– Я не хочу забывать об этом, – сказала я, делая шаг, чтобы сократить расстояние между нами. Я откинулась на бильярдный стол с кием в руке и склонила голову набок. – Иди сюда и помоги мне разбить эти шары.
Он засмеялся, потирая затылок рукой, он всегда так делал, когда был неуверен или робок.
– Что, если я не хочу? – спросил он, на этот раз его глаза сверкали от веселья.
Я улыбнулась и выпрямилась, указывая концом кия на его промежность.
– Тогда я разобью твои шары, – пошутила я, снова поворачиваясь к столу.
Джейс засмеялся над моей шуткой, снова повернувшись к бильярдному столу, где он направил белый шар по линии разбива.
– Ты неправильно держишь этот кий, – сказал он, и когда я открыла рот, чтобы выдать еще один умный ответ, душераздирающий крик прорвал тишину, заставив меня подпрыгнуть. – Какого хрена? – вздохнул Джейс, шагая к двери.
Он посмотрел вверх и вниз вдоль коридора, вероятно, пытаясь понять, откуда исходит крик. Второй крик, на этот раз короче, заставил его резко повернуть налево, к гаражу, где я оставила безжизненное тело Чада. Я медленно шла за ним, не зная, что делать. Я не думала о последствиях. Подождать здесь или рвануть за ним? К черту это. Я хотела посмотреть, что происходит. Знание могло быть силой, и все такое. Я поспешила в гараж и обошла несколько оставшихся байков.
Как раз в этот момент раздался гул Харлеев, громкость которого быстро нарастала, когда на территорию въехали десятки байков. Массивная гаражная дверь начала подниматься, и солнечный свет залил почти пустое пространство. Джейс подбежал к двери, подняв руки вверх, останавливая мотоциклы, которые собирались занять свои места.
Звук двигателей был оглушительным, отражаясь от стен, это звучало так, словно я попала внутрь двигателя. Я хотела схватиться за уши, но не стала.
Я не могла проявить слабость среди этих людей.
Дорнан снял шлем и пожал плечами Джейсу, как бы говоря «какого хрена ты делаешь на моем пути»? Руки Джейса оживились, и он указал позади себя, на того, кто там был – Чада. Дорнан откинул подножку байка и спрыгнул с него. Он на мгновение повернулся лицом к двадцати байкерам, которые выстроились в одну большую очередь, ожидая, чтобы въехать и припарковать свои байки. Он сделал вращательное движение указательным пальцем, а затем указал на открытое пространство вдали от двери.
Байки начали катиться назад. Раздавались всевозможные вопли и шум, но как только первые байки отъехали от двери, Джейс нажал кнопку на стене, и дверь снова захлопнулась.
Сразу же шум мотоциклов утих до терпимого. Я наблюдала из дверного проема, как Дорнан и Джейс поспешили к тому месту, где лежал мертвый Чад, а кричавший человек все еще был заблокирован от моего взгляда одним рядом байков, припаркованных перед тем местом, где он сделал последний вздох.
– Он не дышит, – услышала я панический голос и замерла.
Мама.
Я подошла к ним, желая знать, что происходит. Банка с напитком, положившая конец жизни Чада, невинно стояла на стойке, рядом с ней лежала тряпка для чистки.
– Я пришла помыть скамейки и нашла его вот таким, – услышала плач матери.
Я шагнула вперед и увидела, что она стоит на коленях, на полу перед безжизненным телом Чада, Дорнан с другой стороны, прижимая два пальца к его шее, рука Джейса свободно лежит на груди брата, словно пытается почувствовать его дыхание.
Я ахнула.
Это не была фальшивая реакция. Внезапно я испугалась. Я только что кого-то убила. Если бы они узнали, что это я, я была бы мертвой женщиной. Сперва ужасно и мучительно замученной женщиной, но в конечном итоге – мертвой женщиной.
– Кто-нибудь, помогите ему! – закричала я, бросаясь вперед. Джейс встал и схватил меня за плечи, удерживая. – Что ты делаешь? – возмущаюсь я. – Я знаю, как делать сердечно-легочную реанимацию. Позволь мне помочь ему!
