— Олег, ты ж не женишься на ней. Тебя такая простая, обычная девочка не устроит ведь, — бормочет он, как индюк втянув голову в шею.
— Это не твоего ума дело, Ильдар, — рыкаю я, вскочив на ноги. — Что яйца чугунные, что ли, раз решил попробовать сберечь от меня девчонку? Ты теперь ходи, оглядываясь, потому что скоро от твоей жизни, которая идет по накатанной во многом благодаря мне, вообще ничего не останется.
Глава 2. Агния
Пытаюсь унять мелкую дрожь, от которой друг об друга глухо стучат косточки на коленках, а ручка, судорожно зажатая в пальцах, выводит сплошь каляки-маляки вместо конспекта.
Лицо горит огнем, а перед глазами все плывет. Я всеми силами хватаюсь за реальность, но снова и снова проваливаюсь в воспоминания о том вечере. Они такие живые, что я до сих пор чувствую на своем теле его горячие, давящие ладони, а на губах пламенеет поцелуй. Такой пугающий… и одновременно уводящий в страстные дали.
Я целовалась раньше с парнями, в том числе и по-взрослому, но то было стыдливо и неловко, и почти не пускало мурашек по коже. А Олег показал мне, что такое настоящий французский поцелуй, в котором ты растворяешься. На пару мгновений я потеряла себя и нашла нас, хотя никогда не думала о нем в романтическом контексте. Хорошо, почти никогда не думала…
Мне было безумно стыдно и страшно, что мама увидит, как меня целует взрослый мужчина, друг моего дяди. Но сквозь стыд и страх пробивалось нечто новое и волнующее. Возбуждение, которое родилось там, где соприкоснулись наши губы, огнем прокатилось по венам и разлилось тягучим возбуждением внизу живота. Я отбивалась от него, потому что воспитана по-другому, и в то же время мне хотелось, чтобы Олег не останавливался.
— Вересова! — почти орет преподаватель у меня над ухом.
Подскакиваю и вновь оказываюсь в реальном мире, где нет его рук и губ. Зато есть целая аудитория глаз. И все они смотрят на меня.
— Что? — бормочу я, а мой взгляд мечется между испуганным лицом сокурсницы Риты и перекошенной физиономией преподавателя по зарубежной журналистике.
— Вересова, — вновь почти выкрикивает он мою фамилию, — покажи мне свой конспект по разбору «Защиты Лужина».
Опускаю глаза на свою тетрадь и с ужасом понимаю, что вместо лекции там одни каракули, которые я начертила словно в трансе. Что только со мной происходит? Все время думаю о нем и том почти насильно сорванном поцелуе.
— Извините, Валерий Александрович, — бормочу я, вцепившись в тетрадку так крепко, что бумага начинает деформироваться под моими влажными пальцами. — У меня очень боли голова. Кажется, я заболела. Можно, мне выйти?
— Хорошо, Вересова, но хвосты свои, чтобы подтянула, — отчитывает меня препод, но я пропускаю все его замечания мимо ушей, главное — разрешил уйти.
Как попало засовываю свои вещи в сумку, закидываю ее на плечо и выбегаю из аудитории, под удивленные взгляды и улюлюканье ребят.
Несусь по ступенькам, перепрыгивая по две зараз — хорошо, что сегодня на мне балетки, иначе, я бы уже катилась по ним кубарем.
Толкаю тяжелую дверь и наконец выскакиваю на улицу. Мое горящее огнем, как в тот знойный вечер, лицо тут же охлаждает ароматный летный дождь. Моргаю, потому что тушь тут же размылась от мощных струй и попадает в глаза, пощипывая их.
— Агния, — окрикивает меня смутно знакомый голос, но я никак не могу вспомнить, кому он принадлежит.
Резко оборачиваюсь, прокрутившись вокруг своей оси, и почти натыкаюсь на Рафу, парня с вечно суровым лицом, который всегда при Олеге. Я без понятия, кто он и почему Олег таскает его с собой абсолютно везде, но каждый раз, когда вижу этого Рафу, задаюсь вопросом: а он вообще улыбается хоть когда-нибудь?
Мне почему-то страшно неуютно смотреть на его словно высеченное из камня лицо, и я опускаю глаза и принимаюсь рассматривать его такие же неизменные берцы — тяжелые и массивные.
— Олег Владимирович прислал меня за вами, — поясняет он по-армейски четко, но я не вижу в его словах особого смысла.
Зачем Олег прислал за мной своего человека?
— Не понимаю? — срывается с моих губ, по которым скользят капли дождя. — Зачем?
— Приказал отвести вас домой, — так же кратко поясняет Рафа.
Подскакивает ко мне, сдирает со своих мощных плеч кожанку и простирает ее над моей головой, защищая от дождя и укутывая терпким, теплым запахом натуральной кожи.
— Не надо, — отнекиваюсь я, хотя моя красная «красавица» в ремонте. — Я вызову такси.
— Если Олег Владимирович приказал отвести вас домой, то это я и сделаю, — отчеканивает он и подает мне руку, продолжая другой поддерживать куртку.
Киваю, и мои холодные, мокрые пальцы тут же оказываются в капкане его шершавой руки. Мне нечего бояться. Его же прислал Олег. Просто подвезет меня домой и все.
Десяток шагов по довольно глубоким лужам, и передо мной открывается дверь огромного, как и сам Рафа, черного джипа. Рыбкой ныряю на гладкое кожаное сиденье. Сухой комфорт просторного салона отвлекает от странных мыслей, которые роятся в голове.
Рафа садится за руль, захлопывает дверь, которая закрывается с тихим щелчком, и мы плавно трогаемся.
— Там, на сиденье салфетки, — безэмоционально сообщает он, уставившись на меня в зеркало заднего вида.
— Спасибо, — киваю я и принимаюсь подтирать следы поплывшей косметики, смотрясь в маленькое зеркальце, которое достала из сумки. — Не стоило Олегу присылать тебя, чтобы отвести меня домой.
— Мне несложно, — отвечает Рафа, и от его непроницаемой физиономии вновь становится не по себе.
Внутри растет смутное беспокойство. Я напряженно и тщательно слежу за дорогой. Вижу знакомые ориентиры и каждый раз вздыхаю с облегчением. Он действительно везет меня домой: в нашу загородную резиденцию.
Рафа берет с соседнего сиденья упаковку жвачки, высыпает
