Я не знаю, кто начинает первым, но уже через пару минут наши руки мнут и рвут на части одежду друг на друге, пытаясь добраться до обнаженной кожи, с рычанием и агрессивным нетерпением, мешая друг другу, но не останавливаясь даже на долю секунды, чтобы подумать.
Ксюша не позволяет ласкать себя, отталкивая мои руки и стремясь взять все в свои. Ее рот не отрывается от моего, даже когда она задыхается, когда наши тела впервые после долгого времени сливаются воедино. Она стонет в мои губы, двигаясь сверху, и только мои ладони на ее бедрах удерживают ее на месте во время этой дикой скачки.
Взрыв оказывается неожиданным для нас обоих. Ксюша дрожит в моих объятиях, оставляя длинные полосы царапин на предплечьях и выгибаясь всем телом так, что едва не падает. Я в последний момент успеваю подхватить ее, прижимая к своей груди и пытаясь отдышаться. Мы замираем в таком положении, сплетаясь телами, пока приходим в себя, но секунды проходят, дыхание замедляется, и тишина в комнате стоит такая, что я боюсь даже моргнуть, чтобы не прервать этот миг полного покоя и не спугнуть ее.
Через минуту тело Ксюши напрягается и она слезает с меня, начиная деловито натягивать обратно свою разорванную блузку и поправлять задранную на талию юбку. Я следую ее примеру, не желая накалять обстановку, но молчать дальше невозможно. Протягиваю ей свой пиджак, потому что она едва ли сможет выйти отсюда в таком виде, и, к моему удивлению, Ксюша его принимает, натягивая поверх ничего не прикрывающей блузки и запахивая на груди, прежде чем посмотреть на меня до тошноты безразличным взглядом.
– Полагаю, это был незакрытый гештальт, – говорит она спокойным голосом. – Я не пыталась тебя оттолкнуть своими словами, Глеб, потому что это правда. Я действительно встречаюсь с другим мужчиной. И если хочешь знать, сейчас я ощущаю себя последней дрянью, поэтому, когда я говорю, что не хочу больше видеть тебя – я именно это и имею в виду.
– Это неправда.
– Правда, – вздыхает она с какой-то обреченностью. – Я расскажу ему о том, что произошло между нами сегодня, потому что я за честность в отношениях, и надеюсь, он меня простит, но мы с тобой… Нас уже нет, Глеб. И довольно давно. Я совершила ужасную ошибку, выплеснув свои эмоции таким образом, но теперь я точно знаю, что пережила это. И про картины я тоже сказала правду. Они больше не важны. Не так важны, как мое душевное спокойствие. Я хочу начать процедуру развода как можно скорее.
Ее слова бьют меня наотмашь, потому что это не похоже ни на игру, ни на провокации. Я знаю, что если открою рот, то начну умолять ее передумать, но не хочу, чтобы Ксюша запомнила меня пресмыкающимся ничтожеством, поэтому заставляю себя согласно кивнуть, потому что голос точно меня подведет, и направляюсь к выходу на нетвердых ногах, надеясь, что боль, сверлящая мою грудь, не поселилась там навсегда.
Полагаю, на этот раз это точно конец.
Глава 26
Ксюша
– Ксюш, извини, что отвлекаю, но хотела бы поговорить.
Никогда не видела Леру такой серьезной. Отложив в сторону ручку, морщусь и пытаюсь сосредоточиться. Слишком ушла в свои мысли.
– Что-то случилось?
– Нет, просто я, наверное, не смогу больше с тобой работать, – заявляет помощница, перекрещивая пальцы перед собой и бегая взглядом из стороны в сторону. Да что с ней такое?
– Так, Лера, сядь, не надо так нервничать. Мы вроде как подружились, поэтому говори спокойно. Что не так? Я тебя слишком загрузила? Много работы?
– Нет, ты что! – мотает головой, с расширившимися глазами. – Работа мне очень нравится, и зарплата устраивает, и условия. Это… личное…
– Ты беременна? – брякаю первое пришедшее на ум.
А о чем я еще могу подумать? Беременность прекрасно вписывается в категорию событий, которые могут разрушить размеренный порядок жизни и перевернуть все вверх ногами! Что моя первая, что вторая – обе совершенно неожиданные и сбивающие с толку.
