что насчет него? — бросаю безразлично.
— Вы общаетесь?
— А ты ревнуешь?
— А должен?
— Мы просто друзья. И больше ничего.
Он молчит, а потом устало спрашивает:
— Ты сможешь не вляпаться ни во что до конца недели?
— А что будет в конце недели?
— Я за тобой приду, — отвечает он.
Возбуждение вулканической лавой проносится по венам, его сменяет тепло где-то в груди, от которого мне хочется ее потереть.
Мои страхи отступают, а потом захлестнули опять.
Несовместимость наших жизней, разница в нашем мировоззрении. Все это. То, что пугает меня до чертиков. Но мне на все плевать. На все.
— Денис… — почти хнычу я.
— Карина, — салютует с хрипотцой.
Он кладет трубку, и я остаюсь одна, чувствуя себя так, будто отныне у меня кто-то отнял половину сердца.
Денис
Когда люди видят на дороге мою тачку, они почему-то считают необходимым ее обогнать, будто я намерен сопротивляться. Двигаясь по городу, позволяю обходить себя всем желающим, не реагируя.
Не хочу торопиться, в запасе есть еще время.
Пунктуально вхожу в лифт, зажав подмышкой букет и чуть ослабляя галстук.
Дверь в квартиру Ники открывает незнакомая девушка. На ней черный салонный фартук, и она смущенно бормочет мне: “Добрый вечер”, — пропуская внутрь. На диване в гостиной еще одна пакует раскладной парикмахерский чемодан.
Не снимая куртки, прохожу мимо и останавливаюсь напротив двери в спальню. Дверь открыта. Ника сидит на стуле в центре комнаты, пока над ее лицом колдует еще одна девушка.
На моей девушке белье и черные капроновые колготки.
— Ты уже приехал, — косит на меня глаза. — Пять минут, — посмотрев на цветы в моих руках, кивает на тумбочку. — Положи здесь…
Кивнув, прохожу в комнату и останавливаюсь у окна, припав плечом к стене.
На кровати лежит черный чехол, я подозреваю, что внутри платье.
Мое присутствие слегка нервирует ту, вторую, а Ника молчит, прикрыв глаза и чуть поджав губы.
Мне было не просто избегать ее все эти дни технически, но гораздо проще ментально. Не знаю, как такое возможно, но за пять прошедших дней вся наша “совместная” жизнь будто испарилась из башки. Я чувствую за это вину, но ничего не могу с этим поделать. Даже в ее квартире я чувствую себя гостем, хоть и пытаюсь это скрыть.
Она очень красивая. Макияж подчеркивает белизну кожи и цвет волос. Она шикарно выглядит, и это ее день. Двадцатилетний юбилей бывает раз в жизни. Моя мать буквально вцепилась в Нику с идеей провести мероприятие в нашем доме. Ника была только “за”, их с отцом дом никогда особо не принимал гостей.
Возможно, мой авторитет в глазах ее отца рухнет в ту же секунду, как он узнает о том, что у нас с ней “все”, но и с этим я тоже ничего не могу поделать.
— Спасибо, — благодарит она визажиста, когда та оставляет ее в покое.
Когда она оставляет нас одних, складываю на груди руки и замечаю:
— Потрясно выглядишь.
Соскользнув со стула, плавно идет к кровати. Ее движения сексуальные, как и ее тело. В ответ на этот факт у меня в крови ни единого всплеска. Я просто, твою мать, перепрошит.
— Поможешь? — расстегнув чехол, Ника достает оттуда красное платье, расшитое бисером.
Королевский выбор.
— Без проблем, — оттолкнувшись от стены, жду, пока она оденется, и застегиваю еле различимую молнию на спине.
Между нами ощутимое напряжение, но оно повисло еще с тех пор, когда ее попытка зачать ребенка не увенчалась успехом.
Я ищу на ее лице признаки того, что оно хочет вогнать мне в задницу кол за то, что пропадал где-то всю неделю, или попытается пойти на мировую, но ничего такого она не делает. Она делает вид, будто все в норме. Это и радует, и злит. С недавних пор ее покладистость меня напрягает.
Улыбнувшись, обнимает руками мою талию, просунув их под пиджак, и тянется к моим губам.
Я никогда не чувствовал себя дерьмовее, чем в тот момент, когда отвечаю на ее поцелуй. Даже легкое касание дается мне с трудом.
— Я готова, — бормочет, прижавшись щекой к моей груди.
Ее волосы собраны в аккуратную прическу, которую стараюсь случайно не задеть.
— С днем рождения, — говорю с заметным хрипом.
— Я ждала тебя утром…
— Пришлось ехать на стройку. Там опять прораб забухал.
И это чистая правда. Найти нормальную строительную бригаду оказалось целым гребаным квестом.
— Ты говорил…
— Да, точно, — слегка сжимая ее плечи, делаю медленный вдох.
Подняв руки, она поправляет мой галстук, делая узел туже. Проводит руками по груди, разглаживая белую рубашку, и останавливается, только добравшись до пояса брюк.
— Поехали? — поднимает на меня глаза.
Киваю, не шевелясь.
Десять минут спустя помогаю ей усесться в машину и забрасываю на заднее сиденье коробку с ее туфлями. Когда выезжаем за ограду жилого комплекса, она начинает рассказывать о том, что вместе с дизайнером нашла обои своей мечты для гостиной дома, который я начал строить из чистого инженерного интереса, а потом это стало чем-то большим. Даже сейчас разделить с ней этот дом
