Спустя пару часов мы добрались на иппотерапию, сумели не опоздать, несмотря на мою растерянность. Я не понимала, как относиться к происходящему, радоваться или забыть и растереть.
Справедливость, в которую я не верила никогда в жизни, вдруг начала работать, а я оказалась совсем не готова к этому, ждала подвоха, отката назад. Понимала, что отец Виталины не спустит Мамоновым с рук такой фортель, но всё равно грызли сомнения.
Несмотря на субботний день, позвонил следователь по делу об аварии, которая лишила Мишу возможности ходить, попросил подъехать, подписать несколько заявлений, уверял, что дело закрыли по ошибке, недоразумение случилось. Знала я, какое «недоразумение» принесли в конверте следователям. Сейчас же, по словам товарища майора, обязательно дойдём до суда и реального уголовного срока.
Назначил время, я сказала, что обязательно приеду и подпишу. Не знаю, какое участие принимал мой бывший муж в схемах свёкра и дедули-адмирала, виновен ли он в том, что ему предъявляют, стоит ли наказывать за то, как он обошёлся с котёночком Виталиной, но за аварию и увечья собственного сына он должен ответить. В этом я была уверена на все двести процентов.
Говорят, вспомни дерьмо – вот и оно. Самое главное дерьмо моей жизни – бывший муж, заявился на манеж, где занимался Миша. От удивления я не успела сообразить, как он узнал, где мы находимся.
– Ну, здравствуй, – натянуто улыбнулся Родя, окидывая уничижительным взглядом меня и обстановку вокруг, опаляя свежим перегаром. – Не рада встрече?
– Нет, – обрубила я, кинув короткий взгляд в сторону Миши.
Лишь бы он не увидел родного папашу. После последнего общения сынишка держался, но я видела, насколько ему было больно и обидно. Не хотела, чтобы подобные эмоции снова вошли в его жизнь, когда всё нормализовалось. Учёба, друзья-приятели, Лёва в качестве взрослого друга и главного доверенного лица, скоро собака появится… Общение с биологическим папашей точно лишнее.
– По сыну соскучился, – заявил Родя и направился к площадке, где занималось несколько детишек с инструкторами.
Я побежала следом, цепляя урода за свитер, пытаясь остановить. Вроде бы удалось, Родя замедлил шаг, уставился на меня, как на насекомое, и заявил:
– Кстати, собирай манатки и проваливай из моей квартиры.
– Из какой твоей квартиры? – застыла я, понимая, что именно он имеет в виду.
Родя, этот жук-мертвоед, с ума сошёл? Совсем рехнулся, захлебнувшись в желчи, злости и зашкаливающем нарциссизме?
– По известному тебе адресу, – и, естественно, назвал адрес, по которому мы с Мишей жили.
– Это моя квартира, за неё плачу я, документы на меня оформлены, – зашипела я, как разозлённая кошка.
– Была твоя, станет моя. Выселю! – рявкнул Родя.
– Не имеешь права выселять мать с ребёнком-инвалидом, и вообще – никакого права не имеешь. Катись отсюда!
– Я ребёнка не собираюсь выселять, Мишка со мной будет жить, – отмахнулся Родя. – Что ты хочешь? Мать ты никудышная, ведёшь асоциальный образ жизни, блогерка херова, по сути – проститутка. Шлюха третьесортная!
– Чего?
– До чего дошла, тварь, с моим родным братом кувыркалась за деньги. Смотреть противно! – сплюнул он под ноги. – Ребёнка я тебя лишу, так и знай, квартиры тоже. Катись куда знаешь, хочешь – на родину, хочешь – в притон у трассы, где тебе самое место, – продолжил он источать яд.
До меня доходило то, что он нёс. Плевать, как и кем он меня называл. Проститутка и проститутка, кувыркалась с Антоном и кувыркалась, тоже мне, нашёл чем удивить – ушатом фекалий на мою голову. Я в их благочестивом семействе не один год жила, меня словами «шлюха» не пронять! Пусть на котёночке своём тренируется, злословие оттачивает, а мне насрать. Нас-рать!
Родя собрался прикрыться от закона ребёнком-инвалидом! Забрать Мишу и спастись от уголовного преследования! Заодно и захапать жильё, единственное, на которое может претендовать после ареста всех активов Мамоновых. В его больном воображении, но может.
