– Ты такая красивая, – сделала мне неожиданный комплимент сестра. Прищурилась, внимательно приглядываясь ко мне. – Признайся, ты тоже изменила цвет волос?
Цвет волос я не меняла, но, чтобы не пускаться в пространные обсуждения, согласно кивнула.
– Немного.
– Я сразу заметила, – довольно улыбнулась Аля. Глянула на пакет из фирменного магазина в моих руках. – Платье купили? Здорово. У меня будет платье в греческом стиле, бледно-лилового цвета. Можно посмотреть твоё?
Я отдала сестре пакет, и Аля умчалась в гостиную. А я, наконец, убрала с лица улыбку и даже позволила себе вздохнуть.
– У Альки новая роль, – услышала я негромкий, низкий голос со стороны. Тот самый, который мне слышать бы совсем не надо. Зажмурилась на одну секунду. – Какая-то семейная драма про отношения сестёр, – пояснил Федотов, появляясь из коридора, что вёл на кухню.
Я кинула на него короткий взгляд. Просто взять и посмотреть на него, я не могла. У меня начинало взволнованно колотиться сердце, я начинала задыхаться, теряться в своих мыслях, а ещё ненавидела себя за все эти ощущения. Поэтому я посмотрела на Федотова, за одно мгновение, кажется, впитала в себя его образ целиком – как он одет, как подстрижен, насколько выглядит довольным жизнью, – а затем отвернулась.
– Она хорошо справляется, – проговорила я равнодушно. Краем глаза я видела, прекрасно видела, что Федотов меня разглядывает. Изучает, ощупывает меня взглядом, с пытливым любопытством. Потом он произнес тем самым особым тоном, специально для меня:
– Привет. – И я трусливо сбежала. Повернулась и ушла в гостиную.
Наверное, в чём-то бабушка права, и за то время, что я прожила не в Москве, я отвыкла от многих вещей, от разговоров на определённые темы, от светских сплетен и вечеров вне дома. В провинции, пусть и совсем недалекой, жизнь течет неспешно, без фейерверков и шумных столичных вечеринок. Иногда я скучала, скажу честно, мне хотелось веселья, путешествий, московских знакомых и друзей рядом, но у меня был повод не возвращаться. И, вновь оказавшись в кругу семьи отца, я пыталась справиться с эмоциями, потоком информации, улыбалась, но поддерживать беседу мне было трудно, чему я, если честно, удивилась. То ли было неинтересно, то ли я растерялась от того, что была не в курсе многих вещей, о которых мне стоило бы знать. Да ещё Федотов на меня таращился из-за спин всех моих родственников. Мы не виделись, вообще не встречались и не созванивались около года, и это, надо сказать, был рекорд нашего молчания. И теперь он смотрел на меня, и мне чудился в его взгляде упрек.
Упрекать меня было не в чем, по крайней мере, ему точно, поэтому я от взгляда Федотова нервничала и злилась. И смотрела на всех, но только не на него.
Ужин прошёл за бесконечными разговорами, в которых я участия практически не принимала. Молчала, слушала, улыбалась, вспоминая, каково это – быть частью этой семьи. Да и говорить, если честно, особо не хотелось, нечего мне было рассказывать. Отец, например, говорил о творческих планах, о новых ролях, Альбина ему вторила, к тому же без умолку болтала о новом танцевальном проекте, в который, неожиданно для себя самой, окунулась с головой.
– Это оказалось так интересно, – щебетала сестра. – Я не ожидала. Ведь отказаться хотела!
Елена время от времени вставляла свои пять копеек в рассказы мужа и дочери, наверное, для того, чтобы быть причастной к их жизни, хоть как-то, а Зоя, по привычке, всё комментировала и давала свою оценку. Молчали за столом только Ромка и я. Но на это никто не обращал внимания. У меня и аппетита не было, но я заставила себя доесть салат и выпить бокал вина.
– Настя, как мама? – неожиданно спросила Елена.
Если честно, в первый момент я даже не поняла, что мачеха обращается ко мне, да ещё спрашивает о моей маме. Я подняла на неё глаза, пару мгновений обдумывала, после чего осторожно кивнула.
– Хорошо. Насколько знаю.
– Твои младшие брат и сестра, наверное, уже совсем большие.
– Да. Антону четырнадцать, а Ане двенадцать.
Елена выдала милую, чуть мечтательную улыбку.
– Дети так быстро растут.
– Особенно чужие, – поддакнул отец. Подобное замечание из его уст звучало чуждо, явно вспомнил реплику из какого-нибудь своего фильма.
