— Хочешь, я тебе расскажу, как мы с Антоном восемь лет назад познакомились?
Спросила я у Ады, особо ни на что не надеясь. Я действительно не представляла, как можно заинтересовать человека, когда у него такое горе.
— Восемь лет назад? Я думала вы совсем недавно знакомы. Даня говорил, что он тебя раньше не видел? — все-таки удивилась девочка.
— Конечно, не видел, я не из Краснодара. Моя деревня находится в несколько сотен километров отсюда. Там я родилась и прожила восемнадцать лет и только после переехала сюда.
— Ого! А Антон там как оказался?
— Он приезжал к своим бабушке и дедушке, а они жили в соседнем с моим домом.
— Расскажи. Я хочу это знать. — шмыгнув носом и изобразив что-то похожее на полуулыбку, сказала Ада.
— Это было перед новым годом. Тридцать первого декабря. В окошко я увидела, как подъезжает машина деда Толи, это Антона дедушка, и из нее выходит молодой паренек. Ему тогда четырнадцать было. Однако, уже тогда он был высоким, красивым и хорошо сложенным. Так вот, берет сумки и идет к калитке, дед его уже в дом зашел, а Антон не заметивший гололеда под ногами поскальзывается, взмахивает руками, в которых сумки и, естественно, приземляется на пятую точку. — я хорошо помнила этот момент и как могла показала его падение Аде. — Одна из сумок перелетает через забор и оказывается на нашем участке. Антон поднимается со снега, что то бурчит себе под нос, и идет к нашему огороду, где и упала его ноша. Не знаю, что меня тогда дернуло, но я вышла ему помочь. На белом снегу были рассыпаны мандарины. Ох, Ада, ты не представляешь, как же я их люблю. Помогала собирать и ели слюни сдерживала. А он знаешь, что сделал. Я ему, когда пакет передала с фруктами и убежала, застеснялась, а он этот пакет с мандаринами у меня под дверью оставил. Радости было… ух…
— А потом? — спросила Ада.
— Потом мы с сестрой вышли гулять и с ребятами из деревни, которые уже были знакомы с Антоном и взяли его с собой, катались на горке. Я очень стеснялась. В детстве вообще была всегда тихой и смирной. Заучкой. — я рассмеялась и Ада в ответ мне улыбнулась. — смотрела на всех со стороны, но сама кататься не могла. На мне тогда была белая пуховая куртка, а съезжали с горки ребята на старых покрышках от машин. Естественно, сядь я на нее и моей белоснежной одежке пришел бы конец. Антон тогда посадил меня к себе на колени. Просто обманул, представляешь? Говорит, подойди, пожалуйста. А сам сидит уже на этой покрышке, я то дурочка стеснительная подошла, даже наклонилась немного, думала, что сказать хочет или спросить, а он меня дернул на себя и усадил на колени, а ребята толкнули нас с горки. Я тогда впервые мальчика то обняла. Но мне понравилось. Обнимать. Именно Антона. Он и сам мне безумно нравился с первого взгляда на него…
— Я всегда знал, что ты от меня без ума, Снегурка. — сказал неожиданно появившийся Антон на кухне.
— Ага! Подслушиваешь? — рассмеялась я и подставила щеку для поцелуя.
— А почему, Снегурка? Птичка, я так поняла от фамилии, а Снегурка?
— У меня была не только белая куртка, но и шапка с помпончиком тоже белая…
— А еще длинная шикарная коса, которая пахла мандаринками. Я смотрел на нее и на язык так и летело прозвище сказочной героини. Еще и знакомство в канун Нового года. — объяснил Антон девочке.
— Как мило, ребят. — шмыгнула носом Ада.
— Я милее, Кроха, скажи? — подняв свою сводную сестру на руки и сев на ее место, а Аду усадив к себе на колени, спросил ухмыляющийся Даниил.
Господи, какая пара. Это трудно описать. Он, такой большой, огромный. Накаченный, высокий, красивый, с челкой, спадающей на правый глаз. У него завораживающие ямочки и приковывающая родинка на щеке. Но глаза, карии глаза испускают такое тепло, такую любовь, когда рядом с ним она. Его сестра. Его Кроха. Как он нежно называет это прозвище.
Ада, она противоположность совершенная ему. Маленькая, как воробышек. Крохотная, я бы даже сказала. Ее темно-рыжие кудрявые волосы подпрыгивающие при каждом движении не оставляют никого равнодушными. Очень красивая. Зеленые глаза и счастливая улыбка добавляют ей образ маленькой ведьмочки. Сейчас Аде всего пятнадцать, страшно представить, как Дан будет отгонять от нее кавалеров, когда ей исполнится двадцать.
