ртом воздух, когда прервала поцелуй.
Я замер.
— Я сделал тебе больно? — Не был ли я слишком груб прошлой ночью?
Она покачала головой.
— Это просто сделало все более интенсивным.
Не сводя с меня глаз, она начала опускаться на мой член. Каждый сантиметр растягивал ее шире, но она все еще крепко сжимала меня, ее тело прилегало ко мне, словно перчатка. Это было потрясающе, это чувство, что нас ничего не разделяло. Гораздо более интимно, чем все, что я когда-либо делал прежде. Вот почему я никогда не брал никого в этой позе.
Когда я, наконец, полностью оказался в ней, то взял ее ноги и обернул вокруг своей талии, проталкиваясь еще немного вперед. Я обнял ее своими руками, ее соски прижались к моей груди, заставив нас обоих застонать. Положив руку у основания ее позвоночника, я помог ей начать двигаться короткими маленькими толчками, при которых ее клитор терся об основание моего члена. Я прижался лицом к изгибу ее шеи. Все, что я чувствовал с тех пор, как впервые увидел ее, почти захлестнуло меня.
Наши тела едва двигались. Мы были настолько тесно соединены, что впервые я почувствовал правдивость этого клише о том, что двое становятся единым целым. Ее сердцебиение было моим. Ее удовольствие было моим. Наше прерывистое дыхание было резким в тишине комнаты. Это был не жесткий и быстрый трах, суть была в том, насколько глубоко я вошел. Я был внутри нее, когда она вращала бедрами, когда ее мышцы сжимались вокруг меня, и этого было достаточно. И даже больше. Больше всего.
— Кончи для меня, — прошептала она мне в ухо. Одна ее рука была в моих волосах, другая на мой спине, ногти царапали мою кожу.
Я покачал головой.
— Ты первая. — Я говорил ей в шею, мои губы двигались по ее мягкой коже.
— Я хочу, чтобы ты кончил внутри меня, — пробормотала она. — Я хочу чувствовать, как ты кончаешь.
Я закрыл глаза, ощутив приближение своего оргазма, давление внутри меня нарастало. Я должен подождать, должен заставить ее кончить первой.
— Ты единственный мужчина, кому я позволила это сделать, — сказала она с придыханием. — Единственный, кто кончил в меня. И я хочу, чтобы ты сделал это снова.
Мои мышцы напряглись, и я потерял последнюю крупицу контроля. Я крепко сжимаю ее, когда кончаю, мои бедра дергаются, когда я заполняю ее. Только я. Я единственный.
Блять.
Она продолжает двигаться на мне, когда я кончаю, трение растягивает мой оргазм, пока он не становится почти болезненным. Как раз перед тем, как это стало почти невыносимо, я почувствовал, как напряглось ее тело. Она не сказала ни слова, когда кончала. Крисси тряслась и дрожала, а я прижимал ее, пока наслаждение овладевало ею. Только когда она расслабилась, я переместил нас так, чтобы мы лежали лицом к лицу.
Я не хотел рисковать разрушить то, что между нами случилось, но у меня был вопрос, на который мне был нужен ответ.
— То, что ты сказала, — начал я, — было правдой? — Она озадаченно посмотрела на меня. Прекрасно. Она собиралась заставить меня спросить об этом прямо. Если она поймет это неправильно, все может плохо закончиться, но я начал и знал, что она никогда этого не оставит просто так. Я решительно продолжил: — Насчет того, что ты не позволяла никому кончить в тебя?
Слабый румянец проступил у нее на щеках.
— Это правда, — призналась она. — В пятницу это было впервые.
Мои губы изогнулись в улыбке, и я протянул руку, чтобы убрать прядь волос с ее лица. Мои пальцы задержались на ее щеке.
— Для меня это тоже было впервые. — Ее глаза расширились в удивлении. — До тебя не имело значения, говорила ли женщина, что чиста и принимает таблетки. Я не доверял никому до такой степени, чтобы не использовать презерватив.
— Но ты доверился мне.
Я кивнул. Сейчас, когда я признался, мне нужно было сказать все. Мой желудок скрутило, а сердце начало бешено колотиться о ребра.
— Я доверяю тебе. — Я пробежался пальцами по ее губам. — И я забочусь о тебе больше, чем о ком-либо еще за долгое время. — Я заколебался, затем сделал вдох и выдохнул остальное: — Я влюбился в тебя, Крисси, и мне все равно, какой ярлык мы повесим на все это, но я знаю, что хочу, чтобы были просто мы. И никто другой.
Я замолчал и стал ждать, чтобы увидеть, разобьет ли она мне сердце.
Крисси положила свою руку на мою и повернула голову, прижимаясь губами к моей ладони.
— Поэтому ты назвал себя моим поклонником?
— Я не знал, что еще сказать, — признался я. Во мне зарождалась осторожная надежда.
— Мне вся равно, как ты себя называешь, — сказала она. — Пока остается ясным, что ты мой. — Она провела рукой вниз по моей груди и слегка оцарапала ногтями мой все еще чувствительный член. — Я не делюсь.
Я тяжело сглотнул. Мне нужно было услышать, как она это скажет. Я не собирался в это верить, пока сам не услышу.
И она произнесла эти слова:
— Я чувствую то же самое, что и ты. От начала и до конца.
Я рассмеялся от нахлынувшего на меня облегчения. Я схватил ее и перевернул нас так, чтобы оказаться на ней сверху. Я захватил ее рот, тщательно исследуя каждый сантиметр до тех пор, пока мы оба не начали задыхаться и хватать воздух. Только тогда я приподнялся на локтях и дал ей возможность отдышаться.
— Ты должна знать, — сказал я. — Я тоже не делюсь.
— Это включает еду? — спросила она с усмешкой. — Потому что я не отказалась бы от клубники.
Я отодвинулся от нее и потянулся за телефоном. Пока мы ждали обслуживания номеров, растянулись рядом, позволяя нашим рукам блуждать по мокрой от пота коже.
Через несколько минут тишины она заговорила:
— Покупка картины была самой потрясающей вещью, которую кто-либо когда-либо для меня делал.
— Это стоило каждого пенни, чтобы увидеть выражение твоего лица, — сказал я.
— Знаешь, — ее голос стал соблазнительным, — это было очень дорого. Не знаю, чем я могу отплатить тебе.
Я ухмыльнулся, а мой член заинтересованно дернулся, когда в моей голове промелькнули мысли.
— Я могу придумать несколько способов.
Обслуживание номеров выбрало этот момент, чтобы прервать нас, и я неохотно накинул халат, чтобы открыть дверь. Когда я вернулся с едой, Крисси сидела, обернув простыню вокруг талии, а ее грудь была обнажена.
— Мои глаза выше, — поддразнила она, наблюдая, как я пялюсь на нее.
Я сбросил халат и усмехнулся, когда
