полного нежности соблазнительного мужчины, которого хорошо знала, ни о том, что испытала от этого удовольствие. Чуть позже, а не когда все началось, она осознала, что вовсе не собиралась заниматься с ним любовью, но было уже слишком поздно. Ведь она была далеко не девчонка и прекрасно понимала, к чему может привести ее поведение. Обнявшись, они вместе поднялись в спальню Бенуа. Там она постаралась отбросить прочь все свои сомнения и чувство вины по отношению к Матье, и это позволило ей окончательно расслабиться.
Но утром все предстало совсем в другом свете. Бенуа оставался таким же, каким он был в ее памяти: приятным и заботливым любовником, из тех, кто умеет выслушать тебя — и не только в силу профессиональных обязанностей, — и шутившим по любому поводу. К несчастью, она по-прежнему не была в него влюблена. Нужны были именно благоприятные обстоятельства, эльзасское белое вино и недели одиночества, чтобы она ему отдалась.
Придя домой, Тесс приняла душ, переоделась и накрасилась, но не стала чувствовать себя лучше. Вернувшиеся, и к тому же с удесятеренной силой, сомнения по-прежнему стали ее мучить. Могла ли она теперь считать, что ее роман с Матье навсегда закончился? «Чувствуй себя абсолютно свободной, делай, что пожелаешь, если захочешь, поставь на мне крест, если тебя окончательно довела вся эта ситуация». О чем он думал, когда говорил ей это? Он еще тогда добавил, что она стала для него дополнительным источником вины. Сказал, что не мог позволить ей с ним и дальше сюсюкаться. «Словно ты ждешь моего выхода из тюрьмы» — на эти слова она особенно обиделась. После них она бросила салфетку на стол и опрокинула кресло, резко поднявшись, чтобы уйти. А ведь мало кому удавалось довести ее до такого состояния! Но как объяснить Матье, что она его так сильно любила, что могла бы ждать его еще очень долго, ждать столько, сколько понадобится! На что ей свобода, которую он ей предложил? Свобода провести вечер, наподобие того, что был вчера? Вот уж точно, этого она хотела меньше всего на свете. Она мечтала о большой и разделенной любви, о детях, обо всем, что было возможно только с Матье. Только Матье она охотно отдала бы свою свободу, пожертвовала всем, посвятила ему свое будущее. Никакие приключения ее больше не прельщали, занятия любовью — тоже.
Тем не менее она это сделала. Призналась бы она в этом Матье, если бы они снова встретились? Тесс схватила телефон, но, глядя на экран, осталась в нерешительности. Ее переполняло желание позвонить Матье, только чтобы услышать его голос, сказать, что она не должна была так обижаться в тот день, что это недоразумение между ними не может длиться так долго, что…
Что «что»? Снова проводить ночи в одиночестве, тосковать, ждать, опять ждать, даже не осмеливаясь зайти к нему, жить надеждой, а потом познать полное разочарование?
Утро окончательно вступило в свои права, ей обязательно нужно было идти открывать магазин. Она решила пока отложить решение, поговорить ей с Матье или нет.
* * *
Никто не мог принять всерьез обвинение, ни на чем не основанное. Полицейские просто выпроводили Матье, ограничившись его жалобой, написанной неизвестно на кого по поводу проколотых шин. Тем не менее он был уверен, что столь бессмысленно-жестокий поступок не был случайностью или чьей-то дурной шуткой. Альбер Дельво, по словам собственной сестры, мог пойти на что угодно. Интересно, сочтет ли он теперь себя отомщенным, после переброшенных через ограду куч мусора и проткнутых шин?
Матье нелегко было напугать, он чувствовал не столько беспокойство, сколько страшное раздражение. Что мог он поделать с этим взбесившимся негодяем, который всегда действовал исподтишка? Да и что он мог бы сделать, если бы, например, застукал его на месте? Уже обвиненный однажды этим трусом в нанесении ему телесных повреждений, он не мог себе позволить проучить его серьезно, как тот заслуживал. И сможет ли он предотвратить дальнейшее?
Вернувшись из участка в отвратительном настроении, Матье с неудовольствием обнаружил очередной сюрприз: перед его дверью стоял Корантен. В том, что бухгалтер дошел до такого и явился к нему, было что-то выходящее за рамки нормального. Матье потребовал от сотрудников, чтобы его все оставили в покое, и теперь присутствие здесь Корантена явно не предвещало ничего хорошего.
— Прошу прощения… — со смущенной улыбкой начал Корантен.
— Надеюсь, у вас есть веская причина? Что, книжный магазин уже обанкротился?
— Пока нет, но в этом вовсе не ваша заслуга.
Откровенность ответа позабавила Матье, и он предложил бухгалтеру пройти в дом.
— Хотите, я сварю вам кофе?
— Выпил бы с удовольствием.
Матье приготовил две чашки кофе и отнес их в гостиную; молодой человек последовал за ним.
— Какое потрясающее зрелище! — воскликнул Корантен, подойдя к окну, откуда открывался великолепный вид на море.
— Полагаю, вы здесь не для того, чтобы любоваться пейзажем? Садитесь поскорее и дайте мне знать о дурных новостях.
— Наши счета в дебете [20], но это вы и так знаете.
— Да.
Корантен внимательно посмотрел на него, прежде чем заметить недовольным тоном:
— Я вижу, вы спокойно относитесь к делу…
— А у меня есть выбор? Даже если я буду биться головой о стену, ничего не изменится. Переходите к главному, Корантен.
— К главному? Главное — ваше немедленное возвращение.
— Еще рано.
— Правда? Что ж, потом будет слишком поздно.
— Книжный магазин…
— Принадлежит вам, я знаю. А вы ведь так гордились достигнутым успехом! Только вы ошибаетесь, в этом деле участвовали не вы один. У вас есть штат сотрудников, которые ничего не понимают. Будь у вас, так сказать, болезнь с медицинским диагнозом, все бы вас жалели, сочувствовали бы вам. Но в данном случае все настроены крайне скептически, и все боятся.
— Так вот и объясните им, что, будь у меня хоть малейший шанс поставить одну ногу перед другой, я бы уж как-нибудь дотащился до книжного магазина. Вы и понятия не имеете, что со мной случилось, врагу такого не пожелаешь. Раньше я был совсем другим человеком, Корантен! Мое тело словно превратилось в гигантскую личинку. Представьте, вы просыпаетесь однажды утром и чувствуете отвращение буквально ко