Джейс так крепко схватил меня за локоть, что казалось, он может его сломать.
– Слишком поздно, – сказал он решительно. – Он холодный. Он уже давно мертв.
Мы ехали в похоронное бюро в тишине: Джейс за рулем, я на пассажирском сидении, тело Чада лежало в кузове фургона, Дорнан все время стоял рядом с ним на коленях.
Это было похоже на то, словно он говорит прощальные слова своему первенцу.
Когда мы приехали, Дорнан спросил кого-то по имени. Тогда он был еще спокоен, все еще в шоке.
Я хорошо помнила это чувство.
Парень не обрадовался, увидев нас, но сказал Джейсу подогнать фургон к заднему входу, где стояла каталка.
Дорнан сидел молча, как и Джейс. Я зависала в коридоре, немного отгородившись от них. Я почти пожалела, что не предложила присоединиться к ним, зная, что, если бы это был не сын Росса, если бы они не были так чертовски шокированы, найдя его, мне бы никогда не позволили пойти с ними на то, что они классифицируют как мужской бизнес в мотоклубе.
Спустя много часов к Дорнану подошел еще один мужчина с листом бумаги в руках. Он заговорил с Дорнаном приглушенным тоном, но из него выскочили два слова, слова, которые я уже знала, потому что именно я добавила это в его напиток.
Чистый метамфетамин.
Я наблюдала, как Дорнан задавал вопросы. Сколько он проглотил? Иглы не было, так как же она попала в его тело? И могло ли это быть несчастным случаем?
Когда мужчина ушел, Дорнан глубоко вздохнул, повернулся к Джейсу и выдавил:
– Я убью ублюдка, который это сделал.
Знаете, есть еще одна причина, по которой я выбрала Чада первой жертвой своей мести. Не только потому, что он был засранцем и насильником.
Я выбрала его, потому что он был любимым сыном Дорнана.
Я выбрала его, потому что знала, если что и могло довести этого человека до слез, так это потеря его старшего сына и вице-президента.
Церковь полностью забита людьми в кожаных жилетах с нашивками, которые почти вываливаются на крыльцо. На этот раз я остаюсь без своего обычного сопровождения, поскольку весь клан Росс занимает три первых ряда церкви, а меня отправили в самый задний ряд, подальше от режущих взглядов каждой женщины в семье.
Служба скучная, люди говорят о том, что семья и кровь священны, и разное подобное дерьмо. Я, по большей части, отключаюсь и удивляюсь, когда все внезапно встают. Сначала решаю, что это, должно быть, конец, пока я не вижу, что все выстраиваются в очередь, чтобы причаститься. Я присоединяюсь к очереди и терпеливо переношу время, изучая женщин, которые решили стать частью семьи Росс. Я помню некоторых из них еще при жизни моего отца. Другие новые, но выглядят так же, как и остальные. У меня возникает момент осуждения, когда я задаюсь вопросом, какая глупая сука выбрала бы такую жизнь, пока я не стопорюсь и не напоминаю себе, что, возможно, это был вовсе не их выбор.
– Тело Христово, – говорит священник, когда я выхожу на передний план и прижимаю облатку к языку.
Я закрываю рот и наслаждаюсь тонким кусочком крекера, который растворяется на моих вкусовых рецепторах. Мы возвращаемся на свои места – я на задние лавочки, а Джейс садится рядом с его еще живыми братьями. Дорнан находится впереди со своей нынешней женой – матерью его пятого и шестого сыновей – с одной стороны, и матерью Чада – с другой. Он держит их за руки с отчаянной покорностью, присущей только родителям, которые скорбят о потере своего ребенка.
Вкратце, интересно, как моя мать горевала по мне.
Или, если она вообще по мне горевала.
Перед закрытием гроба все встают на последнюю молитву. Я с удовлетворением наблюдаю, как Дорнан высвобождается из хватки своей нынешней жены и встает, помогая матери Чада подняться на ноги. Женщина рыдает, и внутри я не чувствую ничего, кроме холода и горечи. Может, если бы она старалась изо всех сил, ее сын не вырос бы таким гребаным засранцем. Я не жалею. Без него мир станет лучше.
