О, черт возьми.
— Я серьезно. Не делай ту штуку, что ты всегда делаешь, когда рядом девушки…
— Что за штуку? — Она оглядывает кухню, словно ожидая, что кто-то выскочит из одного из шкафов. — Какие девушки?
— Эта штука! — Мои руки машут вокруг, как будто они независимы от моего тела. — Эта штука — дети, свадьбы и все такое.
— Стерлинг Аарон, я даже не знаю эту девушку. Я, конечно, не стала бы говорить о детях в ее присутствии. — Наступает короткая пауза. — Но почему? Она любит детей?
Я так облажался.
— Я просто не хочу, чтобы ты ее пугала.
— Но почему? — Она наклоняется вперед, опершись локтем о стойку, глаза блестят, в них светится живой интерес. — Она тебе действительно нравится? Это серьезно? — Мама осеняет себя крестным знамением. — Я буду вести себя наилучшим образом, обещаю.
Дерьмо. Это тоже не очень хороший знак.
Видите ли, дело в том, что мои родители — особенно моя мать — всегда были чрезмерно вовлечены в то, что касается меня. Как их единственный сын — и тот, кто был атлетически сложен — независимо от того, насколько они были заняты или как часто путешествовали по работе, они всегда были на моих играх.
Слишком много вложено. Чрезмерный энтузиазм. Сверхактивное воображение.
Моя мать автор любовных романов, так что это всегда связано со сферой деятельности — она романтизирует все, что я сделал. Каждая девушка, с которой я встречался, все отношения, которые я никогда не завязывал — все это пища для ее писательства.
Она просто ничего не может с собой поделать.
Это ее работа.
Но это никогда не делало подобное менее раздражающим.
Я вздыхаю, хватая ключи от машины со стойки.
— Я поехал в аэропорт за Скарлетт, а когда вернусь, ты сможешь вести себя прилично? Мы не персонажи одного из твоих романов.
Короткий кивок.
— Конечно, нет.
Она не смотрит мне в глаза.
— Спасибо, мам.
Еще один кусочек ананаса попадает ей в рот.
— Веди машину осторожно и пристегнись.
Скарлетт
Роуди очень похож на свою мать.
Это первое, что я замечаю, когда она встречает нас в дверях, когда мы возвращаемся из аэропорта… поцеловавшись в машине в течение пятнадцати минут, прежде чем войти в дом из гаража.
Миссис Уэйд высокая, на ее красивом лице появляется знакомая улыбка. Она делает достаточно хорошую работу, пытаясь замаскировать её за кофейной кружкой, но я замечаю её.
И нет никакой возможности скрыть ее мерцающие зеленые глаза.
Они такие же, как у ее сына.
— Так что я просто вывалю это, а потом позволю вам двоим решать — и не стесняйтесь отклонить эту идею, — начинает она, наклоняясь над прилавком и сплетая пальцы. — Мы с Доном разговаривали с нашим другом Кеном, который работает на круизной линии, и ему удалось получить дополнительную каюту в эти выходные.
Каюта?
Жар поднимается по моей шее. Она намекает на то, что я думаю, на что она намекает?
— Не смотри так испуганно, это не соседние комнаты, — она смеется. — Мы думали, что это будет так весело для нас четверых, что-то вроде очень длинного двойного свидания!
Поехать с ними? Поехать с ними куда?
Она продолжает болтать, делая еще один глоток из своей белой керамической кружки.
— Как вы думаете? Уехать завтра, вернуться в понедельник? Две ночи?
Пальцы Роуди находят петли ремня моих джинсов и слегка дергают их, чтобы я знала, что он подошел сзади.
— Поехать с вами в круиз? — спрашивает Роуди в макушку моей головы.
Мое сердце колотится сильнее.
Миссис Уэйд Ханна беспечно машет рукой.
— Всего лишь небольшая прогулка на южные острова.
Южные острова означают Карибское море. Рыба, коралловые рифы и ведра с ракушками.
— Я понимаю, если вы планировали просто валяться без дела, так что идите и обсудите это. Папа хочет купить немного тако, так что мы сбегаем, чтобы взять несколько штук в конце квартала, прежде чем они закроют магазин, но мы вернемся через двадцать минут. Я должна сообщить Кену в течение часа, может ли он освободить каюту для бронирования или мы берем ее.
