— Когда ты ушла, Синяя птица, мне было больнее всего на свете. Но сквозь гнев и боль я понял, почему ты это сделала. Многие годы ты пряталась от своих друзей. От школы. — Он качает головой. — От меня. А потом потеряла ребенка…
Какого хрена? Я отшатываюсь от него, ударяясь спиной о кухонный стол. Какого черта он заговорит о ребенке? Не должен был. Он не должен даже думать об этом. Я чувствую себя опустошенной, но в то же время наполненной ледяной водой. Как он может произнести эти слова вслух, не вздрогнув? Как он вообще может вспоминать об этом?
— Не надо, — умоляю я. — Пожалуйста, боже мой, не надо.
— Корали…
— Каллан, я серьезно.
— Господи, Корали, это было двенадцать лет назад. Мы сами были детьми. Я думаю, мы сможем обсудить это, не срываясь друг на друге.
Я трясу головой так сильно, что кажется, будто мой мозг грохочет внутри моего черепа.
— Ты не понимаешь. Мы не можем… — Это единственное, о чем я не могу с ним говорить. Если сделаю это, то скажу что-то такое, чего не должна говорить, скажу что-то не то, и он поймет, что я солгала. Боже, я должна убраться отсюда к чертовой матери прямо сейчас.
Гнев сменяет разочарование в глазах Каллана. Он стискивает челюсти, тяжело дыша в нос.
— Почему? Потому что потеря нашего ребенка не причинила мне боли? Потому что я парень? Потому что я ни хрена не горевал?
— Нет. Нет, просто… для меня все по-другому. Ты не прошел через это. Ты не почувствовал, как это закончилось.
— Как это, черт возьми, я не почувствовал, — рявкает он. — Я остро это почувствовал. Я держал тебя в своих объятиях в школе, когда ты сказала мне, и чувствовал, что ты тоже немного умираешь. Это ранило больше, чем мог понять в то время.
Боже, я хочу объяснить ему все как следует. Хочу объяснить, что произошло, но знаю, как он отреагирует. Он обвинит меня, и будет прав. Это была моя вина. Если бы я сказала что-нибудь о своем отце раньше, если бы я была достаточно храброй, Малькольм никогда не смог бы причинить мне такую боль. Он не смог бы сбросить меня с лестницы. Ударить меня в живот. Шлепать и пинать меня так сильно, что казалось, будто мое тело раскалывается на миллион кусочков.
Я смотрю в пол, не сводя глаз с черного пятна на носке моих красных кроссовок.
— Спасибо, что принес мне мамины вещи, Каллан. Позже мне придется заехать на своей машине и забрать их. Надеюсь, все в порядке.
— Не будь такой гребаной киской, Корали. Знаю, что не должен был продавать ту фотографию. Это была самая дерьмовая вещь, которую я когда-либо делал, но не хотел причинить тебе боль. Мне было семнадцать, и казалось, что наступил конец света.
— Дело вовсе не в этой дурацкой фотографии, Кэл! — Я задыхаюсь, пытаясь взять себя в руки. — Я ушла не из-за этого. — Слова вылетают прежде, чем успеваю их остановить.
Я закрываю рот, жалея, что не могу перемотать последние несколько секунд назад, чтобы вернуть их. Но теперь уже слишком поздно. Я уже нажала на курок, а Каллан выглядит так, будто его только что подстрелили.
— В смысле? Что ты имеешь в виду?
—Я не... черт.
Каллан наклоняется вперед и смотрит на меня сверху вниз.
— Что ты хочешь этим сказать? Скажи мне прямо сейчас, или я сойду с ума. — Вижу, что он говорит правду. В его глазах появляется дикий огонек, совершенно новый для меня.
— Это из-за фотографии, — бормочу я. — Мне было все равно. Весь Порт-Ройал видел мой подбитый глаз. В то время для меня не имело значения, видел ли это весь мир. Я просто сказала, что расстроилась из-за этого, потому что... потому что больше не любила тебя, Каллан. Я не хотела быть с тобой!
Выпрямившись, Каллан моргает, глядя на меня. Он сжимает челюсть, голова дергается назад через мгновение, как будто то, что я только что сказала, наконец дошло до него. Жду, чтобы он выглядел удрученным или еще что-нибудь. Но этот момент не наступает. Каллан продолжает смотреть на меня так, будто у меня две головы. Постепенно в его глазах появляется сталь. Он протягивает мне руку ладонью вверх.
— Пойдем со мной, Синяя птица.
— Нет, Каллан. Мне нужно идти.
— Хочешь, чтобы я перекинул тебя через плечо? Я могу.
— Не смей этого делать!
— Ладно, тогда думаю, что мы сделаем это здесь.
