Но уйти не успела. Дверь в прихожей хлопнула, а я застыла, сжимая в руке сумочку, потом повернулась, когда почувствовала взгляд мужа. Очень надеялась, что на моём лице откровенного ужаса не написано. Взглядом с Витькой столкнулась и с трудом сглотнула. Даже голос пропал, и пришлось кашлянуть.
— Куда собралась?
Муж в дверях комнаты стоял и, кажется, с места двигаться не собирался. Руки в карманы лёгкой куртки сунул и брови приподнял, глядя на меня со значением.
Я осторожно пожала плечами.
— Прогуляюсь. К Фае хотела зайти, навестить… — Я отчего-то сбилась и замолчала.
А Витька кивнул.
— А-а.
Это "а-а" мне не понравилось, не понятно было, и, наверное, от этого я оправдываться и принялась.
— Витя, я устала сидеть дома и переживать. Ты даже не позвонил.
— А ты ждала?
— Конечно, ждала. — Глазами шарила по его лицу, а Витька вдруг усмехнулся, но как-то страшно и от двери отошёл наконец-то. Я за ним наблюдала. Муж вдруг огляделся, словно не домой пришёл, а в гости. — Что случилось? То есть, как дела?
— Медаль мне не дадут, — сообщил он вполне равнодушно.
— Да? — Я медленно выдохнула, потом губы облизала. — Это плохо.
— Кому как.
Витька продолжал стоять, повернувшись ко мне спиной, и в окно смотрел. Что там видел — не понятно, если окно новой тюлью скрыто было. Но я на всякий случай тоже посмотрела.
— Он на самом деле ловкач. Даже удивительно. Хоть щель, но найдёт и вылезет. Не ожидал, честно скажу. Думал, в этот раз точно не вывернется, а вот поди ж ты…
Я смотрела в пол. Потом зажмурилась, а когда поняла, что пауза затянулась и стала очень тревожной, поинтересовалась:
— Кто?
— Он, — веско ответил Витька и ко мне, наконец, повернулся. То есть, совсем не наконец-то, потому что я этого не ждала и даже не хотела, но он всё равно повернулся. И на меня посмотрел.
Я присела в кресло.
— Гулять передумала?
Губу, которую зубами прикусила пару секунд назад, отпустила.
— Ты же пришёл…
— Пришёл.
— А почему не раздеваешься?
Витька плечами пожал, а сам с меня глаз не спускал. Потом позвал:
— Ника.
— Что?
— Ты понимаешь, что я тебя убью?
Я голову опустила и только смотрела, как слёзы капают, прямо на ковёр. Это было странно и почти неправдоподобно, я никогда не думала, что плакать так могу — беззвучно и так горько.
— Ты понимаешь, что ты сделала?
Головой помотала. Я, конечно же, всё понимала, но думать об этом уже не могла. Я слишком устала от чувства вины и беспокойства.
— Несколько месяцев работы, — продолжал Витька, наблюдая за мной, а смотрел так, словно я чужая, незнакомая, он только что меня на улице подобрал и теперь пытается что-то до меня донести, некую свою правду, безусловно важную, а я понимать отказываюсь. И он злится, кулаки сжимает, говорит, говорит, и бесится из-за того, что я реву, как дура последняя и только головой мотаю. — Не только моей работы. И всё впустую. А почему? Потому что этот урод переиграл меня на моём же поле. Пока я мечтал, что он ошибку сделает, всего одну ошибку, на которой я его поймаю, он всё это время трахал мою жену.
— Неправда.
— Неправда?! — Он всё-таки заорал, а я голову в плечи вжала. Витька молнию на куртке дёрнул, достал что-то из внутреннего кармана и мне швырнул. Это что-то зашуршало и рассыпалось по ковру глянцевыми снимками. Я мокрую щёку вытерла и один из снимков подняла, посмотрела. Пальцем провела, разглядывая нас с Кириллом на какой-то стоянке, кажется, у той самой гостиницы. На фотографии Филин меня целовал, ладонь у меня на бёдрах, как говорится, ни убавить, ни прибавить. Но я всё равно упрямо покачала головой.
— Мы встречаемся недавно. Не было никаких месяцев, Витя.
Он шаг сделал, а я в кресло вжалась, правда, это не спасло, муж меня за горло схватил, и я самым натуральным образом молиться начала. Как в глаза ему посмотрела, у меня от страха внутри всё заледенело. Ведь на самом деле убьёт. И, наверное, его даже оправдают. Такое состояние аффекта, даже доказывать особо не придётся. Полгорода, наверняка, в курсе, что я ему с Филином изменила. Или будет в курсе.
— Ты думаешь, мне от этого легче? — выдохнул он мне в лицо и руку ещё сжал. Мне дышать нечем стало, и я глаза вытаращила. — Что? Оправдываться не думаешь? А я бы хотел послушать. Как ты с ним!..
— Отпусти, — прохрипела я и в руку его вцепилась.
Пальцы он разжал и даже отошёл на шаг. Смотрел на меня сверху, как на недоломанную куклу, с непонятным удовольствием. Наблюдал, как я кашляю и на кресле корчусь, потом спокойно заявил:
— Я всё равно тебя убью. И уверяю, Филин вряд ли расстроится. Или расстроится?
Я толкнула его, угодила куда-то в ногу, но Витька лишь покачнулся, вроде бы удивился, а потом размахнулся и ударил меня. У меня сразу в ушах зазвенело, я даже удивиться не успела. Только щека загорелась и колокольный звон в ушах. Я за щёку схватилась, и как во сне наблюдала, как Витька по ковру пошёл, наступал на фотографии, его это мало волновало, не замечал скорее всего, а я внимательно следила, как он наступает на них, глянцевые снимки немного поскрипывают под его подошвами и некрасиво мнутся. Прямо как моя жизнь. Муж из комнаты вышел, а я на кресле откинулась и глаза закрыла, потирая нестерпимо горящую щёку. Нужно было уйти раньше, прямо вчера. Чего я, дура, ждала?
— Проверим.
Я глаза открыла.
— Что? — Собственный голос показался мне сиплым и испуганным.
— Расстроится ли он, — пояснил Витька. Вернулся он уже без куртки, с папкой для бумаг в руках, которую небрежно кинул на журнальный столик, потом на меня посмотрел. — Как думаешь?
— Что ты пристал ко мне?
Он только руками развёл.
— Мне любопытно. Думаешь, права не имею? Полюбопытствовать… Расскажешь мне?
Я головой покачала. Он улыбнулся.
— Расскажешь, — заверил он. — Всё, что я захочу.
— Хватит мне угрожать.
— Да я ещё даже не начинал.
— И что это изменит? — Я выпрямилась. Изо всех сил пыталась храбриться, руку от щеки отняла, слёзы вытерла, и волосы за ухо заправила. Хотела привести себя в порядок, стараясь не думать о щеке, и тем самым вернуть себя хоть немного уверенности. — Я сама хотела с тобой поговорить, давно… А потом всё это началось… Витя, давай поговорим спокойно.
Он голову на бок склонил, глядя на меня, как на умалишенную. Но всё-таки кивнул.
— Давай.
Рука сама тянулась к щеке, болело жутко, но показывать ему это было нельзя. Я глубоко вздохнула и подбородок вздёрнула.
— Я сама хотела тебе всё рассказать, про Кирилла… — На этом вся смелость закончилась, я замолчала, но затем выдавила: — Про развод.
