— Эй, Работяжка, ты что, отрываешься в утиной пижамке? — спрашивает Зейд, выдавая эту дьявольскую ухмылочку, когда щиплет меня за плечо пижамы, а затем наклоняется для поцелуя.
Я так потрясена, увидев его, и смущена, когда все выходят, но, когда он делает шаг вперёд и обнимает меня своей татуированной рукой, я забываю, что на мне кигуруми с утиными лапками.
На вкус Зейд напоминает вишнёвую колу и гвоздику, а пахнет он шалфеем и геранью. Когда его сильная рука обнимает меня, а его губы прижимаются к моим, я едва могу дышать. Моё сердце выпрыгивает из груди, и я встаю на цыпочки, закрыв глаза, проваливаясь в забытьё.
— Что, ради всего святого, на тебе надето? — ленивый голос раздаётся откуда-то из-за спины Зейда. Мои глаза резко открываются, и я прижимаюсь спиной к груди Зейда, когда он воет от смеха и отпускает меня.
Мои «лапки» соскальзывают на деревянный пол, и, если бы Зейд снова не шагнул вперёд, чтобы подхватить меня, я бы упала прямо на задницу.
Крид уходит в тень дома, одаривая меня своей беззаботной улыбкой, подходя и садясь на диван, прямо поверх своей сестры. Она едва шевелится, когда он протягивает руку и тычет пальцем в центр её лба.
— Просыпайся, соня, — мурлычет он, быстро переводя взгляд на меня. В нём мелькает небольшая вспышка ревности, когда он облизывает губы, изучая меня, пока я стою в кольце рук Зейда. — Вы двое вчера допоздна веселились на вечеринке? Это ужасно неприлично с твоей стороны, Марни.
— Я, мы… — я начинаю, но потом замечаю Зака, спускающегося по ступенькам огромного серебристо-чёрного автобуса, припаркованного перед моим домом. Я была бы в восторге от размеров этой штуки — она занимает весь наш двор плюс подъездную дорожку и ещё дальше, — если бы я не была так сосредоточена на парне с широкими плечами и округлыми бицепсами. Не распускай слюни, Марни, это не круто.
— Привет, — говорит он, спокойный, как удав, глаза тёмные и прищуренные, но не неприятные. Нет, на самом деле, в глубоких, затенённых глубинах этих прекрасных радужек он выглядит чертовски счастливым, увидев меня. Улыбка подчёркивает совершенство его полных, сочных губ. — Не ожидала увидеть нас здесь, да?
— Не совсем, — признаю я, чувствуя головокружение и радость, но также и лёгкую озабоченность. Они пропадали целую неделю, а потом объявились в огромном фургоне? Что здесь происходит? — Что случилось с Тристаном и Виндзором?
— О, они здесь, всё хорошо, — отвечает Зейд, убеждаясь, что я твёрдо стою на ногах, прежде чем отпустить меня, его глаза с интересом осматривают мою фигуру, одетую в пижаму. Жар заливает мои щёки, и я начинаю пятиться, намереваясь убежать в свою спальню, прежде чем Тристан или Виндзор войдут и увидят меня в таком виде. Я и так смущена, но почему-то мысль о том, что эти двое увидят меня в пижаме плющевой детской утки… — О нет, ты этого не сделаешь. — Зейд хватает меня за запястье и тянет вперёд, не подпуская к закрытой двери моей спальни и паре плотных джинс и симпатичному топу.
Тристан спускается по ступенькам автобуса, одетый в форму четверокурсника и выглядящий как чёртов король. На нём чёрный блейзер с красно-белым логотипом академии, чёрная рубашка, чёрный галстук, чёрные брюки…
Виндзор стоит прямо за ним, одетый гораздо более небрежно — в длинные джинсовые шорты и красную майку. Его рыжие волосы слегка завиты, и в его походке есть такая развязность, которая вызывает у меня улыбку… То есть до того, как два парня войдут с солнечного света в темноту дома.
В этот момент их взгляды устремляются прямо на мой наряд, и моё лицо вспыхивает, как в аду.
Что-то странное промелькнуло во взгляде Тристана, почти невероятная теплота, может быть, даже странная нежность, но затем это исчезло, и он поднял на меня идеально вылепленную тёмную бровь.
— Ты выглядишь нелепо. Где, скажи на милость, ты нашла такую отвратительную пижаму?
