Бэгшо кивнул ему, заметив, что смог привлечь внимание, и приглашающее похлопал по свободному креслу рядом с собой. И Мэтью Карлайл почему-то принял приглашение.
Они проговорили весь десерт, потом бренди и две сигары. Итогом беседы стало предложение… от которого не отказываются. Бэгшо не юлил, называл вещи своими именами и перспективы обрисовал совершенно четко. Через неделю Карлайл выехал в Гонконг в качестве полномочного представителя головной фирмы Бэгшо, наделенного широчайшими полномочиями. Фактически старик отдал ему на откуп весь азиатский филиал. Номинально Мэтью работал на Бэгшо, но на самом деле получал полную свободу действий.
Старикан был великолепным психологом. Мэтью Карлайл на тот момент не имел ни малейшего желания работать на самого себя, но врожденное чувство ответственности не позволило ему халатно отнестись к обязанностям в отношении другого человека. Работа постепенно захватила его, а время исцелило сердечную рану. Ну… по крайней мере, затянуло.
Заболев, Бэгшо первым делом известил своего молодого заместителя, и через полгода Мэтью Карлайл вернулся в Чикаго, чтобы принять в свои руки «Бэгшо Индепендент»…
— Мистер Карлайл?
— Да, Холли.
— Звонил Хью Бэгшо, просил извинить его. Небольшое дело в отделе маркетинга. Он задержится минут на пятнадцать, если вы не против.
— Не против.
Никаких угрызений совести Карлайл не испытывал. Он прекрасно знал, за что и почему старый Бэгшо отдал ему свою фирму. Просто «Бэгшо Индепендент» было любимым детищем старика, и он хотел быть уверенным, что и после его смерти дело не развалится. О Карлайле он наводил справки и внимательно следил за его бизнесом почти с самого начала. Мэтью ему подошел по всем статьям — вот на него и пал выбор.
Родственники не остались внакладе. Если на то пошло, фирма давала наименьший из всех предприятий Бэгшо доход. Родственники получили миллионы Бэгшо, а что до самолюбия… Мэтью Карлайл очень хорошо знал ему цену. Особенно — дешевому.
Хью Бэгшо, у которого сейчас неведомое дело в отделе маркетинга, был принят на работу отнюдь не потому, что Карлайлу было неудобно перед ним. Просто для связей с общественностью молодой, общительный, коммуникабельный парень с хорошими связями подходил очень хорошо. Ничего личного.
Хорошо, что он задерживается.
Можно позволить себе еще немного воспоминаний.
Маленький Мэтью внушал нянькам и учителям почти благоговейный ужас. Не плакал, не капризничал, не боялся Буки и Джона-Из-Темноты, без напоминаний мыл руки после прогулки и в пять лет уже бегло читал Диккенса и Марка Твена. Хорошим манерам его учить не пришлось — он сам мог с успехом обучать им не только сверстников, но и старших.
После окончания частной школы в Англии он вернулся в Штаты, поступил в университет в Висконсине. Забавы и проделки студенческих лет миновали его стороной, в памяти остались исключительно библиотека и учебные аудитории. Друзей в университете он тоже не приобрел.
Свою первую женщину Мэтьюс Карлайл откровенно забыл. То есть она, без сомнения, была, и случилось ЭТО на последнем курсе, в тесной комнате студенческого кампуса, и училась она на том же факультете… Но вот, как ее звали, как они познакомились и даже, как она выглядела, он не помнил. Помнил только смутные ощущения — резкий запах духов, бессвязный шепот и внезапно навалившуюся усталость. Ни восторга, ни пламени, щедро описанных в произведениях классиков литературы, он не испытал.
А ведь она потом пыталась стать «его девушкой», вдруг вспомнил он. В театр они ходили, на выставки какие-то… Как же ее звали? Перед дипломом все стало совершенно неважно, и он, честно говоря, просто не заметил, в какой именно момент она исчезла из его жизни. Элис? Эдна? Эдит?
Потом было очень много учебы и работы, первый бизнес, первые успехи и неудачи, и за всем этим у него совершенно не оставалось времени на то, что называют личной жизнью. Видимо, потому и случилась эта влюбленность в Риту Дельгадо — как компенсация за юность.
Урок, преподанный женой, оказался жесток. Даже в Гонконге, этом рассаднике соблазнов, мистер Карлайл был едва ли не единственным бизнесменом, чьи романы никогда не служили предметом обсуждения, ибо их просто не существовало.
Природа требовала свое, молодой здоровый, мужчина вряд ли смог бы прожить совсем бес женского общества, но Мэтьюс Карлайл никогда, ни разу за все эти годы не подпустил ни одну женщину близко к своему сердцу. К телу бывало, но не к душе. Ничего личного, бэби…
Взбешенные дамы распространяли слухи о его нетрадиционной ориентации, завидные невесты наперебой заключали пари, кто первой окрутит завидного жениха, — он оставался, равнодушен и бесстрастен. Так лучше. Не так больно.
И вот теперь это дурацкое приглашение. «С дамой».
Раз в год губернатор штата Монтана устраивал выездное заседание Клуба Партнеров — нечто вроде слета лучших среди равных. Боссы самых известных или самых успешных фирм собирались в лесной глуши на несколько дней, общались, заключали сделки, обменивались опытом — и при этом вели совершенно светскую жизнь. Такой летний лагерь для богатых. Еще в бытность руководителем азиатского филиала Карлайл побывал на этом мероприятии и отнесся к нему вполне благосклонно. В основном этому способствовала окружающая природа — бесконечные леса, безбрежное небо, хрустальные озера, тишина и полный комфорт фешенебельного Большого Охотничьего Дома. Внешне отель выглядел, как блокгауз времен войн с краснокожими, но внутри все было сделано по последнему слову цивилизации — телефоны, телевизоры, факсы, мобильная связь, шикарные номера с ванной и мини-баром…
Раздражало мистера Карлайла только одно: неугомонный оргкомитет изо всех сил старался разнообразить ежегодные встречи. Слава богу, Мэтью не попал на вечеринки в ковбойском, индейском и скаутском стиле — зрелища ведущих бизнесменов Америки в шортах или перьях он бы не вынес, а сам бы такое ни за что не надел. Однако в этом году приглашение выглядело и вовсе загадочно.
Ждем вас, многоуважаемый, с Дамой. Неважно с кем: с женой, любовницей, сестрой, секретаршей или массажисткой. С Дамой — и все.
Карлайл не поленился позвонить и переспросить. Игривая секретарь-референт оргкомитета сообщила, что в этом году намечаются Малый и Большой балы, а также общая стилизация под светские рауты салонов девятнадцатого века. Нет, к сожалению, изменить ничего нельзя, это традиция клуба — подчиняться любым, даже самым экстравагантным (читай: идиотским) решениям оргкомитета. Мэтью едва не застонал от возмущения, но, разумеется, сдержался.
