Я смеюсь, просматривая музыку, которую он уже загрузил в телефон. Там целая куча разных вещей.
– Что это за плейлист? – спрашиваю я, нажимая кнопку, когда читаю название каждой песни.
– У Дженни есть пистолет? Красная правая рука? Что, черт возьми, это за музыкальная коллекция?
– Ну, разве это не очевидно? - игриво спрашивает Эллиот. – Это твой «мстительный» плейлист. Если ты действительно настроена сделать это, тебе нужен саундтрек.
Я просто качаю головой и улыбаюсь.
– Теперь я начинаю вспоминать, почему ты мне так нравишься, – говорю я, сияя, когда кладу телефон в карман.
– Из-за моего чрезвычайно большого пениса? – Эллиот шутит, когда мы возвращаемся к забору.
Я игриво подталкиваю его.
– Потому что, что бы ни случилось, ты всегда можешь меня рассмешить.
– Дорнан, – мягко говорю я, проводя кончиком пальца по глубоким морщинкам под его глазами. – Нам пора одеваться. Служба скоро начнется.
Сейчас начало девятого, а через несколько часов начнется похоронная процессия и мотокортеж в честь Чада. Я в равной степени взволнована и напугана, вновь обретенная решимость довести это дело до конца поселилась в моем животе, как слой бетона: тяжелый, давящий и всегда рядом, чтобы напомнить мне, что нужно делать.
Я теряю терпение. Мне нужно убить шестерых человек, и я здесь уже почти месяц. Убивать их одного за другим в какой-то момент, в самом ближайшем будущем, станет неэффективным, но пока я придерживаюсь имеющихся у меня методов, и это лучшее, что я могу сделать.
Дорнан открывает глаза, окидывая меня взглядом.
–Ты в спортивной одежде собралась на гребаные похороны? – спрашивает он меня, его хрипловатый голос царапает мою кожу изнутри.
– Я была на пробежке, – объясняю я. – Сейчас заскочу в душ.
Он хватает меня за запястье, притягивая к своему лицу.
– Я не говорил, что ты можешь выходить.
Я кладу руку ему на щеку.
– Я просто пробежала вокруг квартала несколько кругов, – говорю я, ненадолго прижимаясь губами к его лбу. – Я никогда не отстранялась более чем на сотню футов от тебя. Мальчики считали за меня мои круги.
Это ложь, но он ведется. Он ослабляет хватку и закрывает глаза, снова погружаясь в подушку. Я не знаю, что мне теперь делать. Я терпеть не могу находиться рядом с ним, но я должна играть свою роль.
Я должна покончить с этим.
И мне все еще нужно найти эту гребаную видеокассету, которая гарантирует, что мир узнает, что Дорнан Росс и его сыновья сделали со мной и с людьми, которых я любила.
Я раздеваюсь и иду голышом в ванную комнату, оглядываясь назад. Именно в этот момент Дорнан обычно затаскивал меня обратно в кровать, но сегодня утром все по-другому. Я стою в дверном проеме, прислонившись к раме, и молча смотрю, как Дорнан натягивает джинсы и рубашку.
Он почти у двери, когда я беру его кожаную куртку.
– Дорнан, – тихо говорю я.
Он медленно, устало поворачивается, и легкая дрожь пробегает по моей спине, когда я вижу полное опустошение, запечатлевшееся на его лице.
Я делаю шаг вперед и протягиваю куртку перед своей обнаженной фигурой.
– Там холодно, – говорю я. Он берет куртку и устало улыбается мне. Это самый нежный жест, который он когда-либо проявлял при мне. – Прости, – вру я сквозь зубы. – Хотела бы я сделать что-нибудь, чтобы тебе стало легче.
Он кивает, медленно облизывая губы. Он закидывает куртку через плечо и открывает дверь в коридор.
– Ты и я, вместе, малышка.
