— Там это… У Надьки сено в сарае хранится. Можно я заберу?
— Наверное, — хмыкнул Арсений, раздражаясь, что не соляра привела Павку к ним в дом, а злополучное сено. — Сено забирай, а дом я закрою. Это все-таки Олеськина собственность.
— Да там, поди, Генка с Петькой уже поживились, — отмахнулся Павка, вставая из-за стола.
— У Нади и брать-то было нечего, — пробормотал Джин и мрачно предупредил: — Но сам дом принадлежит Олесе. Пойдем, Павка, заправлю твою каракатицу соляркой.
— Почему каракатицу? — удивился тот.
— Каракатица- еле катится, — пробубнил Джин.
Когда незваный гость уехал на своем чахоточном вездеходе, Гаранин еще раз глянул в сторону Демьянкиной хаты, а потом быстро зашел к себе. Остановился в дверях, облокотившись на косяк, и залюбовался женщиной, хозяйничающей на его кухне.
— Почему ты не сказал Павлу, что это твой брат приехал? — изумилась Света, наливая молоко в Олеськину гречневую кашу.
— Потому что этот балбес Сева со своими дружками вперся в чужой дом. А как узнают, что он мой брат, Демьянка из Питера примчится компенсацию требовать. А так… жили чужие люди. Даже свидетел имеется, что мы с тобой были против.
— Ага, свидетель, — хмыкнула Света. — Для всех времен и народов… Он забудет через полчаса. Главное, ты ему сено разрешил забрать. Он же за этим приезжал?
— Да, — кивнул Гаранин. — А вот почему заявился мой брат, понять не могу.
— Сам расскажет, — передернула плечом Света и принялась мыть чашки. — Воды наноси, Сенечка. А то полбака осталось.
— Ага, — буркнул он, — и дров надо наколоть. Заодно и с Севкой поболтаю. Что это ему взбрело в голову сменить Москву на Гречишкино?
— Может, как и ты, захотел тишины и покоя? — осторожно поинтересовалась Света.
— Не-а, мой брат теперь мажор, — скривился Гаранин. — Это раньше его по всяким горячим точкам носило. А лет шесть назад вернулся до хаты. Надоело небось в палатках и на земле дрыхнуть. Вот он и погряз в комфорте и развлечениях. Сибарит хренов!
— Он наемником был, что ли?
— Контрактником, — осадил подругу Арсений. — Назло отцу после универа в армию пошел. И там его нелегкая долго носила. А потом, после ранения, свалился на нашу голову. To ли поумнел, то ли испугался, что в следующий раз его в цинковом ящике домой доставят. Но я склоняюсь к второму варианту. Мой брат- недоумок, каких поискать… Ладно, дела не терпят!
Арсений неохотно отлепился от дверного проема и, словно реактивный самолет, понесся к дровяному сараю. В какой-то момент Света, выглянув в окно, заметила, как к старшему брату, разрубающему березовое полено на ровные части, с опаской подошел младший. И Джин, кинув топор на колун и сунув руки в карманы, внимательно воззрился на брата.
«Может, хоть помирятся, — подумала Света, понимая, что такие жестокие драки на пустом месте не случаются. — Сколько же ярости вышло?» — про себя изумилась она, но, всмотревшись в угрюмое лицс любовника, догадалась, что ни о каком перемирии речи нет. И сам разговор очень неприятен Арсению. Да и Сева настроен решительно.
Света прошла в зимовку и выудила из рюкзака сотовый. Хотелось лишь на минуту очутиться в кругу любящей семьи. Услышать мамин, слегка с хрипотцой, ласковый голос или громкую отповедь бабы Раи Линкин дурацкий смех, радостные вопли Эжена или ломающийся басок Мишеньки, попеременно говорящих то на русском, то на французском языке. «Билингвы мои дорогие, — любовно подумала Света о брате и сыне. — И хоть нашу семью не назовешь образцовой, — хмыкнула она про себя, снова воззрившись на перекошенное лицо Гаранина, — но у нас нет ненависти друг к другу. Может, я и недолюбливаю Армана, но уважаю за силу духа и преданность моей матери. А тот же крестный! У него всегда найдется доброе слово или легкий стеб, он все, как всегда, перевернет в шутку или бросит с укоризной: «Ну что же ты, спиногрыз?»
Света вгляделась в темный экран телефона, потыкала кнопки сбоку. Безрезультатно. Попробовала перезагрузить смартфон, но тот не подал никаких признаков жизни.
