Он меня цитировать вздумал?
Запрещенный прием.
— Ой, молчи. Будто сам никогда не врал.
Демид пожимает плечами.
— Было такое. Пару раз. Не бойся, ты не упадешь. Это несложно на самом деле.
— Конечно. Легко тебе говорить, друг клюшки и шайбы.
Блин, надо было бассейн выбирать.
Там точно нет угрозы остаться со сломанным носом и без передних зубов.
— Да брось. Я хороший учитель.
Косо смотрю на него, когда понимаю, как двусмысленно прозвучали его слова. Или это я придумала? Ох, чем только думаю.
— Даже не думай отпустить меня, понял?
— А что? Не хочешь еще раз полежать рядом со мной? Представь, упадем вместе. Лед, конечно, не как твоя удобная кровать, но я и на него согласен.
— Покровский!
— Хочешь сказать, тебе не понравилось? Я до сих пор это утро в голове прокручиваю. Еще эти шорты твои…
Теперь я убиваю его взглядом.
— Понравилось, — растягиваю каждую букву. — Понравилось выставлять тебя за дверь. Давай уже свою руку и обещай, что я останусь живой и со всеми зубами.
— Все будет хорошо. Тебе понравится.
Черт. И он не обманул. Хоть мы и упали несколько раз, ведь от страха я закрыла глаза и отказывалась их открывать, но мне даже падать понравилось. Каким-то чудесным образом я всегда приземлялась на Демида.
Мне не больно, а ему… Сейчас я точно слышала, как он матерится себе под нос.
— Тебе падать не надоело? — смеюсь, сидя на его ногах. — Еще в хоккей играл. Как тебя только в команду взяли?
— Точно не за красивые глаза.
Я бы поспорила.
Я бы очень хотела поспорить.
— Еще не хочешь уйти?
— Уже думаю об этом.
— Ну нет. Мы же только начали. Мне понравилось. Останемся здесь, пока я не научусь крутиться на одной ноге. И еще подпрыгивать, и чтобы ты меня ловил. Здорово я придумала, да?
— Угу.
Но что-то радости в его голосе я не услышала.
— Так, милый, хватит ныть. Встаем и продолжаем. Мне и правда понравилось.
— Я же говорил. Ты еще признаешь, что я лучший учитель.
Блин, опять этот красноречивый взгляд.
А, ладно. Потом с этим разберусь.
Глава 24
— Ты почему в универ не пришла? — из динамика доносится голос подруги, когда я выхожу из машины рядом с домом. — Только, прошу тебя, не говори, что ты заболела.
— Нет, не заболела. Устроила себе выходной, — мечтательно отвечаю я, провожая взглядом машину Демиду. — Меня же не отчислят?
— За один-то пропуск? Я тебя умоляю. Тот же Синицын на парах появляется раз в квартал, и никто ему даже кулаком не грозит. Ну, рассказывай. Что делала? Где была? С кем была? Что делала с тем, с кем была, и где вы были? Рассказывай все.
Очередной допрос Липатовой вызывает у меня непроизвольный смех.
— Ты решила прогуляться и пешком дойти до общаги, и, чтобы не было скучно, хочешь, чтобы я тебя развлекала?
— Умная девочка. Вперед!
— Каталась на коньках.
— Ты умеешь?
Я морщусь.
Еще одна. Почему мне никто не верит-то?
— Умею! — рычу сквозь зубы. — Почти научилась. Правда, ради этого пришлось Покровского пару раз на лопатки уложить, но он сам вызвался меня учить.
— Так-с… Пока я задницу отсиживала, гадая, куда делась моя подруга, она в это время Покровского на лопатки укладывала. Мне нравится. Подробности будут или опять придется самой додумывать?
— Ты и сама прекрасно справишься.
— Да. Из тебя такая рассказчица… У меня точно получится лучше. Кстати, в следующий раз я с вами в клуб пойду. Я тоже хочу с открытым ртом смотреть, как Покровский по морде кого-то бьет, за тебя заступаясь. Что там произошло? Тот козел и правда тебя облапал?
Я изумленно таращусь на ворота.
Заходить в дом не спешу. У стен есть уши, и у мамы хороший слух.
— Чего? Откуда это пошло?
— Сначала Машка рассказала, а в столовой я уже все подробности узнала.
— Никто меня не лапал. Бред какой-то. Я этого парня первый раз увидела, когда Демид его схватил.
