5
– Не баба, а кремень! – Прораб провожает хозяйку восхищенным взглядом. – Нет, ты слышал?! «Переделать, и точка!» Сколько же можно переделывать-то? Мы так точно в срок не успеем.
Марат не реагирует. Прораб не спеша заходит в комнату.
– Ну, давай, давай посмотрим, что ты тут наваял. Ох-ре-неть, твою мать!
Лицо прораба вытягивается, рот извергает проклятия, глаза пылают. Вот ведь бес попутал взять этого чурку! Ни черта делать не умеет, уже третий объект, а все та же фигня. Да, тогда другого выхода не было. Сашок угодил на пятнадцать суток, потом на него еще какую-то байду накопали, короче, что называется, окончательно выбыл из строя. А на носу малярка. И что было, скажите, делать прорабу? За руль – и на Ярославку. Что за дурацкая мысль была искать морду поинтеллигентней?! Ну, понятно, боялся, хозяева пронюхают, что маляр с улицы. Хотел себя обезопасить, а что получил? Молчать-то этот чудак молчит, но работает – хуже некуда. Дай обезьяне кисточку, она и то лучше покрасит. Ведь зарекался же, обещал сам себе выгнать в шею после первого же объекта, а все жалко. А может, не жалко, а страшно. Этот как зыркнет своими колючими глазами, аж дрожь берет. И потом, где опять маляра искать? Опять ведь на Ярославке. Нет, от добра добра не ищут. Что верно, то верно. Придется еще потерпеть чуток. Все-таки за три месяца прогресс обозначился. Уже шпатлевку для заделки стыков с той, что для трещин, не перепутает. Но на рынок все равно без подробного списка отправлять нельзя, привезет ерунду, а потом расхлебывай. Вот и сейчас. Прораб продолжал материться, разглядывая пятна на свежеокрашенных стенах.
– Ты меня… в гроб загонишь… Какого… я тебя спрашиваю здесь происходит?! Что это… такое?!
Марат и сам не понимает. Спокойно подходит к мешку шпатлевки, читает инструкцию, пожимает плечами.
– Все, как вы говорили. «Фракция наполнителя 100 микрон, мельчайшие зерна, пластичная основа для гладкой поверхности». Да вы же сами видели, все идеально было.
– Было, – бурчит прораб. – Было да сплыло все. Что ты мне шпатлевку суешь, ты краску давай. Что на банке написано? Какой пэаш, какая паропроницаемость?
Марат слышал про важность пэаш в детских шампунях и в женской косметике, но краска-то тут при чем? Он послушно берет пластиковую банку и дотошно изучает инструкцию. Надо же, действительно пишут пэаш, и загадочная паропроницаемость тоже указана.
– Вот, – показывает он нужные данные, – пэаш смеси – 12,3, коэффициент паропроницаемости 97 DIN 52615.
– Вот… – передразнивает прораб. – Идиот! У тебя тут не только пятна пойдут, ща ваще все отслоится к едрене фене. Одна радость – смывать не придется. Ты как краску покупал, придурок?
– По цвету. – Марат еле сдерживается, чтобы не сорваться. Но надо терпеть. Терпеть во что бы то ни стало. Иначе все пойдет насмарку.
– По цвету? – Брови шефа ползут вверх, и он заходится в раскатистом, громоподобном смехе. – По цвету… Ну, уморил, твою мать! Ладно, чего уж там. Я сам виноват, не растолковал, как надо. Но, думаю, ты маляр. Маляра среди ночи разбуди, он тебе без запинки отрапортует, по каким критериям краску к шпатлевке подбирать. Так-то. А ты у нас кто?
Марат – студент. То есть был им пятнадцать лет назад. Марийка – тоже студентка-балеринка. Легкая, воздушная, прозрачная. Она ездила поступать в училище – не взяли. Почему не взяли? Она же лучше всех танцует. Марату обидно, а ей хоть бы что. Учится себе на педагога и в ус не дует. Подумаешь, будет выделывать па не на сцене, а в классе. Какая разница? Главное – танцевать.
