на момент серьёзных травм.
– Эй, ты в порядке? Как малыш? Всё ок? Ты не ударилась? Не упала?
Взгляд сам опускается. На её холмики, которые хочу сжать до одури руками. А потом… На ребёнка.
– Какого *****? – вырывается. – Ева, это что?
Девчонка поднимает на меня испуганный взгляд. Сама не понимает, что происходит. Или в растерянности от моей злости.
– Это? – отвечает сдавленно. – Ребёнок.
Заглядываю в свёрток и смотрю в голубые глаза малыша.
То, что это не щенок или котёнок – и так понятно.
Но ребёнок…
Блять, Ева…
Ты тут всего лишь день, но уже нашла на свой прелестный зад приключения…
– А теперь ещё раз, – кружу вокруг её стула как акула. Ничуть не забочусь, что давлю на неё. Она подвергла свою жизнь опасности! Как и нашего ребёнка! Вышла за ворота! И каким диким способом! Пролезла между прутьев забора! – Но только правду.
– Так я и говорю правду… – тихо словно мышка пищит.
Я останавливаюсь прямо перед её лицом, наклоняюсь и снова вижу эти испуганные и округлённые глаза.
– Обиделась на тебя, пошла дом смотреть, – быстро тараторит. – Выглянула в окно, а там за забором лежит что-то, плачет… У меня сердце кровью обливалось! Думала, кто-то котят завернул и выкинул, оставив умирать. Вышла, пролезла через прутья забора… Обходить долго было. Случайно за ветку зацепилась. Ну и… Подошла, а там ребёнок! Я сама же не знала!
– В Дубае нет брошенных котят, – цежу сквозь зубы.
– Знаешь, – поджимает дрожащие губы. – Я в Дубае была один раз – и то, он запомнился мне далеко не этим! Откуда я знаю!
Она неожиданно встаёт, выпрямляется в полный рост и, задирая подбородок, смотрит мне в глаза.
– Там кто-то плакал! Я и пошла!
– В таких случаях, – импульсивно, но аккуратно хватаю её за тонкую шейку, которую так хочу сломать. Ей-богу, я её убить готов за то, что она со мной делает! Её не было каких-то двадцать минут! А она мне всю душу вывернула! – Нужно говорить кому-то из охраны, а не идти самой. На худой конец сказать мне.
– Я решила… – лепечет опять, – действовать сама. Что хочу, то и делаю. Ты мне не указ!
– Пока ты в моём доме – указ!
– Тогда я ухожу! – кричит мне в лицо.
А я закипаю. Хватаю её за талию, приподнимаю и хочу убить! Но меня вовремя останавливает детский плач. Проснулся наш гостья!
Ева вырывается, бежит к кровати, хватает младенца на руки и укачивает, успокаивая его.
– Ещё бы грудь ему дала, ага, – отвечаю с какой-то завистью.
– Возьму и дам.
– Попробуй только, – опять вспыхиваю как спичка. – Он вылетит отсюда.
– Ты с нашим ребёнком так же обращаться будешь? – изумлённо спрашивает, прижимая вопящее чудо к себе. – Тогда я тебе и на метр не дам к нему подойти!
– Успокой его!
Раздражаюсь от одного только плача. Не моё, вот и бешусь! К своему другое отношение будет. Я уверен. Я его уже люблю, хотя даже ни разу не видел. Даже на УЗИ. Надо бы Еве сходить к врачу – тогда увижу.
– Иначе я его выкину. До того, как найдут его родителей.
– Не выкинешь, – качает его. Говорит это с каким-то вызовом. – Если я попрошу.
Я усмехаюсь. Что это за манипуляции со стороны Добровольской?
– Хорошенько попросишь, – усмехаюсь. – И кое-что выполнишь.
Я без стеснения, не скрывая похотливого взгляда, скольжу по её телу. По открытым плечам, груди, животу… Эта чертовка переоделась в топик и жутко коротенькие шорты. Из-за этого теперь ни одного мужика в дом не пущу. Уже отдал приказ, чтобы заходили только с разрешения и когда она спит в своей комнате.
– Если не хочешь, чтобы я его выкинул.
Конечно, я блефую. Да, я бываю порой импульсивен, безрассуден, но… Детей не трогаю.
Но отчего-то не могу сдержаться.
У Евы сносный характер, но по отношению ко мне она очень вредная. Прямо как я. Поэтому пользуюсь этой возможностью, раз не могу наказать её. Ни приструнить, ни накричать. Даже… Не залезть кое-куда. Я бы мог довести её до полного отсутствия рассудка с помощью возбуждения, а потом обломать, но…
Это мучения и для меня. Своего дружка мне некуда приткнуть!
Значит, будем действовать по-другому.
У Евы… Ещё есть ротик. И длинные, тёплые пальчики.
И я. Жуткой раздражённый, уставший и переполненный… Много чем.
– Выполню, – обиженно бубнит. – Шантажист. Только не трогай его. Родителей найти надо.
О да. Не буду его трогать. Этот малыш мне ещё послужит.
Может, не так уж и плох этот найдёныш, а?
* * *
Ева укладывает найдёныша спать, а я искренне недоумеваю, откуда он вообще взялся. Мансур, личный телохранитель, который до этого решал некоторые проблемы, когда увидел запись с камер, только покрутил пальцем у виска.
Сказал, что чудная у меня девчонка, раз нашла такую находку.
И теперь не покладая рук Мансур ищет его родителей. Я дал ему срок чётко до завтрашнего вечера.
И теперь жду свою плату за его пребывание в моём доме.
Я всё же не из благотворительного фонда сбежал.
Поэтому, когда Ева входит в мою спальню, скрещивая на груди руки, я уже предвкушаю свой сладкий подарок. Сегодня она от меня так просто не уйдёт.
– Давай только без развращений, хорошо? Я разнервничаюсь и…
Жалко-жалко. Но я это понимаю. Хоть начинай Еву успокаивающими пичкать, чтобы в случае чего ошарашивать. Хотел бы я получить большее, например, её, стоящую на коленях между моих ног, но…
– Иди сюда, – машу рукой к себе на огромную кровать. И хлопаю по коленке. Хочу увидеть её здесь и сейчас. Передо мной. Обнажённую. Хотя она и не особа одета. На ней пижамные светлые шортики. Такого же цвета майка, которая показывает каждый изгиб её тела. Она серьёзно пришла ко мне в таком виде? – Ну, чего встала?
Ева трусит, но делает несколько шагов вперёд. Останавливается у кровати и, кусая губы, спрашивает:
– И? Какая плата за твою доброту?
– Хочу, чтобы ты поработала руками, – выпаливаю честно.
Её взгляд тут же метнулся мне на пах. И это действие, как и смятение в её глазах, вызывает улыбку.
– Я не… – теряется, делая шаг назад.
– Я хочу массаж, Ева, – перебиваю её, тут же рассеивая все её пошлые и наверняка ужасные мысли.
– Эротический? – округляет от шока глаза. Вижу, как дёргается её шея. Сглатывает от волнения слюни. Но лучше бы глотала кое-что другое.
– Я был бы не против. Но пока обычный. Спины, например.
– А-а-а, –