Он закрывает за собой дверь, и я возвращаюсь в ванную, на мгновение прислонившись к стойке. Солнечный свет струится через маленькое окошко, высоко в стене ванной, и попадает мне прямо в глаза, ослепляя. Я закрываю глаза, эти первые лучи дневного солнца целуют мои скулы, и я делаю глубокий вдох, наслаждаясь коротким моментом покоя и тем, как утренний ветерок ласкает мое лицо. В этом месте практически невозможно найти свежий воздух и уединение, но здесь, сегодня, я ощущаю чувство покоя и тишины, от которых все кажется правильным.
В конце концов, солнце поднимается выше, воздух становится холоднее, и я ступаю под душ, позволяя горячей воде обрушиться на меня. Я не торопясь втираю мыльную пену в волосы, прежде чем позволить устойчивой струе горячей воды течь по моей голове и лицу, словно очищая меня от моих грехов.
Одеваюсь медленно, наслаждаясь каждым моментом. Простое черное платье по колено и поясом на талии, короткими рукавами и скромным вырезом. Черные лакированные туфли. Мазок красной помады и немного туши, я готова.
Готова к выступлению всей моей жизни.
Звук Харлеев разорвал воздух, как залп из автоматов, запущенных в воздух.
Венис-Бич, Калифорния. Семья Росс – католики, поэтому, естественно, перед похоронами они устроят церемонию открытого гроба. Я не участвую в этом, слава богу. Я не хочу видеть, насколько распухло лицо Чада, как гример решил попытаться скрыть ужасающие красные пятна от наркотиков на его лице, которые он невольно выпил. Итак, я выхожу за пределы похоронного бюро, борясь с желанием постучать ногой от нетерпения, в то время как Дорнан и остальные ближайшие родственники проводят время с пустым сосудом Чада.
Я изо всех сил стараюсь сохранять нейтральное лицо, когда вспоминаю, как Дорнан нашел Чада.
Мы с Джейсом допили пиво, которое делили, и спустились вниз в большую общую комнату, которая находилась в конце коридора, рядом с гаражом, для игры в бильярд. Я была в равной степени взволнована и нервничала… В конце концов, я только что убила другого человека.
Мое первое убийство.
Я с трудом сдерживала улыбку на лице.
В подростковом возрасте я имела удовольствие надирать задницу Джейсу в бильярд почти каждый раз, когда мы играли. Дело не в том, что у него это не получалось – просто я была лучшей.
Поэтому, когда пришло время снова играть, я не хотела, чтобы у него возникли подозрения в отношении моих навыков.
– Хочешь разбить? – спросил он, когда закончил выстраивать треугольник из шаров.
– Что сломать? – невежественно спросила я.
– Разбить, – повторил Джейс. – Ты ведь раньше играла в бильярд, верно?
Я покачала головой.
– Не думаю.
Он засмеялся и протянул мне бильярдный кий.
– Ты целишься белым шаром в цветные. Это называется «разбить».
Я стояла в конце бильярдного стола, неуклюже сжимая кий в руках, и он покачал головой.
– Вот так, – сказал он, переместившись так, что оказался позади меня.
Он обнял меня, его руки накрыли мои, когда мы взялись за кий вместе.
Ощущения прикосновения его тела к моему было достаточным, чтобы у меня перехватило дыхание. Я резко вдохнула, едва заметно, но достаточно, чтобы он заметил. Он отошел, словно я только что ударила его током, напряжение в воздухе было таким плотным, что его можно было практически увидеть.
Я выпрямилась и посмотрела на него, никто из нас ничего не произнес в течение нескольких мгновений.
– Может, нам стоит просто забыть об этом, – сказал он, указывая на меня, затем на бильярдный стол.
Но мы оба знали, что он говорит не только об этом. Он имел в виду, может, нам стоит забыть об «этом».
Этим самым был фейерверк, жар и удары электричества каждый раз, когда мы оказывались рядом друг с другом.
Я точно знала, что он имел в виду.
И я не собиралась забывать об этом.
Рациональная часть меня кричала, чтобы я заткнулась, что было бы лучше, если бы мы просто держались на расстоянии, что чем ближе я подхожу к Джейсу, тем более вероятно, что он меня раскроет.