«Да что же это такое!» — расстроилась она, прекрасно понимая, что только злосчастный мобильник связывает ее с семьей и вообще с внешним миром. Решительно сняла крышку, надеясь просто посмотреть на симку, иногда этот трюк помогал. И тут же зажмурилась от изумления. Симки в телефоне не оказалось, да и к самой батарее приклеился странный обрывок тонкого целлофана.
— Твою мать, Гаранин, — ругнулась она, собираясь выскочить во двор и заехать дубиной по дурной башке. Теперь уже Арсения Гаранина.
Но повторить этот номер на бис Света не решилась. Поэтому отправилась на кухню в надежде, что, когда вернется Джин, она уже успокоится. Так и получилось. Хмурый Арсений, притащив в дом воду и дрова, наскоро бросил:
— Я к людям другой расы! Дверь никому не открывать.
И, не обратив внимания на едкую реплику Светы «Как скажешь, милый!», поспешно удалился.
Она поиграла с Олеськой в слова, приготовила обед и, задавшись вопросом, где же носит ее вероломного любовника, завалилась спать вместе с ребенком. А когда проснулась и вышла на кухню, то наткнулась взглядом на Гаранина, пребывавшего в бешенстве.
— Явился милый друг, — пробормотала она, решая, то ли сейчас поругаться из-за телефона, то ли все-таки узнать, в чем дело и кто же так рассердил Сенечку.
— Кто такой Пахомов? — рыкнул Арсений.
— Мой крестный, — удивилась Света: — Откуда ты о нем знаешь?
— А чем он занимается? — продолжил допрос Гаранин, даже не удосужившись ответить.
— Ресторанный бизнес в России и в Европе. У него жена — крутой ресторанный критик, сам бог велел.
— Все ответы засчитаны, — пробурчал недовольно Арсений.
— Это хорошо или плохо? — ехидно хмыкнула Светлана.
— Как посмотреть… — поморщился Сеня, — Пахомов звонил моему отцу. На тебя объявлена охота, моя хорошая. — Он заглянул Свете в глаза, в одну секунду превратившиеся в огромные блюдца, подскочил с места и в полшага оказался рядом с ней. Сгреб в медвежьи объятия. — Это все из-за меня…
Света никак не могла понять, кому она перешла дорожку и как Витька из Парижа или Бордо умудрился позвонить Гаранину-старшему. И в чем провинился сам Джин?
— Вот отец Севку и прислал, — словно маленькой, втолковывал он. — Хоть мы и в ссоре давно, но родной брат не предаст. Его парни тоже. А то Дунаевский осведомитель у папы в замах окопался. Благодаря твоему крестному выяснилось. Теперь отец ему должен. Вот и отрядил младшенького нас с тобой спасать.
— Просто ужас, — мяукнула Света и затихла в объятиях Джина.
— Не бойся, — жарко прошептал он ей в ухо. — Здесь ты в безопасности. Никто не посмеет даже словом обидеть. А если сюда какое-то мурло заявится, так все же на виду. И дом наш только кажется, чтс на отшибе. Вон в пешей доступности Севка, пацаны на горе. Не бойся, маленькая моя!
От его задушевных слов, больше похожих на признание в любви, от рук, прижимающих все крепче и крепче, Света забыла про телефон, оставшийся без симки. Она просто уткнулась лицом в грудь любимого и горько разрыдалась.
Арсений притянул ее к себе и, шепча слова утешения, нежно гладил по голове.
— Перестань реветь, слышишь? — попросил он. — Никто тебя пальцем не тронет. Но ты это… Беретту носи с собой. И я с мужиками договорился, у них там на горе тир в сарае обустроен. Будем ездить тренироваться. Люди другой расы вдалеке от всех живут, и с горки хорошо видно, кто к ним едет.
— Это охрана твоя? — пробормотала Света.
— Ну да, — признался Арсений. — Папа мне такую свинью подпожил. А видишь, сейчас пригодилась. Старый паникер!
— И крестный туда же, — сквозь слезы улыбнулась она. — Сидит у себя во Франции и дает всем указания.
— Во Франции? — повторил Арсений. — А как он там оказался?
— Женился на француженке, — хмыкнула Света. — Хлоя его обожает.
— А ты с ним с детства знакома? — уточнил Гаранин, ловя себя на странной мысли: «Знаем мы таких крестных и крестниц».
— Ага, — бесхитростно кивнула Света. — Говорят, когда мама меня рожала, они с папой вместе в приемном покое сидели.