– Я стану известным дирижером, и тебе откроются все театры мира! – Марат говорит серьезно, основательно. Он уверен в успехе. Марийка счастливо смеется, потягивается и устраивается поудобнее у него под мышкой.
– Лучше укради меня, дирижер! – шепчет она.
– Ты серьезно? – Марат приподнимается на локте, Марийка соскальзывает на подушку. – Правда хочешь этого?
– А почему нет? – Черные, чуть раскосые бусинки глаз хитро блестят. Девушка игриво накручивает на палец длинную прядь. Ей так хочется иметь кудряшки. Так, чтобы они подпрыгивали при каждом фуэте, чтобы склонялись в реверансах, пружинили на поддержках и еще чтобы они были яркие, рыжие, огненные. А у нее – идеально гладкие темные волосы, как у большинства киргизок. Марийка кокетливо улыбается юноше, но он не разделяет ее игры. Хмурится, думает, переживает.
– Зачем тебе этот пережиток прошлого?
– Пережиток прошлого? Вовсе нет. Невест крадут сплошь и рядом. Даже в Бишкеке.
– И что? Ты хочешь сказать, что цена тебе пятьсот долларов, конфеты, печенье, баран да ящик водки?
У Марийки начинает подрагивать нижняя губа, она отворачивается, и Марат тут же жалеет о своей резкости.
– Мась, ну, прости меня. Ну, ты же умная девочка, начитанная, образованная. И между нами все решено. Зачем ерундой заниматься?
Марийка надулась, бухтит:
– Просто это так романтично. Но ты разве поймешь? – Она разочарованно вздыхает, а Марат начинает кипятиться.
– Романтично?! Это для тебя, дуреха, романтично. – Марийке – всего восемнадцать, а Марату – двадцать два. Он уже кое-что понимает. – Да ты знаешь, сколько за этой романтикой сломанных судеб, исковерканных жизней, несчастных женщин?! Ты называешь романтикой настоящее варварство, понятно?
– Марат, – Марийка смущена такой горячностью, – но у нас же все по-другому. Я же буду счастливой. Я же добровольно. Это кража понарошку.
– Если ты так поступаешь, значит, поддерживаешь традицию.
– Но это действительно традиция. Красивый, древний обычай.
– Красивый, – кривится Марат. – И это говорит девушка! Как красиво заставлять, принуждать, покупать. Нашла традицию!
– Традиция, – настаивает на своем Марийка скорее из упрямства. – Кого ни возьми из знакомых, у всех бабушек украли. Да и мам у многих. А Нателла? А тетя Айжана? Все этим занимаются.
– Все еще и простыни после брачной ночи вывешивают. Ты тоже будешь?
– Это не одно и то же! – Марийка видит, что Марат не на шутку расстроен, и решает пропустить оскорбление мимо ушей.
– Одно!
– Не одно!
– Одно!
Марийка вскакивает с кровати и начинает торопливо одеваться.
– Ты куда?
– Пойду погуляю.
– Да ладно. Чего ты? Обиделась? Мась, ну ты что, дурочка, замуж, что ли, хочешь? Так давай распишемся, хоть завтра.
– Ты что?! – пугается девушка. – Меня родители убьют. Я же учиться приехала, а не замуж.
– Глупенькая! – Марат нежно обнимает девушку. – «Укради, укради». Ты и так моя.
– Твоя, – соглашается Марийка, и прогулка откладывается.
Откладывается и конец рабочего дня.
– Ладно. Краску я завтра сам куплю с утречка. – Прораб сосредоточенно чешет в затылке. – Только вот это безобразие надо сегодня убрать. И шпатлевочкой еще раз пройтись. Чтоб завтра аккурат по сухому и покрасить. Н-да… Это ж сколько мне еще с тобой тут сидеть получается… Часа три, не меньше. Домой ночью явлюсь. Опять Нинка будет обнюхивать да осматривать с подозрением. Никакого понятия у бабы! Работаешь как лошадь, а ей все шашни мерещатся.