Не на ту напал, урод! Надо будет, действительно пойду на панель, устроюсь в притон на трассе и натравлю на него всех дальнобойщиков страны! Раскатают за здорово живёшь! Мокрого места не останется!
Глаза вырву, кадык и селезёнку, после заставлю сожрать! Пусть только попытается забрать моего сына! Убью, с лица земли сотру, тварь уродливую!
– Михаил! – крикнул Родя.
Миша обернулся, увидел отца, напрягся всем телом. Родя в это время перемахнул через ограду и пошёл к лошади, на которой держался сынишка. Лошадка спокойная, со стойкой психикой, других у Лёки попросту не держали. Возможность контактировать с ребёнком – главное при выборе животного, а не порода, масть или телосложение. Мишина Гвоздичка достаточно высокая, при этом добродушная как валенок, послушная и чуткая.
Инструктор – молоденькая девочка лет двадцати, – перегородила путь Роде, придерживая одной рукой Гвоздичку.
– Посторонним на манеже находиться запрещено, – сказала она.
– Я не посторонний, я – отец! – прорычал Родя.
– Вы не инструктор и не служащий манежа, – твёрдо ответила инструктор.
– Я быстро, – огрызнулся Родя. – Эй, пацан, – посмотрел он Мишу. – С сегодняшнего дня живёшь со мной. Жду на парковке, давай выходи.
– Что? – прошептал побледневший Миша.
– Что слышал! – рявкнул Родя.
Я видела, как инструктор перекрывает дорогу неадекватному жлобу, который пёр прямо на флегматично стоящую Гвоздичку с Мишей. С одного края манежа спешила Лёка, показывая жестами молоденькой девочке, чтобы та не лезла на рожон, но и не подпускала пьяного к лошади. С другого неслась охрана. Выскочил рабочий конюшни и тоже рванул наперерез Роде.
Не выдержав, я побежала в сторону сына, отчётливо понимая, что сейчас случиться непоправимое. Назовите это материнским инстинктом, рефлексом, интуицией, даром предвидения – я просто знала, что сейчас случиться это…
– Давай, покажи всем класс! Ты же мой сын! – гаркнул Родя и, извернувшись, ударил по крупу лошади что было сил.
Гвоздичка дёрнулась, Миша неловко покачнулся, взмахнув руками. Инструкторша попыталась перехватить падение моего мальчика, не сумела удержать, в итоге они свалились вместе к ногам лошади.
Подлетевшая Лёка подхватила Гвоздичку под уздцы, чтобы та не навредила сильнее, не задела случайно лежащих на песке. Охранники вместе с рабочим скрутили Родю, уткнув лицом вниз. Инструкторша осторожно поднялась, а Миша…
Миша остался недвижимым в какой-то неестественной позе.
В такой живые люди находиться не могут.
* СКР – Следственный комитет Российской Федерации.
Глава 25. Фея
Скорая помощь примчалась быстро, позже выяснилось, что через семь минут, мне же они показались вечностью – тягучей, вязкой, бесконечно ужасной.
Всё, что было после, помню урывками, словно старую киноплёнку помяли, а потом вставили в проектор – остались лишь куски, потёртые, нечёткие, перемешанные в хаотичном порядке.
Светленькие волосёнки сына, прилипшие ко лбу, когда его несли на носилках, предварительно зафиксировав. Он такой маленький, мой сыночек, худенький, крошечный совсем…
Сосредоточенный взгляд слегка помятого врача, который закрыл передо мной дверь скорой со словами: «сопровождающим нельзя».
Проблесковые маяки кареты скорой помощи, врубившиеся сразу, как только машина тронулась с места.
Лёка за рулём автомобиля, сыпавшая по телефону медицинскими терминами, в которых я не понимала ничего, но которые пугали меня да животного ужаса, тошноты, судорог в руках. Она говорила с Лёвой по громкой связи, я же боялась вставить хоть слово, перебить, вдруг из-за моих никчёмных лепетаний эти двое упустить что-то важное.
Шлагбаум, поднявшийся перед носом скорой, и охранник, увидевший номер машины Лёки, взмахнувший рукой, чтобы мы проезжали, пропуск выписан.
Несколько человек, выскочивших из дверей приёмного покоя, среди которых Лёва и почему-то Валера, ведь он должен был отдыхать после свадебной суеты. Там же мелькнул Гена, он на ходу скинул с себя ветровку и пихнул её медсестре – торопился помочь коллегам.
