— упираясь коленом в кровать, шепчу Ольке на ушко.
— Ты куда? — она еще даже глаза не открыла, но уже вся напряглась. Линия губ стала жестче, а на лбу появились заломы.
— На работу. Тебе, кстати, тоже скоро вставать.
— Точно, — разлепляет веки, — сейчас, — вылезает из-под одеяла, заворачиваясь в короткий шелковый халат. — Может, завтрак по-быстрому сделать?
— Я уже не успею.
— Поняла.
Пока я надеваю кроссовки, Оля стоит рядом, откинувшись спиной на стену.
— Кирилл, — выпаливает, стоит мне на нее взглянуть, — держи меня в курсе происходящего, пожалуйста, — привстает на носочки, касаясь губами моей щеки. — Ладно?
Киваю, не без усилий набрасывая на плечи куртку.
— Позвоню, — целую мягкие, теплые губы и выхожу на лестничную клетку. Прислушиваюсь к тому, как проворачивается ключ в личине, и, убедившись, что Оля закрылась, вызываю лифт.
В Малышево приезжаю минут за пятнадцать до практически бывшего родственника. Успев при этом забежать к себе на квартиру.
Веркин отец — фигура в области весомая. С ним многие считаются и предпочитают дружить. Ссориться с таким человеком глупо.
В один глоток допиваю остатки кофе и бросаю пустой бумажный стаканчик в котлован. Стройка нового загородного комплекса идет полным ходом.
— Здравствуйте, — протягиваю руку. Ротмистров отвечает на рукопожатие не раздумывая.
— Что за разговор? — застегивает пуговицу на пиджаке и одним взмахом руки просит охрану оставаться там, где они есть.
— Мне нужно, чтобы Олег уехал из города без права на адвокатскую деятельность, — решаю говорить без предисловий. — Вы можете. Я знаю. Подумайте сами, пока он тут, Вера спокойно жить не будет. Меня отец не послушает, а вас…
— Мне проще посадить щенка, он мою дочь до нервного срыва довел.
С тем, что при желании Ротмистров может Олега посадить и никакой отец-адвокат ему не поможет, я согласен. Но загвоздка в том, что у Ротмистрова и моего отца общий бизнес. Мой отец — адвокат. Но это не мешает ему иметь проекты, которые не имеют к юриспруденции никакого отношения, оформив все это на маму.
Начнется дележка. Всем будет плохо. Сейчас все подвесили в воздух, потому что Ротмистров думает, как поступить. Для человека его статуса ничего не стоит развалить отцовский бизнес и глазом не моргнув. Даже если самому в убыток будет. Плюс мать, она не выдержит, если Олежа у нас в Воркуту уедет.
А так, нет тела — нет дела. Пусть валит на все четыре стороны, мир большой.
— Возможно, но… — чертыхаюсь, никогда подобного не делал. — Вот, — протягиваю папку.
Ротмистров быстро пролистывает содержимое, вскидывает взгляд на меня. Прищуривается.
— Это что?
— Посмотрите.
— Откуда? — взмахивает папкой. — У тебя таких полномочий нет, насколько я знаю.
— Друзья помогли. Так что?
Вижу, что колеблется, но решение, конечно, у него уже созрело.
— Акт доброй воли?
— Предупрежден, значит…
— Не то чтобы я был не в курсе. Но вектор направления для моей службы безопасности ты задал. Ладно, в принципе, твое предложение разумно, я и сам хотел обойтись малой кровью. Но, Кирилл, я очень надеюсь, что чудить ты не станешь.
— Можете быть уверены.
Ротмистров кивает и садится в мерс. Наблюдаю за тем, как уезжает его кортеж, и подношу к уху звонящий телефон.
— Привет, пап.
— Что у вас опять произошло?
— Версии Олега недостаточно?
— Он сказал спросить у тебя.
— У меня? Я расскажу, но не сейчас. Заеду вечером, мама давно звала в гости.
— …Так что у нас скучать не приходится, — утверждает Таня, помешивая сахар в чашке с кофе. — Да и график у нас шикарный, два-два с девяти до девяти.
— А звонки?
— Никаких холодных звонков. Мы обрабатываем исключительно горячую базу, тех, кто сам оставил заявку. Не дрейфь.
— Ага, — улыбаюсь и прилипаю глазами к монитору.
Стараюсь разобраться в том, что мне предстоит делать ближайшее время, но не могу. В голове так и крутятся события этой ночи. Кажется, пальцы до сих пор дрожат.
Как у Олега только ума хватило на такой выпад? А я?
Я настолько перепугалась, что обвинила Кирилла в том, чего он не делал. На автомате встала на сторону своего бывшего, даже в ситуации разобраться не потрудилась. Снова сплоховала. После было так стыдно смотреть Кириллу в глаза…
А еще этот синяк. Ему нужно обратиться к врачу, но убедить Бушманова в чем-то, чего сам он делать не намерен, трудно.
Он же за меня заступался. Вся эта потасовка началась из-за меня. Наверное, я слишком заигралась. Сначала — в любовь, потом — в жертву, а теперь… теперь — в тупую недотрогу, которая футболит от себя единственного нормального в ее жизни мужика!
Боже, пусть все просто обойдется. Прошу тебя…
Но, к сожалению, несмотря на все мои молитвы, новые неприятности начинаются сразу, как только я попадаю домой.
Открываю дверь и понимаю, что нахожусь здесь не одна. Во-первых, в комнате горит свет. Яркая полоска пересекает пол в прихожей широким лучом. Во-вторых, на кухне тихо работает телевизор. Оставить с утра включенным и то, и то я не могла.
Да и хозяйка квартиры не заставляет долго себя ждать. Выплывает из спальни с моим чемоданом в руках. Ее полноватая фигура перегораживает дверной проем, а уголки накрашенных алой помадой губ опущены вниз.
От нее веет недовольством. Фурия во плоти.
— Мы, кажется, договаривались, чтобы ты не водила сюда никаких мужиков. А в итоге что?
— Здравствуйте, — бормочу, как провинившаяся первоклассница. — Простите, я…
— Мне безразличны все твои оправдания. Чемодан тебе я уже собрала, дверь там. Деньги, которые должна, так и