Он подходит ближе, прежде чем я успеваю остановить его или отойти. Я все еще жду, что он будет раздавлен моей вопиющей ложью, и не в себе из-за внезапной близости. Его присутствие подавляюще, поглощает меня, заставляя тело гудеть от энергии. Его запах наполняет меня. Жар, исходящий от тела, зажигает меня, голова кружится. Он так близко, что я вижу, как бешено бьется его пульс в углублении горла.
— Я не твой дружок из Лос-Анджелеса, — ворчит Каллан. — Я не Фрайдей, не Шейн и не Тина. Я не из тех, кто проглатывает что-то просто потому, что слова вываливаются у тебя изо рта. Я знаю тебя, вижу тебя насквозь. Твое сердце — это мое сердце. Твое дыхание — мое дыхание. Твоя душа — моя душа. Твоя боль... твоя боль — это моя гребаная боль. Так что не жди, что я поверю тебе, когда ты говоришь, что разлюбила меня, потому что смотрел тебе в глаза, когда ты прощалась со мной, Синяя птица. Мое сердце разбилось вместе с твоим. Мои легкие перестали дышать вместе с твоими. Моя душа болела, когда болела твоя. Мне казалось, что моя боль убивает меня, как и твоя. Тогда ты меня любила. И никогда не переставала. Ты все еще любишь меня, так же, как я, бл*дь, люблю тебя.
Каллан обрушивает свой рот на мой, его губы крепко прижимаются к моим, и я чувствую все это сразу — все, о чем он говорил. Наши души, сердца, тела и умы по-настоящему едины, разрываясь и склеиваясь вместе снова и снова. Я не могу пошевелиться, когда он целует меня. У меня такое чувство, будто ноги замурованы в цемент. Мне хочется отшатнуться, дать ему пощечину, выскочить из кухни и захлопнуть за собой дверь, но я не могу: в этот момент все мое существо соединяется с ним, потерянное и найденное одновременно, пойманное в водоворот, с которым невозможно бороться. Это сила природы. У меня было бы больше шансов выдержать ураган.
Я чувствую себя маленькой, уязвимой. Чувствую себя спасенной.
Каллан обнимает меня, крепко прижимая к своей обнаженной груди. У меня перехватывает дыхание, я задыхаюсь от его поцелуев. Мой разум плывет, раскачиваясь от страха к облегчению, когда он клеймит мой рот, доказывая свои слова.
Но уже знаю, что он был прав. И полностью осознаю, что без Каллана я лишь наполовину человек, эмоционально изуродованный и отвергнутый в этом мире. В конце концов, что-то обрывается внутри меня. Больше не могу с этим бороться. Да и не хочу. Быть без него слишком тяжело. Как будто я в ловушке, бегу по железнодорожным путям. На горизонте появляется скоростной поезд, который приближается все ближе и ближе, как бы быстро ни бежала. Спасения нет. Как бы быстро ни двигалась, поезд всегда догонит меня. Каллан всегда будет рядом, и я всегда буду любить его. Так в чем же смысл? Какой гребаный смысл скрывать от него что-то?
Я целую его в ответ, мое сердце выпрыгивает из груди, руки дрожат, когда впиваюсь ногтями в его широкую мускулистую спину. Его кожа горячая и скользкая от пота под моими ладонями. Когда открываю рот шире, позволяя Каллану провести языком по моим губам, он вздрагивает и стонет. Этого достаточно, чтобы у меня закружилась голова. Я тоже скольжу языком ему в рот, пробуя его так же, как он пробует меня, и едва удерживаюсь на ногах. Кэл сжимает меня крепче, как будто чувствует, что я слабею. Он стягивает мои волосы в кулак на затылке, чтобы запрокинуть мою голову назад и быстро двинуться вниз, целуя линию подбородка, шею, ключицу.
— Черт, Синяя птица. Ты единственное, чего я хочу в этой жизни. — Он задыхается, скользит руками вниз по моей шее, рукам, грудной клетке, дергает ткань моей рубашки, пытаясь проникнуть под нее. — Ты нужна мне. Мне нужно быть внутри тебя прямо сейчас.
До встречи с Беном у меня было несколько бойфрендов. Некоторые из них почти достигли двенадцатимесячной отметки, прежде чем я пугалась и рвала с ними по той или иной причине. Знала, что у нас ничего не получится, потому что ни один из них никогда не вызывал у меня таких чувств. Ни от кого из них у меня не возникало ощущения, что они возвращают меня к жизни, давая то, что никогда не смогу найти сама. Я оставила эти попытки с Беном, это был единственный способ остаться с ним, но теперь, когда чувствую это мощное, невероятное буйство эмоций с Калланом, знаю, что никогда не смогу вернуться.
