– Отлично, успею! – выдохнула Ника и тут же бросила трубку.
Через сорок минут она появилась на пороге. Всклокоченная, будто за ней черти гнались, с небольшим чемоданом на колёсиках и дорожным несессером к нему.
– Прости, что отвлекаю, – бросила в дверях Ника, быстро раздеваясь. – Я буквально на пять минут. Не могла улететь, не попрощавшись.
– Куда улететь? – опешила я.
– Куда подальше, конечно! – безапелляционно заявила Ника, направляясь в кухню.
– Ты ушла от Мирона? – спросила я, не скрывая удивление.
Чего-чего, а разводиться Ника не собиралась. В отличие от меня, она иллюзий в отношении благочестивого семейства не питала, довести её до точки невозврата было практически невозможно.
– Естественно! – заявила Ника, шлёпнувшись на стул.
– Естественно?..
– Ты что, ничего не знаешь? – уставилась на меня Ника, словно я забыла родной алфавит или, что намного удивительней, сделать химический пилинг в положенное время.
– Что я должна знать?
– Из каждого утюга про Мамоновых кричат, новость номер один второй день уже, о ситуации в мире меньше говорят.
– Да что случилось-то?! – прошипела я, не выдержав.
– Смотри, – Ника достала телефон, дважды провела по экрану, включила видео.
Пошла заставка со знаменитым журналистом, начались кадры из «родового гнезда», центрального офиса Семёна Мамонова, подъезда, где жил Антон с достопочтенной Верочкой, дома Мирона с Никой. Бодрый голос диктора вещал про обыски, изъятие документов и оборудования, заморозку счетов, попытку побега за границу Семёна, блестящую операцию по поимке особо опасного преступника, расхитителя бюджетных денег, про мошеннические схемы и наказание, которое неминуемо понесут главный злодей и подельники.
– Поняла? – глубокомысленно проговорила Ника.
– В общих чертах, – промямлила я. – Замнут, – заключила я уверенно.
Относительно недавно был похожий скандал, приезжали люди в масках, обыскивали, изымали, а через несколько дней вернули с извинениями. Ходили слухи, что у пары начальников проредили звёзды на погонах за неподобающее обращение с благородным семейством. В этот раз будет то же самое, ничуть не сомневалась я. Подумаешь, станет бывший свёкор беднее на несколько миллиардов каких-нибудь денег – не обеднеет.
– Теперь – нет, – отчеканила Ника. – Рассказываю, – провозгласила она. – Месяц назад Родечка женился на Виталине, – я кивнула, слышала об этом факте биографии бывшего мужа, от Ники же и слышала, попыталась переживать, но отвлеклась на сырники для Лёвы – куда важнее. – Виталина уже беременная была, – продолжила Ника, поймав мой кивок. – Естественно, все рады, счастливы, Родичка едва не лопается, как индюк важный ходит, дедуля ссыт кипятком от счастья, бабуля ликует, с таким нужным семейством породнились! Оказалось, что у ребёнка патология, что-то с жизнью совместимое, но очень неприятное, о деталях не распространялись. Родя на дыбы, заявил, что такой ребёнок не нужен, нужен аборт, потом здорового родим, семейство туда же. Виталина не возражала, оно и правда, зачем такая головная боль? Пошла на аборт, по срокам вписалась в хирургический, – я ощутимо вздрогнула при упоминании процедуры. – И прикинь?! Перфорация матки!
– Что это? – не поняла я незнакомое слово.
– Прокололи матку, когда выскабливали, – как маленькой объяснила мне Ника. – Насквозь! Говорят, кишку вытащили и поняли, может, врут, не знаю… Короче, удалили Виталине матку. Подобных осложнений не больше одного процента, я почитала, делала в хорошей клинике, и вот… Не повезло бабе, в общем.
– Да уж, – вздохнула я.
Стало искренне жалко Виталину, от всей души. Несмотря на то, что она много лет пила мне кровь, спала с моим мужем, издевалась, глумилась надо мной и Мишей, я сочувствовала ей. Страшно представить, что она сейчас переживала. Остаться без матки, без возможности родить, и всё это из-за неудачно сделанного аборта, причём тогда, когда можно было оставить малыша… Ей ведь теперь с этим жить!