– Что?! Нет, – с изумлением смотрит она сперва на свой живот, потом на мой. – Это ж не вирус, по воздуху не передается.
– Шутишь? Это уже хорошо, – вздыхаю я, отодвигаясь от стола и поглаживая свой все еще стройный живот. Никто еще даже не в курсе. Особенно мама. Она бы меня убила, узнай о ребенке от Глеба. До сих пор ее не простила за разборки в стиле Аль Капоне. Она всегда слишком много на себя берет, поэтому лучше держаться подальше. Только Лере я рассказала, да и то потому, что меня постоянно тошнит. Токсикоз сложно скрыть. – А то я уж подумала, что-то серьезное.
– Можно и так сказать. Мне-то все нравится. И мы правда подружились, – улыбается она, но тут же сникает, уголки губ опускаются. – Но я не нравлюсь твоему бойфренду. А поскольку у вас все серьезно, даже будет ребенок, там и до свадьбы недалеко, а тут я…
– Постой-постой, я не поспеваю за твоей логикой. Ты думаешь, я беременна от Никиты? – приподнимаю бровь и тут же прикрываю рот ладонью. Как можно так глупо проболтаться?
– А не от него?! Ксю! Ты дуришь ему голову с кем-то другим? Ни за что не поверю! – вскакивает Лера, совсем разволновавшись.
– Лер, сядь, я не хотела тебе рассказывать, но ради общего спокойствия… Помнишь, мой муж прислал картины? Ты тогда еще составляла опись.
– Ну да, а при чем тут они? – сведя брови, все еще пытается она разобраться.
– Он держал меня ими, не давая развод. Но, когда я сказала, что мы с Никитой уже не просто друзья, Глеб сдался и подписал бумаги, прислав мне всю коллекцию. Я несколько преувеличила статус наших отношений с Никитой. По крайней мере, на тот момент.
Вспоминаю тот день, как сейчас. Во мне никак не могли улечься эмоции после нашей спонтанной вспышки страсти. Как так вышло? Только что ругались, и вон он уже сдирает с меня одежду. Да что там? Я сама не отставала, пытаясь добраться до желанного тела. Руки действовали сами по себе. Мне так необходимо было его почувствовать, убедиться, что между нами ничего не умерло. Почувствовать себя снова цельной, живой, спаянной с ним воедино нашей уникальной связью.
Потом мне стало горько от собственной слабости, оттого, что Глеб по-прежнему имеет на меня влияние. Оттого, что я люблю, и кажется, даже больше, чем прежде. Но быть с ним не смогу. О чем и сказала, намеренно оскорбив и обидев. Я точно знала, в какое место бить. Самые уязвимые места у меня такие же, как у него.
Удовлетворения от боли в потухшем взгляде Глеба я не почувствовала, но знала, что все сделала правильно. Спасла себя от него. Измену он бы не простил, и все сложилось так, как я и ожидала. На следующий день я получила документы о разводе.
Но судьба, видно, мало посмеялась надо мной, «порадовав» вскоре двумя полосками на тесте. Сомневаться, чей ребенок, не приходилось. Не знаю, как я не скатилась в депрессию, в ужасе оттого, что снова услышу страшные диагнозы, буду стоять перед выбором, оставить ребенка или избавиться от него, а потом снова потеряю…
Но, к моему удивлению, ничего подобного не произошло. Доктор не видела причины для беспокойства и настраивала на рождение здорового малыша. У меня и мысли не возникло рассказывать Глебу о том, что он может стать отцом. Слишком ясно он высказывал свою позицию чайлдфри, которая даже с появлением настоящего ребенка и моей беременности не изменилась. И я решила родить исключительно для себя.
Что касается Никиты, мы продолжали сближаться, и для всех виделись настоящей парой, но только мы двое знали, что я тяну с окончательным сближением, слишком наслаждаясь нашим статусом необременительных отношений. Но, конечно, вскоре нужно будет отпустить его. Он заслуживает большего, чем беременная от другого женщина, неспособная дать ему и толики тех чувств, что испытывает к бывшему мужу. Да, чувства к Глебу никуда не делись, как бы я ни пыталась искоренить их.
– Так что там с твоим увольнением? – возвращаюсь в реальность, находя Леру все еще в волнении.
– А от кого ребенок? Не от Никиты? – в свою очередь переспрашивает она.
