В сторону коттеджного посёлка.
Я сплёвываю себе под ноги и неторопливо возвращаюсь к машине. Холодный воздух остужает злость. Всё равно мы с Аней скоро увидимся. После обеда у нас заказ, и это не время пороть горячку. Выруливаю в противоположную сторону, еду к себе.
Дома отжимаюсь до седьмого пота. Принимаю душ. В наушниках играют «Полюса». Наша с Аней песня. Чёрт его знает, когда она успела стать нашей. Наверное, когда после армии в первый раз встретились. Анька дула губы, а я смотрел на них, и просто красивые слова вдруг стали словами про нас. А потом сорвался. Впился в такой нужный мне, такой манящий рот. Аж мысли все заволокло. В голове так до сих пор не прояснились.
Жду ли я, что Аня будет меня слушать? Разумеется, жду. У нас же любо-о-овь. Проклятое слово будто въелось в подкорку и лезет мне в мысли при каждом удобном случае. Нервирует больше, по правде. Потому что Аня, при виде входящего в холл агентства меня, холодно кивает в сторону Петра.
— Ты вовремя. Верни человеку фотоаппарат, и мы поедем.
Хмуро смотрю на отёкшую физиономию фотографа.
Какая же ты всё-таки сволочь, Пётр! Чего тебе за рюмкой не сидится?! Зарплата капает: и на бутылку хватит, и на красную икру. Живи да радуйся. Так нет же! Надо проявить сознательность в самый неудачный момент.
Но вокруг полно людей, не место и не время для выяснений. Поэтому аккуратно передаю в трясущиеся руки мастера орудие труда. Глотаю пару матов, рождённых его жизнерадостным приветствием и едва не упускаю метнувшуюся к выходу Королёву.
— Поговорим? — придерживаю дверь, не позволяя ей пройти.
— Я устала переливать из пустого в порожнее, а ничего нового ты мне не скажешь. Будешь настаивать — закричу.
Сказано твёрдым, уверенным тоном. Действительно заорёт, если буду давить.
— Хорошо. Встретимся вечером, — ставлю перед фактом.
— Дан, у меня вечером свидание. И он мне нравится. Да, иначе, чем ты, но это даже к лучшему. Ты меня разрушаешь. Будь человеком, дай мне жить спокойно.
Долгим тяжёлым взглядом смотрю ей в лицо. Бледная кожа, под глазами круги. Видок откровенно затравленный. Отступать не буду, не смогу. Пойду до конца. Подготовлюсь как следует, добавлю конкретики, но то потом. Сейчас по-людски её становится жалко. Физически больно видеть Аньку такой. Прикрываю глаза, подавляя внутренний протест, и медленно киваю.
— Пообещай, что не будешь принимать решений, в которых сомневаешься. Я сейчас имею в виду Артёма. Не торопись.
— Главное, чему научил меня ты — это десять раз подумать, а на одиннадцатый ещё раз подумать. Прости, на прощанье целовать не буду. У меня парень ревнивый.
Поджимает губы. Жалеет, скорее всего, что вырвалось. Не удержала укола, ехидна моя мстительная.
Думает она, как же.
Кошусь Аньке вслед и понимаю, что не могу предложить ей ничего такого, чего бы не смог дать Артём. Кроме ревности. Беспочвенной теперь уже, но всё же. Сомнительное, прямо скажем, достижение. Моё единственное преимущество — оно же минус — общие воспоминания. До сегодняшнего дня я не использовал на Аньке своих техник. Как-то само всё выходило: искренне шло, от сердца. Но сейчас выбирать не приходится. Готов поспорить, что ушлый адвокатишка понятия не имеет, как навесить якорь.
Весь следующий день усиленно напрягаю извилины, систематизируя наши с Анькой лучшие моменты по типам якорей. Боюсь, при сложившихся обстоятельствах поодиночке они могут не сработать. Не помешает подстраховаться и массировано пройтись по всем фронтам.
Задача якоря в том, чтобы ввести девушку в правильное состояние. В нашем случае нужно всколыхнуть расслабленность и доверие.
Итак, что мы имеем?
Аньке понравились орхидеи. Может, конечно, сам факт, что они от меня — не так важно. Я заметил, что она весь вечер поглядывала на букет и каждый раз улыбалась. Вот они-то частично и навяжут ей те самые эмоции. Главное, с количеством не прогадать, чтобы от цветов было не избавиться, просто закинув их в урну.
Хорошая новость: гугл подсказывает, что в доме природы проходит выставка орхидей. Ну и плохая, куда ж без неё — завтра последний день. Ну что, Анюта, с датой и местом свидания определились. Как тебя туда затащить я придумаю. Едем дальше.
С запахом сложнее. У адвокатишки та же марка духов, что у меня. Подкабанил от души, зараза. А что ещё мы с Анькой нюхали и чтоб при этом не грызться?
Лес отпадает сразу. Дождь… Дождь заодно и звуком подсобит, но прогноз погоды не радует, а держать над её головой лейку верх идиотизма. С запечённой уткой подмышкой на выставку тоже не пойдёшь, хотя… Можно потом устроить пикник. Точно. Какао в термосе надо обязательно не забыть. Аня может не любить какао, но варили-то мы его вместе. И это было так…
Исписанный блокнот летит в стену. Я закуриваю прямо в постели, давлю болезненный спазм внутри никотином.
Это было так… щемяще.
Ч-чёрт, как же ломает всего. Как же меня колбасит…
Всё для тебя
Дан
— Добрый вечер, тёть Оль! — улыбаюсь Анькиной матери, старясь не выдать огорчение тем, что дверь открыла именно она. — Мне бы Аньку на пару слов.
Ненавижу эти дурацкие ситуации, когда нельзя просто договориться о встрече по телефону. Дело даже не в чёрном списке, позвонить с другой карточки не проблема. Просто я сильно не уверен, что Аня станет меня слушать. Зато при встрече, по крайней мере, всегда можно взвалить её на плечо.
— Что-то ты зачастил Анюту спрашивать, — по усталому лицу не понять, удивляет хозяйку дома такой расклад или настораживает. Играй она в покер, состояние сколотила бы. В кирпиче и то больше мимики.
— Так работаем вместе, — невинно пожимаю плечами, выглядывая нет ли поблизости вредного спаниеля.
Жопой чую, что-то обязательно пойдёт не по плану. Неохота начинать спецоперацию с уколов от бешенства.
— Нет её, Дань. Часа два как ушла.
Я приподнимаю брови в надежде на продолжение, но женщина невозмутимо принюхивается к ароматам, идущим из кухни и, похоже, не горит желанием вводить меня в курс дела. Ну а в мои планы не входит посвящать её в наши с Малой непростые отношения. Сейчас только палок в колёсах не хватало до кучи. Поэтому усиленно изображаю растерянность.
— А куда ушла, не подскажете? Она ключ от гардеробной не сдала.
Слабенькая отмазка, согласен. Дубликаты на что?
С другой стороны, человеку, отпахавшему ночную смену, большего не надо.
— Вот разиня, — досадливо цыкает тётя Оля, но тут же слабо улыбается. Не мне,
