не получается:
– Ох, Руслан…
Я не сопротивляюсь и не прячусь, не для этого мы здесь. После возвращения Марджанова в мою прихожую мне уже не закрыться ни от его взгляда, ни от рук.
Но я могу закрыться от прошлого, и прикрываю веки, отдаваясь на волю удовольствию, которое он дарит – острому и терпкому, потому что остается много несказанного между нами.
Ладони Руслана скользят по моим бедрам, сжимают их, и оргазм накрывает с головой. Я прогибаюсь в пояснице, приподнимаю грудь, чувствуя, как вздрагивают колени и перехватывает дыхание. А сердце стучит громко и заполошно, ударяясь об эхо знакомой боли – не проснувшейся, но затаившейся, – умоляя, чтобы я его успокоила.
Как? Если тело хочет жить и чувствовать?!
Руслан гладит мои ноги, отпускает их и встает. Но только затем, чтобы сесть на кровать, поднять меня и усадить на свои бедра. Склонив голову, продолжает целовать мою грудь, умело играя с ней языком и губами. А я продолжаю мучить свое сердце, внезапно почувствовав укол тоски, вспоминая, каким нежным он был со мной в наш первый раз. Совсем, как сейчас.
Невозможно и больно думать, что он такой со всеми.
Руслан целует ключицу и поднимает губы к моей шее. Греет ладонями спину, гладит талию, не спеша раздеваться сам – хотя меня и его голый торс обжигает.
За те годы, что мы не виделись вчерашний спортивный мальчишка возмужал – спина стала шире и плечи крепче. Но любовница из меня по-прежнему не самая умелая, только его это, кажется, не сильно волнует.
Мы не говорим, молчим. Он целует, а я глажу пальцами его затылок.
– Ты такая красивая, Снег. Везде! От тебя не оторваться.
– В комнате темно, – отвечаю шепотом, – ты не можешь видеть.
– Я вижу.
– А если бы я была вся в шрамах?
– И что? Для меня это ничего бы не изменило.
Он все же заставляет меня улыбнуться.
– Надо же, Марджанов, твой любимый вопрос. Когда– то ты отвечал им на любое мое возражение.
– Ты просто никогда мне не верила, а я говорил всерьез. Мне оставалось с тобой только спорить.
Улыбка исчезает вместе с тяжелым выдохом, и мы снова молчим, хотя это молчание очень чувственное, и губы Руслана уже подбираются к моему уху.
– Алиса, я тебя хочу!
Хочет, удивляться поздно. Я давно ощущаю его возбуждение между своих ног. И тем не менее, отвечаю категорично.
– Надеюсь, у тебя есть защита? Иначе и не мечтай.
Однако смутить его ответом не получается, хотя я на это надеялась.
– Насовсем хочу, Снежная. Себе!
На этот раз у него есть защита, а я не спрашиваю «почему». Я успела заметить на аукционе его компанию и симпатичную, темноволосую девушку, явно искавшую внимания Руслана. Что будет завтра – не знаю, но сегодня мы уже зашли слишком далеко, чтобы повернуть назад.
Он не спеша приподнимает мои бедра и опускает на себя, не торопясь закончить акт. Останавливается, наполнив собой до края, и только потом ослабляет руки. Целует глубоко, доставая до нёба, вновь разжигая во мне желание лаской языка и своих пальцев.
Эта близость похожа на сладкую пытку. Я начинаю отвечать на нее, веду бедрами навстречу толчкам, впиваясь руками в спину и сжимая его изнутри. Разорвав поцелуй, хватаю воздух ртом, и наконец падаю Руслану на грудь, когда мы оба кончаем.
Он не уходит после, а я не прогоняю. Мы снова лежим с Марджановым в одной постели, как лежали когда-то в его спальне, но на этот раз не смеемся и не дурачимся. Он лежит у края, решительно притянув меня к себе спиной, и шевелит дыханием мои еще влажные волосы. Долго перебирает пряди в пальцах, успокаивая меня одновременно своим присутствием и молчанием.
И это гораздо лучше, чем искать ответы на вопросы.
И лучше, чем слышать мысли, от которых не спрятаться.
Он продолжает гладить мои волосы, и я незаметно для себя засыпаю, но прежде успеваю сказать:
– Руслан, я не стану завтра ничего обещать.
– Не обещай.
А когда просыпаюсь ранним утром, то обнаруживаю, что одна.
***
Уже рассвело и дождь закончился, но день обещает быть по-осеннему пасмурным, и в комнате тихо и сумрачно.
Я отворачиваю одеяло и сажусь в постели, поправляя у щеки спутанные волосы. Они высохли и в беспорядке вьются у лица. Губы припухли. Представляю, какой у меня сейчас небрежный и взъерошенный вид.
В спальне всё как обычно, немногочисленные вещи остались на своих местах, и мне уже кажется, что Руслан ушел. А может, и вовсе приснился. Но, повернув голову, я замечаю в постели его рубашку, которую мы вместе смяли и отодвинули к ногам, когда увлеклись друг другом.
Я беру ее и встаю. Повесив на спинку стула, надеваю тапочки и халат. Запахнув последний на груди, подвязываюсь поясом и выхожу в коридор, где замечаю, что на кухне включен свет. А значит, мой гость там.
Руслан действительно на кухне, и когда я вхожу в помещение, стоит в одних брюках и босиком у раскрытого холодильника и перебирает мои лекарства, глядя на экран сотового, который держит в руке. Вбивает в поиск название, и лицо у него при этом очень сосредоточенное.
Он замечает меня и поднимает голову. И в этом новом дне я цепляюсь за мысль, как непривычно видеть мужчину на своей кухне.
Нет, не любого мужчину, а именно Руслана. И мне снова хватает взгляда, чтобы еще раз удивиться тому, как вырос вчерашний мальчишка, которого я помнила.
– Алиса, у тебя проблемы с сердцем? – не здоровается Руслан, хмуро глядя на меня темным взглядом из-под упавшей на лоб длиной челки. – Что с тобой?
Я никак не ожидала застать его за подобным занятием, и не на шутку напрягаюсь.
– Доброе утро, Марджанов, – здороваюсь осторожно, не найдясь с ответом.
Я просто не знаю, что ему сказать. До сих пор в мои лекарства так глубоко нос никто не совал.
– Алиса, скажи! – требует Руслан, и вот в этом он ничуть не изменился. В желании знать всё немедленно.
Возможно, это утро виновато и то, что он меня застал врасплох. Но проблема так давно в моей жизни, а доказательства у него в руках, что смысла изворачиваться нет.
– Допустим.
– Насколько всё серьезно? – он смотрит на упаковку лекарств в своей руке и возвращает взгляд к моему лицу.
– Руслан, я не уверена, что ты захочешь знать, – неохотно и ровно отвечаю.
– Я сам это решу, Алиса.
Но я упрямо молчу, и он набирает чей-то
