смеюсь я радостно. – Ты мне должен подарить до свадьбы. Такой закон.
- А адат что такое? – снова спрашивает Лиманский, будто его заблокировали в Гугле.
- Основные традиции, законы, - объясняю я и тут же спохватываюсь. – А почему ты интересуешься?
- Ну, ты же мусульманка… Мне нужно знать основные понятия…
И останавливается на пустой парковке около торгового центра.
- Тут уже закрыто, Гера, - говорю недоумевающе. Но Лиманский лихо выпрыгивает из тачки и, открыв мою дверцу, тянет к себе.
- Не бойся, Алина, - шепчет на ухо. – Доверься мне.
Берет меня за руку и спокойно ведет к дверям, которые при нашем появлении начинают открываться.
- Герман Владимирович? Алина Муратовна? – спрашивает охранник, сверяясь со списком.
Через полутемный зал мы идем к эскалаторам, которые включаются, стоит нам только к ним подойти.
- Волшебство, - тихонечко усмехаюсь я.
- Магия, - фыркает Герман, подхватывая меня под локоток. Затем осторожно перемещает руку на мое плечо. Притягивает меня к себе.
Второй этаж. Третий. Четвертый…
- Куда ты меня привел? – спрашиваю, оглядываясь по сторонам. Детский центр «Лимпопо». Интересно, что мы тут забыли в половине первого ночи.
- Сейчас, Алинка, - улыбается таинственно Герман. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, зажигаются огни. Заходятся от возбуждения колонки, выдавая одну за другой детские песенки.
- Пойдем, - тянет меня за руку Лиманский.
Около высоких каруселей с розовыми лошадками и машинками я останавливаюсь в изумлении.
- Каталась когда-нибудь на таких? – спрашивает он, заводя на аттракцион.
- Давно… в детстве, - признаюсь я, улыбаясь.
- Тогда едем, - весело командует Герман, усаживая меня на лошадку. А сам садится на капот желтого автомобильчика.
- Мы поломаем карусельку, - стараюсь призвать на помощь здравый смысл.
- Не должны. Эта фигня рассчитана на катание родителей с детьми. А значит, может поместить еще несколько оболтусов, - объясняет он. И сам в этот момент похож на мальчишку.
- Едем! – орет во весь голос, и неожиданно карусель трогается. Круг. Второй. Третий. И я чувствую, как меня переполняет счастье. Такое бездонное и по-детски чистое. Жаль, катаясь, нельзя болтать ногами.
- Теперь таблетки! – провозглашает Герман и, заметив мою оторопь, смеется, как ненормальный.
- Я против препаратов, - пытаюсь втолковать ему. Вдруг это подстава, и я приняла Лиманского за нормального человека, а он – драг-дилер.
- Я тоже против, - ржет во все горло Герман и, подхватив меня на руки, лихо перекидывает через плечо. Даже ойкнуть не успеваю.
– Эти тебе понравятся, - заверяет Лиманский, волоча меня в дальний угол детской площадки. Дорогой он легонько шлепает по попе и несет куда-то вверх по ступенькам. Опускает на покрытый зеленой искусственной травой пятачок.
- Таблетки бывают разные, Алина, - смеется, придвигая ко мне ногой круглую надувную ватрушку с покатыми боками и плоским дном.
- Полезай, - командует весело.
Снимаю сапожки и нерешительно забираюсь внутрь. Сажусь на задницу и, ухватившись за ручки, тяну «таблетку» вниз. Но она под тяжестью тела не двигается с места. Чувствую, как сильные руки толкают меня в спину, и я качусь вниз.
- А-а-а! – кричу во все горло и чувствую, как уходят прочь неприятности прошедшего дня. Оббегаю вокруг, собираясь еще раз скатиться, и, поднявшись, натыкаюсь на Германа, сидящего в точно такой же таблетке. Ноги лежат поверх бортика, а руки касаются пола.
Хочет сам съехать? Не выйдет!
Разгулявшись не на шутку, толкаю своего кавалера в спину. И Герман, помахав мне кулаком, быстро съезжает вниз.
Мы веселимся, как дети, не замечая, как летит время. Катаемся с горки. Кидаемся мягкими резиновыми шарами. А затем неугомонный Лиманский тянет меня на батут.
- Попробуй, тебе понравится, - шепчет на ушко и слегка хлопает по попе рукой. От его прикосновений на душе становится легко и приятно. Я знаю, что мы вместе, и никакая сила не разлучит нас. Просто не сможет!
- Иди сюда, - говорит он, чуть придерживая меня на площадке. – Смотри, - заходит первым.
Подпрыгивает легко. Останавливается.
- Уясни простые правила, Алина. Приземляйся только на полную стопу. Иначе сломаешь ногу. Тело держи в напряжении. В стороны и взад-вперед не отклоняйся. Иначе потеряешь равновесие. И еще следи за руками. Подскок - руки вверх. Опускаешься, и руки идут вниз. Вот так.
Я во все глаза смотрю на высокого красивого мужчину, взлетающего над сеткой и приземляющегося точно посредине. Разглядываю широкие плечи и крепкую грудную клетку. Без зазрения совести пялюсь на стройные накачанные ноги… А потом сталкиваюсь с веселым чуть прищуренным взглядом и заливаюсь краской стыда.
Совсем разум потеряла!
- Теперь ты, - велит Герман, выходя из сетки. – Не бойся, Алина. Тебе понравится летать!
Становлюсь на качающееся под ногами покрытие и даже немею от страха. У меня так не получится. Никогда.
Осторожно подпрыгиваю, поднимая руки вверх. Опускаю вниз, прижимая к телу. Еще раз. И еще. И вдруг понимаю, что каждый новый прыжок дарит неимоверное счастье. Останавливаюсь усилием воли и тут же оказываюсь в объятиях Германа.
- Даже не верится, - пытаюсь выровнять дыхание я. – Неужели мне хватило смелости…
- Ты - храбрая девочка, - басит прямо в ухо Лиманский. Подхватив на руки, осторожно спускается вниз. Целует в губы, опаляя незнакомым доселе томлением и, аккуратно поставив на пол, велит.
- Теперь по плану обжираловка.
Медленно, словно смакуя каждый шаг на твердой поверхности, мы идем к барной стойке, раскрашенной в розовый и ярко-желтый цвет. И усевшись на детские барные стульчики, глядим на шарики мороженого, уложенные в вафельных стаканчиках. Лимонное, малиновое и с кокосом. Именно такое я и люблю. Вот только не помню, чтобы говорила об этом Герману.
- Я заказал свое любимое, - улыбается он. – Если не нравится, можем попросить другое.
- Нет! – кричу, как маленькая. – Это же самое вкусное!
- Я рад, - кивает Лиманский и как мальчишка в два счета уничтожает свой стаканчик. А я потихонечку ем мороженое. Лакомлюсь. Конечно, ему далеко до настоящего джелато, что делает по итальянскому рецепту Фархад, папин старый знакомый. И мы семьей, иногда оказавшись на Кутаисской, берем по стаканчику…
- О чем задумалась, Алина-малина? – спрашивает Герман, аккуратно вытирая капельку мороженого с моих губ.
Вздрагиваю от прикосновения. Или от неожиданности. Москва. Третий час ночи. И я наедине с мужчиной в