– И что ты думаешь? – прошипела Ника. – Родиончик – говно малахольное, отправился в больницу и заявил, что дефектная жена ему нафиг не нужна, пусть катится домой к папочке.
– Да ты что? – совершенно опешила я.
Мне ли удивляться, но я удивилась, офонарела, сидела, как мешком пристукнутая. То, что он так обошёлся со мной и Мишей, объяснимо. Обидно до соплей за сынишку, но понятно. Я – шавка без роду и племени, которая не сумела родить ребёнка, соответствующего ожиданиям благочестивого семейства, совершенно не подходящего им. Но Виталина… – кладезь достоинств, начиная от происхождения, заканчивая душевными и физическими качествами.
– То! – почти подпрыгнула Ника. – В этот же день, только представь, в этот же, брак признали недействительным и вменили Родечке мошеннические действия в отношении Виталины.
– Что? – не поняла я.
– Папа у Виталины огро-о-о-омная шишка в СКР*, дядя в Генеральной прокуратуре. Быстренько отмазали роднулю от Мамоновых, навесили на Родю статью, мгновенно подняли все дела, которые заминали всё это время. Все! И ещё с десяток, похоже, пришьют. Убийцу Джона Кеннеди не нашли, как раз на Мамоновых повесят.
– Ого…
– Короче. Гнездо родовое, осиное под конфискацию – это сто процентов. Бизнес под откос, с такими долгами не расплатиться до скончания веков. Жильё под арестом. Под шумок досталось не только свёкру нашем, но и Антону, Родиону само собой и Мирону за компанию.
– Ох, а ты как же? – забеспокоилась за подругу. – Если что, приходи, живи здесь. Места хватит.
– А я, дорогая моя Фея, подала на развод без раздела имущества и лечу в Дубай. У меня там неплохая недвижимость припасена. Делить долги мужа я не собираюсь, достаточно того, что много лет делила его член, – фыркнула она.
– Квартира, выходит, совместно нажитое имущество, – засомневалась я.
– Вот ещё, совместно нажитое! Ща-а-а-а-з-с-с, – прошипела она. – Всё оформлено на третьих лиц, не подкопаешься. Пришла попрощаться и вот… – Ника сняла с себя дизайнерскую цепочку с кулоном и пару колец с дорогущими камнями. – Сертификаты сейчас достану, – нырнула в сумочку.
– Зачем? – растерялась я.
Украшения стоили целое состояние, мне ли не знать. Меня подобным Родя никогда в жизни не баловал, ограничивался брендовыми сумочками, обувью, чтобы не падать в грязь лицом в глазах общественности, но ювелирные украшения за невменяемые деньги не покупал. Если бы у меня были такие колечки, я бы давно ипотеку закрыла, честное слово.
– Денег перевести не могу, счета за границей, сама понимаешь, какая сейчас обстановка, но спокойной, что у вас с Мишей есть стабилизационный фонд, быть хочу.
– Ника, ты с ума сошла! – искренне возмутилась я.
Царский подарок, ненормальный, абсолютно неадекватный!
– Что? – уставилась на меня Ника. – Смотри, – показала она одно из колец. – Вот это я получила после того, как Мирон притащил двух молоденьких проституток и трахался с ними на моих глазах, а это за секретаршу, которая три аборта от него сделала, потому что он цветы в противогазе не нюхает. Эстет сраный! Думаешь, мне нужны такие воспоминания? Я получила от этого брака больше, чем рассчитывала, а тебе, – она выделила «тебе», – деньги нужны, как воздух. Мужик сегодня есть, завтра его нет. Бери! Или обижусь, – насупилась Ника.
– Спасибо! – горячо поблагодарила я, не стесняясь катившихся по щёкам слёз.
– Поехала я, подруга! – Ника горячо обняла меня. – Имей в виду, наверняка поднимут уголовное дело на Родю за аварию, не вздумай идти на попятную. Добей этого мудака!
На прощание Ника обняла Мишу, сказала, что едет в далёкое-далёкое путешествие. Обязательно позвонит ему, напишет, а позже они обязательно встретятся.
Миша тепло попрощался с тётей Никой, не подозревая, что, возможно, видит её в последний раз, хотя я изо всех сил надеялась, что мы обязательно встретимся. Всё-таки вместе выживали в родовом, осином гнезде Мамоновых, не один филологически правильный пуд соли съели, а это дорогого стоит.
