государственного, уехала и вот вернулась. Странно видеть её здесь. Говорят, он влюбился в неё с первого взгляда. Его можно понять, в Лиле всегда была какая-то нежная интеллигентность. Ну и красивая она, конечно.
— Встречаешься с кем-то, Ром?
Молчу. Рассказывать про Иванову не планирую. Это наше с ней общее дело.
— Ой, прости, неудобно как-то. Но нечужие ведь. Вот увидела тебя и радуюсь, что будет близкий человек в университете. А я вот уже отженилась, — показывает пустую руку с полоской незагорелой кожи на безымянном пальце, нервно убирая волосы с лица.
Знаю я этот её жест. Мы ведь долгое время были родными. Она переживает. Видимо, расстались плохо. Появляется желание обнять и посоветовать выплакаться. Но я тут же беру себя в руки и продолжаю есть. Сколько времени прошло даром. Если бы не тот инцидент, который я не смог объяснить, а Лиля принять, возможно, у нас уже были бы дети.
— Мы развелись, Рома. Но это сейчас не имеет значения.
Я не то чтобы удивлен, я шокирован.
Продолжаем есть, Лиля переводит разговор в рабочее русло.
— Кстати, только что говорила с Шириным. Деканат в восторге от твоих последних работ, и в эту пятницу в Москве пройдёт симпозиум профессоров Российской академии наук, на котором будут обсуждаться результаты деятельности профессоров с момента их избрания. Декан предложил твою кандидатуру.
Она с таким восторгом улыбается. Всё как и прежде — у нас миллион общих тем.
— Ром, это прорыв в твоей карьере! Я очень за тебя рада. О большем и мечтать сложно. В общем, они уже всё оформляют. Как ты знаешь, почётное звание было введено прошлой осенью, и главной целью была помощь в развитии науки и академии наук, в частности. Звание уже присвоено четырёмстам твоим коллегам. Данное нововведение позволило академии расширить границы и полноценно исполнять новые задачи. В общем, в пятницу мы: несколько человек с вашей и нашей кафедры — отправляемся на симпозиум. В программу включено большое количество вопросов разных сфер по развитию стратегических направлений. Ужасно интересно, жду не дождусь! Однако основная часть симпозиума будет посвящена обсуждению итогов деятельности профессоров и постановке приоритетов. И вот там будет озвучена твоя кандидатура. Ром, я просто ужасно за тебя рада!
Она так откровенно счастлива. Мне даже слегка неудобно. Декан говорил мне, но я воспринял это спокойнее. А вот человек искренне рад за меня.
— Я слышал об этом, но не думал, что Ширин говорит серьезно.
— Ром, ну а кто, если не ты? Человек с кристальной репутацией. Все твои работы — это же шедевры. Уж мне ли не знать, что для тебя значит карьера и научная деятельность.
Она несколько минут ест, а потом снова начинает восхищаться мной и моей работой.
— Представляешь, — говорит шепотом, — на симпозиум приглашены представители Правительства, Совета Федерации, Думы, а также федеральных органов исполнительной власти и ведомств. И там будут говорить о тебе, Ром. Немыслимо, просто немыслимо.
Я улыбаюсь ей, кивнув, смотрю на взрослую самодостаточную женщину. Наши отношения всегда были правильными. Они не нарушали никаких моих принципов и границ. С Лилей мне не приходилось ломать себя.
И сейчас Лиля свободна.
* * *
Наташа
Сдерживаюсь и не звоню ему сама. Сижу на парах, пытаюсь погрузиться в учебу, но материал, как назло, не усваивается. Что-то там записываю в тетрадку за преподавателем, но строчки пляшут, будто пьяные, перечитываю по десять раз, но всё равно ничего не понимаю. Теперь, когда я отдала профессору свою невинность, по сути, сделав его самым главным мужчиной в своей жизни, мне катастрофически мало его внимания.
Эйфория от поездки в Керчь поутихла. Вроде бы должно быть счастье, но как-то немного тревожно от того, что по возвращении в город мы поехали каждый к себе домой. А потом занялись своими делами, будто бы ничего и не было. Конечно, влюбленные не должны быть сиамскими близнецами, бесконечно приклеенными друг к другу. Только ведь это я у нас влюбленная, а что же профессор? Как быть с ним? Он о чувствах ничего не говорил и довольно хладнокровно разъяснил, что мне всё это кажется, у нас просто влечение.
Тяжело вздохнув, черчу таблицу в тетради. Преподавательница громко поясняет каждый столбик, а мне по фиг. Меня немного коробит, что, по сути, Заболоцкому я навязалась. Он прибежал, когда я отравилась, но разве не пришел бы он точно так же к Евке или даже к Панькову, сопровождай он их в этой поездке? Думаю, да. Он хороший человек.
Да, Роман Романович горел, пылал, всё внутри переворачивалось от его жаркого взгляда, но он же такой правильный. Идея соединения наших тел никогда не вызывала у него восторженного отклика. А вдруг одумался, решив взять паузу? Возьмет сейчас и напишет: «Наташа, нам надо поговорить». И всё. Сразу понятно, что беседа эта будет последней. И нет больше моей мечты, разлетится она вдребезги, как та бабушкина ваза, которую я случайно трахнула об пол в прошлом году.
Мама всегда говорила, что мужчины испытывают дикую страсть, пока не получат желаемое. Вот он и получил — меня.
Постоянно об этом думаю, гоняю в голове мысли. То ругаю его, то снова оправдываю. Не может быть! Я не верю! Мой Рома не такой! Я точно знаю. Он смотрел мне в глаза и шептал в губы о том, какая я красивая. Он гладил меня, убаюкивая. Заботился, когда мне было плохо.
Но вдруг ему больше неинтересно со мной? Ведь я же не какой-то там супермастер во всем этом. К тому же у нас столько проблем и слишком мало общего. А разница в возрасте? Да её же вспомнить страшно. Но расстались мы хорошо, он поцеловал меня сотню тысяч раз. Я уверена, всё у нас нормально, просто надо учиться терпению.
Отсидев пару по политологии, решаюсь пройтись мимо кафедры Заболоцкого, конечно же, надеясь на случайную встречу.
Но в толпе преподавателей и студентов Рому я не вижу, видимо, после своей пары он куда-то ушел, не заходя на кафедру.
Его занятия у нас только в среду. Если я так долго не увижу дорогое сердцу лицо, то просто чокнусь. Он мне нужен, как воздух, как вода, как стакан попкорна в кинотеатре. Я вчера стихи сочиняла, представляя нас вместе. А все эти душещипательные песни!? Орала их, обливаясь слезами и обнимая подушку.
Всё-таки первая любовь — вещь абсолютно выматывающая. Полночи не спала, вспоминая каждое его прикосновение. А язык,