— Это подарок моего папы, — ворчу я, когда Виндзор улыбается и делает шаг вперёд, обхватывая моё лицо ладонью. Моё сердце на мгновение замирает, и на миг я чувствую слабость. Я так сильно скучала по ним всем, что внезапно все эти чувства обрушились на меня.
По сути, я живу с этими ребятами уже много лет, ем в одном и том же месте, хожу по одним и тем же коридорам, день за днём. Как только мы закончим школу, всё это исчезнет. Всё это уйдёт, и я никогда не смогу вернуть это обратно.
Мой желудок переворачивается, и лицо Виндзора почти незаметно напрягается.
— Ты в порядке? — шепчет он, наклоняясь и прижимаясь своим лбом к моему. Виндзор на мгновение закрывает свои прекрасные карие глаза, но не раньше, чем я замечаю в них вспышку усталости. Он устал. Что-то случилось на этой неделе, я знаю это.
— Я просто… в порядке, — отвечаю я ему, чувствуя, как в моём животе порхают бабочки. Он слегка отстраняется от меня, открывая глаза, а затем наклоняется и прижимается своим ртом к моему. В этом поцелуе есть яростное, тихое обладание, от которого у меня перехватывает дыхание. Это также похоже на то, что, возможно… Виндзор — не та непроницаемая, непоколебимая сила, за которую он себя выдаёт. Такое чувство, что в этот момент я нужна ему, и мне это нравится. Я хочу быть рядом с ним так же, как он был рядом со мной с первой секунды нашей встречи.
— Пижама довольно милая, любимая. Очень сексуально. — Он отстраняется и подходит к креслу у камина, усаживаясь так, словно его тело просто слишком тяжёлое, чтобы его было удобно носить с собой.
— Итак… как прошло собрание Клуба? — спрашиваю я, прочищая горло, когда Миранда стонет и шевелится, в основном потому, что Крид дёргает её за волосы. Никто, кроме Зака, не хочет смотреть на меня. — Настолько плохо, да?
— Это было… интересно. — Он отводит взгляд в сторону, к картине маслом на стене, которую Дженнифер нарисовала в колледже. Я всегда её ненавидела. Она не то чтобы хороша, а Дженнифер не очень приятный человек, так что я более чем готова указать на недостатки картины. Она бросила меня на остановке, скрывала от меня мою сестру, а теперь она снова беременна. Как раз то, чего миру не нужно — ещё один ребёнок, которого она могла бы испортить. — Но я думаю, что всё прошло лучше, чем ожидалось. Тристан всё ещё здесь, не так ли? — Зак прищуривает глаза и вздыхает, протягивая руку, чтобы взъерошить свои короткие тёмные волосы.
Тристан просто вздыхает и смотрит в окно, выражение его лица отстранённое. Он знал, что не вернётся в Бёрберри в следующем году, поэтому постарался организовать всё таким образом, чтобы я была в безопасности. Моё сердце замирает, и я издаю тихий вздох, который привлекает его внимание в мою сторону.
Его серый, как лезвие ножа, пристальный взгляд встречается с моим, и я внезапно чувствую, что падаю. Потянувшись, я обхватываю Зейда рукой, чтобы не упасть.
— Где бы ты был, если бы… всё пошло не так, как ты хотел? — я прямо спрашиваю Тристана, и он вздыхает, засовывая руки в карманы. Наши глаза встречаются, и тёплая дрожь пробегает по моему телу.
Мы почти… Я чуть не приняла неверное решение, и мне было всё равно.
Моё половое воспитание намного лучше этого. Хотя, возможно, мне было бы неплохо заняться контролем рождаемости, а?
— В военной школе в восточном Мэне, — отвечает Тристан нейтральным голосом, но с оттенком какой-то мрачности, которая отражается в его кулаке, когда он крепко сжимает его рядом с собой. — Новая любовница моего отца собиралась любезно заплатить за то, чтобы перевезти меня через всю страну. Это, конечно, произошло только после того, как она отговорила его полностью отречься от своего единственного сына — то есть он бы этого не сделал, если бы я выполнил его условия. Я же этого не сделал. — Он выплёвывает это последнее слово, как ругательство.
— Он настолько зол на тебя? — тихо спрашиваю я, когда Миранда, наконец, садится, зевая и потирая лицо, бормоча проклятия себе под нос. Почти уверена, что у неё похмелье. Она много выпила прошлой ночью. Отгонять от неё жутких парней было работой на полный рабочий день. Мужчины иногда могут быть такими грубыми. — Из-за меня?
