Никто в тот вечер не видел Верретт в компании с кем-либо. Она поехала навестить родителей, приготовила им ужин, а затем вернулась домой около восьми. Перед тем как войти в дом, поздоровалась с соседом и перекинулась с ним парой слов. Это был последний раз, когда ее видели в живых.
Я звоню маме, которая, к счастью, дома.
- Дом Кингсли, - отвечает она.
- Добрый вечер, мама, это Харпер, - приветствую ее на французском.
- Харпер? Что-то случилось?
Многое, но пока ей не хочу рассказывать. Иначе она тут же прилетит ко мне, чтобы пару часов читать лекции о взаимоотношениях.
- Да, мама. Мне нужны контактные...
- Линзы?
Я смеюсь:
- Нет, данные. Для нашего репортажа. Я занимаюсь расследованием одного дела, связанного с вынесением смертного приговора. Мне нужен кто-то, с кем можно переговорить в Огайо, желательно в округе Колумбус.
- Подожди секундочку, я возьму свой органайзер.
Записная книжка моей мамы – это реликвия, за которую главы самых крупных корпораций отдали бы многое. Они с папой занимались своей правозащитной деятельностью и по ходу дела часто знакомились с очень влиятельными лицами. Кроме того, у мамы невероятная память на людей. Если она однажды познакомилась с вами, то уже никогда не забудет. Папа часто называл ее своим секретным оружием. Она выглядит очень милой и безобидной и многие недооценивают ее из-за кажунского акцента, а потом только диву даются, когда она умеет прижать к стенке.
Слышу в телефон, как она переворачивает страницы своей записной книжки.
- Позвони Мелани Хенли с юридического факультета местного университета. Она является профессором по конституционному праву и консультантом местного отделения Американского союза защиты гражданских свобод на юридическом факультете, - мама диктует мне номер телефона профессора Хенли. – Она работала с нами в нескольких комитетах. Хороший человек как для того, кто не говорит по-французски, - это любимая мамина шутка.
- Уверена - она была б не против выучить его, - шучу в ответ.
Мы беседуем с ней еще некоторое время, пока она мне не говорит возвращаться к своей работе. Я набираю номер телефона профессора. На удивление та снимает трубку после первого же гудка.
- Хенли.
- Здравствуйте, профессор Хенли, меня зовут Харпер Кингсли и я…
- Кингсли? Вы родственница Джонатана и Сесиль Кингсли?
- Да, я их дочь. Я работаю старшим продюсером на передаче «Взгляд» в Нью-Йорке.
У профессора мягкий средне-западный акцент.
- Мне кажется, я уже слышала о вас. Чем могу помочь? И как поживают ваши родители? Я не общалась с ними с момента последнего заседания нашего комитета.
- У них все хорошо, спасибо. Мама просила передать вам привет. Я звоню вам по вопросу вынесения смертного приговора по убийству в Огайо. Вы знакомы с делом Фредерика Джонстона?
Профессор сердито фыркает:
- Конечно, но я одна из немногих, кто с ним знаком. В последние два года мы старались отдать его дело на пересмотр. И только потому что его приговор должен быть приведен в исполнение этим летом, к нему неожиданно начали проявлять хоть какой-то интерес.
- Я-то уж точно в нем заинтересована. Мне удалось просмотреть газетные статьи и некоторые видеозаписи, в связи с чем возникли некоторые вопросы. Вы не могли бы поделиться со мной деталями по этому делу?
В течение следующего часа она рассказывает мне все, что знает, а я делаю пометки. Профессор Хенли и ее студенты в отделении Американского союза защиты гражданских свобод начали это дело как специальный проект по конституционному праву. Они собрали много информации за последние несколько семестров, и большинство фактов указывают на то, что Джонстон не должен быть там, где он находится сейчас.
В то время как была убита Верретт, в окрестных городах был замечен серийный маньяк. Во многих случаях он проникал через низко расположенные окна на цокольном этаже, насиловал жертву в доме и исчезал тем же способом. Общины этих городов постоянно требовали от местной полиции обнаружить убийцу. Джонстона подозревали в этом деле на основании его имиджа местного Казановы, но у него были достоверные алиби во всех остальных случаях. Его отпустили после первого допроса.
Кроме того, в деле Верретт были некорректно собраны улики, либо же часть их потеряна. Кровать, простыни и полотенца, найденные вокруг жертвы, были предоставлены ей хозяином дома. Волосы в раковине, где, как предполагала полиция, убийца мыл руки после преступления, были собраны только через две недели после обнаружения жертвы, при помощи пинцета и мешочка. Окно в подвальное помещение, через которое, по мнению полиции, проник преступник, так и не проверили на наличие отпечатков. Следы ботинок, которые один из копов отметил в отчете, были затерты частыми посещениями этого помещения другими копами. А ванную так вообще не проверяли на отпечатки пальцев. По меньшей мере еще у трех людей были ключи от квартиры Верретт, и не было признаков насильственного вторжения в другие квартиры.
Основным доказательством вины Джонстона явились несколько пустых бутылок его любимой марки, которые нашли на кухне, и еще парочку в холодильнике. И после того, как копы узнали, что он флиртовал с ней раньше, его сделали главным подозреваемым. А те пустые бутылки так никто никогда и не проверил на наличие его отпечатков или следов ДНК в течение всего расследования.
Мы не успели поговорить о самом судебном заседании, поскольку ей надо было идти на лекцию. Я поблагодарила ее за уделенное время и договорилась встретиться в ближайшем будущем.
Ленгстон оказался прав. Здесь есть что показать зрителям. Может быть, Джонстон и виновен, но не настолько, чтобы не сделать его с нашей помощью сотым, кому отменят смертную казнь, чего так жаждет Ленгстон.
Я собираю все свои заметки и направляюсь в офис к боссу. Вот так вот – ровно через двадцать семь часов я стою у его двери и стучусь. Как и вчера он разговаривает по телефону, параллельно яростно что-то выстукивая по клавиатуре. Я более чем уверена, что он одет во вчерашнюю одежду. Может быть, это и не слухи, что он не ночует дома.
Он завершает свой звонок и не поднимая глаз приказывает:
- Садись, Кингсли!
Я чувствую себя при этом домашней собачкой, но все же послушно усаживаюсь. Отстучав еще пару фраз, он смотрит на меня:
- Ну?
Передаю ему короткий набросок нашего репортажа, как я его себе представляю.
- Ленгстон, у вас будет то, что вы хотели: улики очень шаткие, убийство совершенно с особым зверством, а Джонстон кажется был вовсе не так уж плох до того, как его засадили в тюрьму. Не знаю, чем закончится это расследование, но похоже на то, что его осудили несправедливо. Здесь и некомпетентные полицейские, и алчный окружной прокурор и слабая защита. Кроме того, есть группа студентов и преподавателей с юридического факультета, которые страсть как хотят оправдать этого парня – это их семестровый проект. Поэтому у нас обширное поле для расследования.