К чему подняли эту тему, я не знала, поэтому предпочла дальше отмолчаться. И, наверное, все бы благополучно последовали моему примеру, если бы Федотов неожиданно не ляпнул:
– Хорошие дети. Антон отлично играет в футбол, у него талант.
За столом повисла тишина, я на Ромку глаза подняла, и поняла, что не я одна, а все на него смотрят. Не знаю, просто не знаю, о чем он думал, когда говорил это! И, конечно же, Альбина тут же поинтересовалась:
– А ты откуда знаешь?
Я смотрела на Федотова, а он на меня. Я прекрасно знаю, как быстро он умеет соображать в критической ситуации, а ещё лучше выкручиваться, при этом широко улыбаясь и глядя на тебя честными глазами. Вот и сейчас он голову повернул, взглянул на жену, на её родителей и бабушку, и совершенно спокойно проговорил, даже вроде как удивившись их непониманию.
– Я знаю всё. Это моя обязанность – всё про всех в этой семье знать. Что здесь удивительного?
От его твёрдого, чуть надменного тона, даже Аля растерялась. Моргнула, переглянулась с бабушкой, затем осторожно заметила:
– Не знала, что у нас настолько большая семья.
– Теперь знаешь, – ответил Федотов, а у меня от их тона, от их слов, неожиданно мурашки по коже побежали. Что-то происходило между ними, но я не была в это посвящена. Но все остальные промолчали, никто не сделал замечания, не попытался свести к шутке, как поступали обычно, стараясь поскорее примирить «молодых», как их долго называли. Промолчали и уткнулись взглядами в свои тарелки. Я удивленно глянула на отца, который очевидно переигрывал зверский аппетит. В моей голове тут же возникло множество вопросов, вот только задать их мне было некому. Моё дело было радоваться лишь присутствию за этим столом, быть благодарной.
Наверное.
Весь вечер я старалась не оставаться одна. Сидела рядом с бабушкой, обсуждала с Еленой детали завтрашнего вечера, слушала рассказы Альбины о её ежедневных тренировках, и Максиме Авдееве, её инструкторе по танцам, с которым она выступала в паре на шоу. Рассказы были восторженные, а желание победить у сестры – грандиозным. Я слушала её, улыбалась, а сама всё ждала того момента, когда они с Федотовым решат наконец отправиться в город. В конце концов, у них своя огромная квартира, и задерживаться в доме тестя с ночевкой, Рома не любил. Но, по всей видимости, сегодня решил изменить своим привычкам. Стрелки часов приближались к полуночи, а Рома с Альбиной уезжать не собирались. Признаться, я в душе затосковала. Мало мне ужина, целый час я просидела напротив Федотова, не зная, в какую сторону отвести глаза, а тут еще всю ночь предстоит крутиться с боку на бок, зная, что он где-то за стенкой. В постели с женой.
– Завтра предстоит такая суета, – в конце концов сказала Елена. – Думаю, всем нужно отправляться спать. – Она подошла и обняла дочь. – Я так рада, что ты ночуешь дома. Давно этого не было.
– Мама, ты же знаешь, что у меня очень загруженный график.
– И муж, – назидательным тоном напомнила всем Зоя.
– Вот-вот, – усмехнулась Альбина. – И муж.
Я кинула на её мужа быстрый взгляд, и тоже поднялась.
– И я пойду спать, – сообщила я, – всем спокойной ночи.
Поскорее уйти из гостиной, подняться в свою комнату и закрыть за собой дверь.
О том, чтобы лечь и уснуть, я даже не думала. Повернула ключ в замке, оказавшись в спальне, включила ночник в своей безликой комнате и присела на постель, прижав к себе подушку. На душе было тоскливо и тяжело. Жутко муторно. Я не переставала анализировать сегодняшний вечер, вспоминала разговоры и поведение родственников, злилась на себя из-за того, как остро до сих пор реагирую на Федотова, и расстраивалась из-за того, что не смогу через день-два уехать из Москвы. Я ведь уже сдалась, я пообещала остаться, и отказаться от своих слов мне будет крайне трудно. Для этого придется придумать достойную причину, а у меня такой причины нет. Всё, что бы я ни сказала, всерьёз бабушкой и отцом не воспримется. Потому что меня и мою жизнь они всерьёз не воспринимают. А теперь вот бабушке захотелось устроить мою судьбу… Я уже предчувствую проблемы. Ничего хорошего из её стараний не выйдет.
