бантиком.
Когда последняя тема была досконально изучена, все термины обведены карандашом в книгах, а Белов истощен, мы закончили.
— Ничего сложного, — закрывая книгу, произнесла. — Выучишь терминологию, прочтешь пару раз конспект и все сдашь.
— Думаешь? — потер подбородок, пристально на меня глядя.
— Конечно, — уверенно кивнула.
— Ну раз ты сказала, так и будет.
Герман встал, футболка на его животе задралась всего на миг, но и этого хватило, чтобы мой взгляд неприлично зацепился за его живот. Даже если Белов и заметил мою странную реакцию, то, к счастью и моему спокойствию, промолчал. Впрочем, он может и хотел уже съязвить, но мой телефон очень вовремя зазвонил. Покопавшись в сумке, достала гаджет.
Бабушка.
— Алло…
— Дунечка, ты где? На часы смотрела?
— Бабуль, я скоро буду. Не переживай. Знакомого встретила.
Белов скривился на слове «знакомый».
— Ну ты даешь! Не переживай! Ты бы хоть позвонила, предупредила…
— Я знаю, прости… Так, получилось.
Наверняка, для Германа выглядело странным, что двадцатилетняя девушка оправдывалась, но я была именно такой. Домашней.
— Тогда я ставлю суп и жду тебя дома.
— Хорошо, бабуль. Скоро буду, — сбросив, я посмотрела на парня.
— Мне пора домой.
— Я провожу.
Спорить не стала. Сомневаюсь, что тот мальчишка, что однажды проводил меня домой с возрастом исчез. Нет. Он все еще был тут. Редко. Но тут.
Когда без снисходительной и самодовольной мины заботливо помогал мне одеваться, когда сам себе украдкой улыбался. Наверное, поэтому чувства не остыли спустя года. Возможно, стань он другим, то и влюбленность прошла. Однако, она все еще была в моем сердце. Надеялась, ждала и жила воспоминаниями. Храбрый мальчонка никуда не подевался. Пускай и вырос! Пускай и бриться начал, как мужчина! Но смелость была та черта, что отличало его от других. Даже во времена беззаботной юности, когда все ныкались по углам, когда директор школы спалил норовливых юнцов с сигаретами за углом школы, Белов лишь хмыкал, бросал окурок и пожимал плечами, мол, а что вы хотели? Именно поэтому его считали «крутым», поэтому девчонки из старших классов звали его в свои компании, поэтому вокруг него было много народу.
— Бобриха, ты придумала свое желание? — когда мы уже шли к моему дому, поинтересовался.
— Нет, — пожала плечами. На самом деле, я и не думала. — Мне ничего не нужно.
— Да ладно тебе, — фыркнул, — не скромничай. Всем что-то нужно. Хочешь абонемент в салон красоты?
— Нет, спасибо.
— Может билеты в кино?
Покачала головой.
— Театр?
И снова мимо.
— Такая маленькая, а такая вредная, — дернул меня за капюшон куртки. — Не люблю я в должниках ходить, так что думай.
— Когда придумаю — скажу.
Раздраженно запыхтев, он легонько толкнул меня плечом, но мне и этого было достаточно, чтобы пошатнуться.
— Ты хоть что-нибудь ешь? — проворчал, сгребая меня в охапку. — Ей богу, мышь, не будешь есть, я сам тебя заставлю.
Так, под причитания Белова мы и дошли до моего подъезда. Остановились. Прощаться всегда неловко, но сегодня было еще и грустно. Вот, теперь, когда он сдаст экзамен, нас больше ничего связывать не будет. Он вновь вернется в свой мир куда красочные и интереснее унылой серой мыши Дуньки.
— Не забудь вернуть книги, пожалуйста, — нашла я, что сказать на прощение.
— Не будь занудой, мышь.
На этот мы и попрощались. Я потопала к подъезду, а он неизменно глядел мне вслед. Уже только дома, когда взволнованная бабушка выбежала из кухни и с порога выкрикнула:
— Дунька, ну ты совсем меня старую не жалеешь? Звоню-звоню, а ты трубку не берешь!
Я вспомнила, что телефон остался лежать на столе у Белова…
Глава 12
Герман
Мышь ушла. Девчонка даже не подозревала, что я был намерен немножко ее преследовать. Или множко?
Возвращаясь домой, чувствовал дискомфорт в том месте, которое различало меня с женским полом. Невинное создание даже представить… Представить (твою мать!) не могла, как сложно удержаться рядом с ней. Не слететь с катушек от легкого шлейфа клубники, исходящего от ее фарфоровой кожи, не наброситься и не заявить права.
— Давай друг, угомонись уже, — кисло приказал Белову младшему, что стоял по стойке «смирно».
Это гребанное проклятие хотеть и не иметь возможности получить. Хотя… Мышь не сопротивлялась. Осознавала ли она, какой подарок могла мне отдать? Мне, не заслуживающему даже целовать ее следы, подонку. Чем я был лучше тех гавнюков в баре? Чем лучше Кощея? Озабоченный придурок! Я был живое доказательство тому, что мужик только и способен думать о сексе.
Дерьмо!
Но как? Как можно было не мечтать о ее губах? Особенно, когда они вызывающе приоткрывались, когда она нижнюю губу соблазнительно задевала зубами.
Проклятье! Проклятье! Проклятье!
От гребаных мыслей и моего не самого приличного воображение стало в разы хуже. Подобно мартовскому коту я готов был лезть на стены, мяукать у ее окон и тереться о дверь.
Догадывалась ли она о своей власти надо мной? Я сомневался. Её лицо после случившегося было оскорбленным, хоть она того и не показывала.
— Дерьмо! — прошипел, дергая железную дверь подъезда на себя.
— Ну спасибо, Белов, — хмыкнули тут же. В проеме я столкнулся с Алексеевой. — Такого комплимента я даже от тебя не ожидала.
— Не принимай все на свой счет, Алексеева, — ухмыльнулся, с мужским интересом оглядывая Таньку.
Сегодня она при параде. Волосы послушными волнами лежали на плечах, легкий макияж делал ее лицо более живым, а стройные ножки на каблуках кокетливо выглядывали из-под пальто. Алексеева не упустила из виду мой интерес, и решила воспользоваться ситуацией. Нарочно выгнувшись пантерой, она прошла два шага от бедра, задевая меня плечом. Обернулась и с вызовом в глазах, едко бросила:
— Сам с собой разговариваешь?
Эта лихая девчонка знала наверняка, как заставить закипеть кровь в жилах.
— Предлагаешь составить мне компанию? — выгнул