Она так небрежно относится ко всему этому — к тому, что я живу в их доме, и что она берет меня с собой в отпуск.
Как будто все это нормально.
— Подумайте об этом, дети. У нас были бы целые выходные, чтобы узнать друг друга получше!
Роуди стонет, но его пальцы щекочут пояс моих брюк.
— Хочешь поговорить об этом? Принести твои сумки наверх? — Его высокая фигура тянется к моему чемодану, все еще стоящему на полу рядом с дверью в прихожую, и когда я подхожу, чтобы забрать его из его рук, он прогоняет меня. — Я возьму.
Роуди настаивает, чтобы я поднялась по лестнице первой — она удобно расположена рядом с кухней, его спальня — первая дверь наверху. Бросив все на пол, когда мы входим, он ведет меня внутрь комнаты, закрывая за собой дверь.
Мы одни.
В спальне его детства.
Мои глаза возвращаются к нему, когда он бесцеремонно плюхается на кровать, подпрыгивая на матрасе, возбужденный.
— Ну, что ты думаешь? Хочешь поехать?
Да, да, да!
Я хочу поехать так сильно, что это просто чудо, что я не разразилась песнями и танцами посреди кухни его родителей, но я делаю это в тот момент, когда закрываю за нами дверь его спальни. Кровь течет по всему моему телу, жидкий кислород делает меня легкомысленной и ошеломленной, вспыхивая от предвкушения.
Я подпрыгиваю на месте, пронзительный писк заставляет его изогнуть бровь.
— Тааааак это да?
Неделя за неделей знакомясь с Роуди на крыльце бейсбольного клуба, я понимаю, что никогда не смогу обмануть его. Никогда не умела быть застенчиво-скромной.
Даже если бы я не танцевала в его спальне, он мог бы прочесть меня лучше, чем большинство моих друзей.
Я успокаиваю себя, делая несколько быстрых вдохов.
— Я так сильно хочу поехать.
— Я знал, что ты согласишься.
Резко толкаю его на матрас и ползу над ним, глядя в его глаза.
— Вы это спланировали?
Пожимание плечами.
— Возможно, я уже знал, что мои родители могут снять вторую каюту, чтобы мы могли поехать вместе, но я не знал, согласишься ли ты.
Мои голубые глаза сужаются, губы нависают в нескольких дюймах от его губ.
— Это была подстава?
Роуди облизывает губы.
— Моя мама безнадежный романтик — о на сделает все, чтобы у меня были серьезные отношения. — Он вытягивает шею, прижимаясь поцелуем к моим губам. — Я не приводил домой девушек с тех пор, как учился в школе, и, вероятно, это был какой-то дурацкий танец.
— Значит, я особенная? — я дразню его, желая услышать эти слова. Умираю, как хочу их услышать.
— Настолько особенная, что я хочу показать тебя всем вокруг, когда мы вернемся в школу — я собираюсь заставить всех моих придурковатых друзей проводить время с тобой.
— Боже, пожалуйста, не надо!
— А почему нет.
— Потому что они… не любят меня. — Они думают, что я раздражающая.
— Ерунда. Они к этому привыкнут.
— Ты серьезно?
— Да? — Его руки скользят от моих ребер к спине, лаская мой позвоночник, большие, теплые и надежные.
Ммм.
— Я подумаю об этом.
— А пока мне, наверное, тоже надо собраться — бросить немного дерьма в дорожную сумку. — Он стреляет в меня ухмылкой и шлепает по заднице.
— Я удивлена, что ты этого еще не сделал, скользкий тип.
Он снова пожимает своими широкими плечами.
— Подай на меня в суд за то, что я хотел увидеть тебя в купальнике.
— В конце концов, ты бы увидел меня в одном из них.
— Ты захватила с собой купальник или бикини? — спрашивает он, взгляд скользит вниз по моей рубашке, туда, где мои груди набухли от того, что они прижаты к его груди.
От его взгляда у меня мурашки бегут по коже.
— И то и другое, — шепчу я. — Я взяла с собой и то, и другое, на всякий случай.
Роуди садится, тащит меня за собой и раздвигает ноги. Посадив меня на свои бедра, его гигантские руки скользят к моим бедрам. Ласкают.
