кем его в жизни не путаю. Сердце пропускает пару ударов от одного только понимания, что зверь рядом. Он что…был со мной всю ночь? Нет-нет, только не это!
Не могу собрать мысли в кучу. Зачем мужчина пришел? Что сделает мне…Отдаст меня своим псам на растерзание, как ненужного свидетеля? От одного только предположения этого пальцы снова начинают дрожать.
Во рту становиться сухо, когда в его руке я замечаю пистолет. Господи…Он пришел убить меня.
Быстро пячусь назад, все дальше и дальше, пока спиной не вжимаюсь в стену. Тень медленно поднимается с кресла, и надвигается на меня. Она все ближе. Сглатываю. Уверена, сейчас мужчина снова сделает мне больно, он близко!
Сама не замечаю, как оказываюсь в самом углу. Мне не сбежать, я знаю, Роман слишком сильный. Мы в доме точно одни, и никто меня не услышит. А если даже и услышал бы, то не помог. Никто не смеет ослушаться хозяина. Я осталась ночью наедине с монстром. Никто мне не поможет. Никто.
Всхлипываю. Все, что могу в этот момент – забиться в угол, и обхватить голову руками, ноги поджать под себя, защищая живот. Волк пришел наказать меня. Я знаю. Я ожидаю удара от монстра и невыносимой боли от его рук. Он не может иначе. Он может только мстить. Я вся в его власти. Полностью.
Кажется, я так и отключился в комнате Иланы на этом кресле. Меня будит какой-то дикий шум в комнате, от которого я тут же хватаюсь за пистолет. Открываю глаза. Еще темно, но прямо перед собой замечаю двигающуюся фигурку. Илана. Проснулась моя птичка. Что-то слишком рано.
Убираю пистолет от греха подальше и вижу, как девчонка все больше назад от меня отходит. Черт, неужели оружие увидела, или это просто на меня у нее такая реакция.
Прямо у кресла валяется сброшенный торшер. Она что, блядь, им меня пыталась пришибить?
Поднимаюсь. Илана еще больше от меня отходит. К самой, мать ее, стене семенит. Быстро так, не разбирая дороги. В этой ночной тишине слышу ее сбивчивое дыхание и кажется, даже стук сердца. Барабанит по ребрам. Как сумасшедшее.
Сжимаю зубы, когда вижу, как девочка в угол забивается, подбирая ноги под себя. Руками голову закрывает в защитном жесте. От меня защищается. Меня боится. Проклятье.
– Илана. Спокойно.
Тянусь к ней рукой. Малышка шипит как-то вся, дышит тяжело, точно раненный зверь. Не узнала? Не думаю. Судя по ее реакции, она именно, что узнала меня.
– Вставай, чего ты там жмешься? Давай руку.
Хочу поднять ее, но девочка лишь сильнее в стену вжимается, лицо свое прячет. Дрожит. Черт. Она напугана. Сильно. Не надо было ей видеть этого всего. Не для нее это представление было.
Теряю терпение.
– Так все. Иди сюда.
Пытаюсь помочь ей встать, но Илана, как тигрица, царапает мою руку своими острыми коготками. До жжения, наверняка, до мяса разодрала.
Точно так поступают кошки, загнанные в угол. Даже самые безобидные существа нападают сами, не ожидая первого удара. От безысходности. Стараясь защитить себя.
Тут же руку одергиваю от нее. Не хочу ее пугать сейчас, но даже среагировать не упеваю, как Илана пулей проноситься мимо меня, с грохотом закрываясь в ванной на замок.
А вот это уже мне не нравиться. Надо было тогда еще нахрен все двери снести. Когда тошнило ее, а она вздумала не пускать меня внутрь.
Сквозь щель под дверью вижу – включила свет. А дальше тишина, мать ее, гробовая. Черт. Да сколько можно то?
Сжимаю кулаки. Как же мне хочется отхлестать ее непослушную задницу ремнем, а потом зализывать ее раны. Чтобы девчонка, уже наконец, начала меня слушатся, хоть немного.
– Илана! Блядь, открыла дверь!
Дергаю за ручку двери. Закрылась изнутри, лисица. Жду ее пару минут. Нихрена не выходит. Слышен лишь звук от воды. Топиться решила что-ли?
Едкое чувствую пробирается к груди. Она точно выведет меня. Уже вывела.
– Последний раз говорю, или ты откроешь, или я вынесу нахрен эту дверь.
Тишина в ответ. Гробовая. Блядь! Илана окончателно мне скрутит мозг.
– Отошла от двери. Живо!
Еще секунда, и я вышибаю к чертям эту дверь плечом, снося ее с петель. Внутри ванной вижу птичку. Стоит босиком на плитке. Трясется вся. В одной майке на тонких бретелях и коротких пижамных шортах. Когда она переодеться-то успела? Алина помогла.
Лицо ее мокрое, руки тоже. Что она делала тут, нахрена закрываться?
В ярком свете люстры быстро замечаю острое лезвие. Ножницы медицинские блестят в руках у птички. Металл опасно дрожит, ходором просто ходит, вместе с ее ладонями.
Блядь, ну и где она только откопала их? У Алины что-ли?
Быстро сматриваю Илану. Вроде, цела. Шея, запястья тоже. Вот только взгляд мне ее не нравится. Весь какой-то взбудораженный, дикий просто.
Не бледная она уже, щеки вон разрумянились, но вся дерганная какая-то. Особенно, когда на меня смотрит. Все сильнее сжимает ножницы в руках. Того и гляди, наделает глупостей.
Черт. Не нравится мне ее состояние. Пора прекращать эту тихую истерику.
Захожу в ванну видя, как рука Иланы начинает дрожать все сильнее. Видать, с такой силой сжимает эту игрушку, что у самой аж костяшки пальцев белыми стают.
Не кричу на нее. Нет смысла. Говорю предельно спокойно.
– Отдай мне это, девочка. Медленно.
Протягиваю ей руку, но она лишь отшатывается от меня. Сжимаю зубы. На меня, что-ли с пугалкой этой решила напасть? А может и убить? Смешная.
На своей правой руке на свету замечаю две царапины. Кровь даже выступила.
Дикая кошка, стоящая напротив, постаралась. Вот бы и в постели такой оказалась. Я бы не вылезал от туда.
Смотрю на девчонку. Хреновы дела. Истерика, в полном, мать ее, разгаре. Слезы катятся по щекам, губа нижняя пухлая дрожит. Такая сладкая. До одури хочется впиться в ее губы поцелуем голодным, но я понимаю, что она боится. Меня. И это, мать ее, режет меня без ножа.
– Хочешь жестко, я и так тебе это устрою, но с другими игрушками. Правильными. Поиграли и хватит. Отдай мне ножницы. Слышишь? Ну же. Давай сюда их.
Медленно руку протягиваю, но девчонка, точно обезумевший зверек, замахивается этими чертовыми ножницами на меня. Она целит мне прямо в сердце, вот только нормально даже замахнуться не может, и я в два счета ее руку перехватываю своей, выбивая эти ножницы нахрен.
– Блядь, что ты творишь?!
Кривиться вся, голову опускает. Я понимаю, что слишком