Так хочется, чтоб у них было все хорошо. Чтоб они не расставались. Ребята заслуживают это.
— Так, ужин готов. Давайте рассаживайтесь.
Еще на пару часов мы задержались с ребятами, но когда мы поняли, что Аду клонит уже в сон, засобирались домой. У них впереди тяжелые дни.
Антон привез нас ко мне на квартиру. В ней мы и прожили до похорон мамы Ады. А после забрал к себе и уже не отпускал на квартиру. Я перевезла вещи, не все, но большинство. Мы прожили так месяц, пока Антону не позвонил Александр Сергеевич Шторминский.
Глава 35
Антон
Мы были с Васей дома, когда на мой мобильник поступил звонок от Пушкина.
— Да? — удивился я.
— Антон, у меня проблемы. С Даней.
— Что случилось?
— Ада… Она ушла от нас. К отцу вернулась и перекрыла все общение к нулю.
— Как? — удивился я.
Последний месяц эти двое не расставались не на минуту.
— Даниил рассказал все. Он… в общем, это не по телефону. Сможешь подъехать сегодня ко мне?
— Да, буду. Васю закину в университет и сразу подъеду. Домой?
— Нет, я в ресторане в своем буду.
— Хорошо. До встречи.
— Что случилось? — спросила взволнованная Вася.
— Я и сам не понял. Ада ушла от Шторминских. Какие-то проблемы. Я поеду к Пушкину и все узнаю. Позвоню потом.
— Хорошо, поехали тогда, отвезешь и меня и мчи к Александру Сергеевичу.
Через пару часов я сидел перед отцом Дана и пытался уложить в голове то, что рассказал Сергеевич.
— Она что, правда беременна? — спросил я, не веря не единому слову, что поведала им Карина. Та еще стерва.
— Я не знаю. Меня вчера доконало то, что ушла Ада, не оборачиваясь. Истерика сына и разгром дома, чуть ли не до основания. Беременность я оставил на потом.
— Что я могу сделать, дядь Саш?
— Попробуй поговорить с ним. Может, тебя послушает.
— А где он сам то?
— Мои ребята сказали, что сидит у дома Адель.
— Я попробую, хотя бы узнаю, что он вообще думает делать. Но… вы что-то знаете об отце Ады? Дан о нем не очень хорошо выражался.
— Все что смогут выяснят до конца сегодняшнего дня. Понимаешь, у меня же документы на удочерение лежат. Все должно было решиться на этой недели. А тут…
— Ладно, товарищ Пушкин, не вешай нос. Дана беру на себя.
— Спасибо, Антон.
На том и разошлись. Я сразу узнал адрес Адель и поехал туда. Даня сидел на лавке, как неприкаянный. По-мужски, парня жалко было. Он мой друг и брат. Один из тех, за кого жизнь бы отдал. И сейчас, то отчаяние, что излучало его мощное тело нагоняло горечь.
— Дан, поехали домой. — подошел я к нему.
— Отец рассказал. — не спросил, сказал просто.
— Да, он очень переживает.
— Я хочу ее увидеть, поговорить. Объяснить.
— Что ты объяснишь, Дан? Дай ей немного времени.
— Езжай домой, Тох.
— Без тебя не уеду.
Я сел рядом с ним на лавку и так мы просидели не меньше часа. Дан сжалился надо мной в итоге и, сев в машину, погнал к дому, я проследил. Отчитался перед Пушкиным.
Вечером все рассказал Васе.
— Антош, а Карина… она правда беременна?
— Я не знаю, Птичка. Дядя Саня сказал, что займется этим вопросом. Дан и слышать о ней ничего не желает.
Так прошло три или четыре месяца, я уж и сбился по срокам.
Шторм каждый день ошивался у дома Ады, я взял на себя обязанности с его трассой, в которой вообще-то не хрена не понимаю. Но если спустить на самотек, хозяина могут переизбрать, а не ждать, когда он там дела на любовном фронте подлатает. Адель отказалась не только от встреч, она игнорировала все попытки Шторминских поговорить с ней. Не с Даней, не с дядей Сашей.
Мы с Васей ее понимали. Девочке действительно досталось. Пушкин все что мог, разузнал про ее отца, новости не радовали, но они хотя бы с этим родителем смогли договорится, что Сергеевич будет выделять деньги на Аду и, чтоб папашка ее сообщал о том, как поживает девочка. За нее было тревожно.