— Вот брехуны. Я рада, конечно, что никто тебя не трогал, но весь универ на ушах стоит. А еще пост этот… Ко мне старшак один подходил, хотел извиниться перед тобой.
— Извиниться?
В голову тут же приходит воспоминание вчерашнего вечера, где Демид говорит что-то о новом посте в соц. сетях. Я забыла посмотреть.
— Ты пост не читала, что ли?
Мой желудок сжался.
— Нет еще.
— Я тебе скрин скидывала. Ну ты даешь, — обиженно фырчит Маринка. — Короче, посыл такой: если к тебе кто-то приблизится или подышит в твою сторону, будет иметь дело с Демидом. Я сначала подумала, что Горская совсем с ума сошла такое писать. Ну, она же дура и всех терпеть не может. А тут… Машка потом объяснила все. Покровский сам писал. Блин, без ошибок. Я проверила. Еще один плюс ему.
— Ты серьезно?
— Такими вещами не шутят, подруга. Вообще, молодец пацан. Сам накосячил, сам разобрался. Уважаю таких. Мне бы такого.
Сомневаюсь, что я сейчас способна адекватно переваривать информацию, поэтому сменить тему — идеальный вариант.
— Правда? А что с твоим новым знакомым? Сходили в боулинг?
— У меня все как обычно, — тяжело вздыхает Маринка, и я уже понимаю, к чему она клонит. — В боулинг мы сходили, до общежития он меня отвез, даже поцеловались, а сегодня он уже не звони… Ой, он звонит! Котова, он на второй линии.
— Так, отвечай, — смеюсь, представляя, как выглядит подруга, смотря на экран телефона. Как креветка. Такие же огромные глаза. — Сбрасывай.
Не дожидаясь, сама отключаюсь.
Если к тебе кто-то приблизится или подышит в твою сторону, будет иметь дело с Демидом.
Ого.
Впечатляет.
Универ на ушах стоит.
А вот это уже плохо.
Я действительно не хочу, чтобы все говорили обо мне. Но… Если честно, сейчас даже рада, что никто больше не подумает сказать мне какую-нибудь гадость. Наверное, смельчаки найдутся, но они в меньшинстве. Мало кто захочет получить по башке от Покровского. А кто захочет… Ну, они заслуживают этого.
Открыв дверь, захожу в дом.
Тихо, будто я здесь одна.
Может, не стоило говорить Демиду, что нам лучше не возвращаться в одно время? Считай, я вынудила парня покататься, когда он мог спокойно зайти к себе же домой.
Надо его вернуть.
Поднимаясь на второй этаж, пишу Демиду сообщение, и в тот момент, когда собираюсь нажать на кнопку «отправить», телефон исчезает из моих рук.
Поднимаю голову и вижу прямо перед собой Покровского. Старшего.
— Вы меня испугали. Верните телефон.
На меня не смотрит.
Прищурившись, читает сообщение.
— Я передумала. Возвращайся ко мне. — Его голосом можно дрова рубить. Холодный и до мурашек. В эту же секунду на мой смартфон приходит сообщение, от которого у отца Демида напрягается челюсть. — Если ты в тех самых шортах, то я буду через двадцать минут.
Черт. Почему у меня такое чувство, будто я доживаю свои последние минуты?
— Верните телефон, — тихо, но твердо говорю я.
— Верну, но не сейчас. Хочу посмотреть, насколько низко упал мой сын.
— О чем вы? Это все шутки. Обычные шутки.
— Неужели? Мне кажется, все серьезно. Я все гадал, почему ты притихла. Сидела в своей комнате, не высовывалась, мать слушалась. И пока я гадал, ты у меня под боком решила запудрить мозги моему идиоту сыну.
— Я не пудрю ему мозги.
Хочу обойти мужчину и закрыться в своей комнате, но стоит мне только подняться на одну ступеньку, как он сдвигается, загораживая проход.
Он думает, что этим испугал меня.
Я докажу ему обратное.
Поднимаю голову, выдерживая его взгляд.
— Что? Опять угрожать будете?
Удивился.
— Ангелина, я ведь предупреждал тебя. Говорил, чтобы ты не смела делать что-то за моей спиной.
Вижу, как темнеют его глаза.
— Я ничего не делала.
— Ты это так называешь? Сверкать задницей перед Демидом — ничего не делала? Так? Я не для этого позволил тебе жить в моем доме. Я не для этого вышиб сына из команды. Я не для этого собрал вас всех здесь.
