— Что мне нужно сделать? — спросила Брук. По счастью, ее голос не достиг микрофона.
Что сделать? Может, он ошибается, ведь так хочется встретить человека, у которого бы не загорались глаза при мысли, что можно потребовать с владельца многомиллионного состояния.
— А что вы хотите?
— А что это за плакат за окном, на котором что-то говорится о миллионе пенни?
Он совсем забыл. Эта девушка внесла такую сумятицу в мысли и чувства, что он совсем забыл…
— Вы примете это?
— Как вы догадались?
Хватит на сегодня празднований!
И Брук Уотсон, вернее доктора Брук Уотсон…
Мэтт стремительными шагами пересекал больничный коридор, напрочь выкинув из головы мысли о полном провале идеи с миллионным посетителем. Сейчас его занимали гораздо более важные проблемы.
Больничные запахи неприятно поразили обоняние, когда Мэтт проходил мимо поста медсестер.
Но в памяти все еще оставался запах Брук — запах чистоты, солнца и мыла, заставлявший думать о ее длинных, стройных, обтянутых джинсами ногах.
Да что же с ним такое?
Постаравшись придать лицу как можно более беззаботное выражение, Мэтт распахнул дверь палаты с номером 507 и тепло улыбнулся хрупкой пожилой женщине, лежавшей па больничной койке.
— Привет, дорогая.
Она отвернулась от телевизора и посмотрела в сторону двери, с явным усилием сфокусировав взгляд па посетителе. На лице женщины засияла счастливая улыбка.
— Как все прошло? — спросила она, протягивая руки к Мэтту. — Я хочу услышать подробности.
— В свое время, — ответил тот, присаживаясь на стоящий у кровати стул, взял протянутую руку и поцеловал. — Как ты сегодня, бабуль? Хоть немного легче?
— Чувствую себя решетом.
— Много уколов?
— Пустая трата времени. Ничего нельзя сделать со старостью. Рано или поздно приходит время, когда душа уже не хочет задерживаться в изрядно поношенном теле.
Мэтт почувствовал боль от собственного бессилия.
— Не говори так, бабуль. Ты так же молода, как и…
— Старая калоша? Не обманывай себя, Мэтт, дорогой. Мое время вышло. И я с этим уже смирилась. — Старушка ободряюще сжала его ладонь. Единственное, о чем я жалею, — что не увижу тебя женатым и счастливым.
М-да, послушать бабушку, так семейная жизнь сплошное удовольствие. У него-то свои взгляды на этот счет.
— Я и сейчас счастлив, бабуль, — попытался Мэтт продолжить беседу. — Мне хорошо одному. (От этих слов у нее на лбу залегла глубокая складка.) — Не нужно так переживать. Как только ты почувствуешь себя лучше, сразу начнешь знакомить меня с племянницами и внучками своих старых друзей. — Дело в том, что бабушка уже много лет безуспешно играла роль свахи. Честно говоря, в нескольких случаях Мэтту стоило большого количества нервных клеток уберечься от матримониальных посягательств особо прытких девиц. — Да я могу всем на удивление жениться в один из ближайших дней.
— Ты просто дразнишь меня.
Бабушка была права. Он на самом деле совсем не искал жену, хотя против брака ничего не имел. Просто очень хотелось встретить женщину, которой нужны были бы не его материальные возможности, а его скромная персона. Желание это выглядело нереальным, потому что все знакомые женщины с большой теплотой отзывались о его состоянии.
Элиза Лоис Каттер легонько сжала его руку.
— Ты несчастлив, Мэтт. Поверь мне, когда ты найдешь настоящую любовь, какая была у нас с твоим дедушкой, ты поймешь, насколько это важно. Душа твоя останется вечно молодой. И есть причина, по которой я не боюсь умирать. Там я снова встречу твоего деда. Моего дорогого, любимого мужа.
— Не говори так…
— Ладно, — вздохнула Элиза, — расскажи, как прошло празднество.
Мэтт подавил вздох и прикинул, как получше преподнести то, о чем бабуля мечтала долгое время. При таком пессимистичном настроении и желании умереть рассказ, по меньшей мере, должен быть красочным и ободряющим.
— О, это было больше, чем просто праздник, вдохновенно начал излагать Мэтт. — Она…
— Кто она?
— Миллионный покупатель. Невыносимая девица, поверь, уж я-то знаю многих женщин. Она отказалась от призов.
— Совсем отказалась?
— Право на приобретение джинсов уступила подруге, — мрачно перечислял Мэтт, — а вместо легкового автомобиля попросила фургон, чтобы перевозить сирот. Ты можешь в это поверить?
— Кажется, она интересная женщина. И очень храбрая, — задумчиво протянула Элиза, разглаживая складку на белоснежной больничной простыне. — Невыносимая, говоришь? Припоминаю, что твой дедушка то же сказал обо мне в день, когда мы в первый раз встретились. Я рассказывала тебе об этом, дорогой?
— Раз или два, — улыбнулся Мэтт.
— Ты просто не любишь перемены, — втолковывала Элиза, сжимая ладонь внука. — А невыносимая, как ты говоришь, девица сможет не только привлечь внимание к магазину, но и расшевелить людей. Пускай они хоть немного задумаются о судьбе сирот.
Если кто и понимал, что такое щедрость, так это Мэтт. И научился он ей от бабушки с дедушкой. В то время как родители наживали несметные капиталы, Элиза и Линк Каттер не гнались за большими деньгами, предпочитая им духовные ценности. Они научили Мэтта совершенно иначе смотреть на вещи.
И потряс его не альтруизм Брук, а ее упорное нежелание подчиняться придуманному им плану.
И Мэтт решил сыграть роль адвоката дьявола.
Это может выглядеть так, будто женщине не нравятся наши товары. В результате уровень продаж может упасть, — думал он.
Но доводам не хватало убедительности — они были просто выдуманы, чтобы избавиться от очарования этой женщины. Чрезмерного очарования.
Чрезмерной чувственности, которая особенно ощущалась при беседе один на один. Мэтт даже думать не хотел о том, как близко он стоял и как легко было бы дотянуться до ее волнующих, чувственных губ. Какие бы получились скандальные снимки!
— Как она собирается распорядиться деньгами? спросила Элиза.
— А?
— Ну, та невыносимая девица, — повторила она, хитро поглядывая на внука, — что она собирается делать с деньгами?
При помощи глубокого вдоха Мэтт смог отвлечься от неприличных мыслей.
— Она собирается пожертвовать деньги местной школе.
Мэтт бы начал презирать Брук, попроси та больше денег. Но девушка не пожелала оставить себе даже предложенную сумму. Единственное, о чем она попросила, — отдать деньги нуждающимся детям. Но почему ему так хотелось презирать Брук? Мэтт запретил себе даже думать об этом, решив в случае невыполнения замысла искупить вину каким-нибудь особо жестоким наказанием.
— Лично мне эта «невыносимая девица» кажется очень благородной и заботливой, — прошептала Элиза. — Она настоящая женщина. И вряд ли невыносимая.
