девочку руками и ногами. Подбородок на плечо.
Она снова подпрыгивает и съёживается от удара грома. У самого мурашки по телу.
Распахиваю халат и закрываю её, прижимая к груди.
— Так красиво… На такой высоте картина на бушующую стихию просто потрясающая открывается. Ты ближе к небу, — смотрит на улицу.
— Угу…
Дышу запахом её волос. Сладкая. Персик… Голова кружится от этой близости и остроты ощущений. Словно нервы голые и искрят.
Пляшем пальцами какой-то медленный танец, вытянув руки. На фоне грозы смотрится романтично.
Я пытаюсь не дать себе возбудиться. Это трудно, от Клинской как пионер — всегда готов. А представлять что-то отвратительное не хочется. Наоборот. Память рисует её в красивом дорогом кружевном белье.
Маша понимает мою напряжённость. Хихикает. Сползает на уровень моего паха и берёт инициативу в свои руки.
Ааа! И рот…
Твою мать… Собираю её волосы и крепко сжимаю, пока она шалит с моим членом.
Я взорвусь сейчас. Она чувствует и двигает рукой быстрее, облизывая головку.
Кончаю прямо на лицо. Жесть… Как в порнухе какой-то.
И целует потом губами, измазанными моей спермой.
— Почувствуй себя на вкус, Шолохов…
Так, стоп!
Толи лыжи не едут, толи — я долбанутый!
Почему считая по другим отчетам, не сходится, а у Ковалевской всё тютелька в тютельку?
Уже третий раз считаю.
Всё! Хватит! Я так чокнусь с этими цифрами. Отдохну и дома ещё раз всё проверю.
Копирую все документы на флешку и убираю её в карман пиджака.
Наконец-то вырываюсь к отцу в больницу.
Маша скидывает сообщение, что уже вызвала такси и тоже поедет туда.
Вижу её у порога ещё со стоянки. Стоит вся такая красивая в лёгком длинном платье горчичного цвета. Я направляюсь навстречу.
Замечаю, что к ней подваливает какой-то парень с сигаретой. Ускоряюсь. Слишком навязчивый незнакомец.
— Привет, милая! — притягиваю к себе за талию и целую в щёчку.
Чувак расстраивается.
— Что-то хотели? — смотрю на него пристально.
— Прикурить не будет? — крутит между пальцев сигарету.
— Не курю. Могу только с пинка.
Машка открывает рот и округляет глаза от удивления.
— Пошли, — подталкиваю её к входу.
— Шолохов, какого художника сейчас было? — упирается.
— Учись отшивать Клинская, а то я вспыльчивый. Убью кого-нибудь ненароком от ревности, и тогда меня точно посадят. Тут ты меня уже не выгородишь.
— Он просто подкурить спросил!
— Клеил он тебя таким способом. С каких пор ты такая наивная? Все мои подкаты считывала на раз-два, — завожу её в лифт.
— А ты подкатывал? Не припомню. Сразу же напрямую сказал, что хочешь.
— А зачем время терять, если и так всё понятно…
В палате отца мама тихо читает ему какую-то книгу. Сегодня он без маски аппарата. Взгляд сразу оживляется, когда мы входим.
— Явился блудный сын, — ругает мать.
— Работа… — протягиваю руку отцу, он слабо и с трудом сжимает.
— Здравствуйте… — неуверенно произносит Маша.
— Вы что уже расписались? — замечает мама моё кольцо.
— Нет, — подтягиваю стул для Клинской. — Но так спокойнее.
Сегодня, например, ни одна живая душа мне глазки не строила. Так что оберег действует.
— Как вы себя чувствуете? — интересуется Маша.
— Лучше… Но слабость…
Отцу пока сложно говорить долго. Но врачи дают хорошие прогнозы. Главное — положительные эмоции.
— Как на заводе дела? — спрашивает отец.
— Ваня, забудь ты о нём на время! — возмущается мама. — Только полегчало — сразу о работе.
— Нормально. Пока… Я сейчас изучаю документацию и отчёты.
— А за производством кто следит?
— Там есть, кому наблюдать. Не нужно всё контролировать. Зачем нам тогда куча специалистов? Пусть занимаются.
— Правильно сынок! Нечего всё на свою шею вешать, — соглашается со мной мать.
Отец недоволен, любит контроль. Я иду другим путём.
Пробыли в больнице ещё около часа. Родители зацепились за обсуждение нашей свадьбы. Торжество им подавай. А у Клинской глаза от испуга по пять рублей. Триста человек!
Уехали когда уже стемнело.
— Куда мы? — заметила Маша, что я свернул в противоположную нашему дому сторону.
— Ужинать… Голодная?
— Не сказать чтобы… — пожала плечами.
— Машенька, ты сегодня такая красивая — грех не выйти с тобой на люди, — целую её ладошку.
— Шолохов, ты подхалим, — краснеет.
Паркуюсь у ресторана, в котором был разговор с Норманом. Замечаю на стоянке машины друзей. Похоже, вся компашка в сборе.
— Наши здесь, — помогаю Маше выйти из тачки, а то она путается в длинной юбке.
— Наши? Твои друзья?
— Угу… Наш романтический ужин отменяется. Они не дадут побыть наедине.
— Рано или поздно придётся с ними познакомиться поближе, — обречённо вздыхает она.
— Часть ты уже знаешь. Они твои студенты.
— Ну, да… — берёт меня под руку.
Напряглась. Спина вытянута.
— Не загоняйся. Они обычные…
— Мажоры? Обычные? — закатывает глаза.
— Да, мажоры. Но будь они с понтами, я бы с ними не дружил, — стягиваю галстук и прячу в карман.
Официоз сейчас — лишнее.
Первой нас замечает Алка и сразу виснет на шее, целует в щёку. У нас всегда так. Маша недовольно хмурит брови и сжимает губы.
— Алла, давай без сентиментальности, — отпускаю подругу на пол.
— Да ты совсем офигел, Тихий?! — бьёт меня кулаком в плечо. — Уже почти две недели как в город вернулся, а ни разу не появился друзей проведать.
— Некогда. Я тебе говорил, что работа и жизнь… личная, — беру за руку Клинскую.
— Извините, Мария Сергеевна, но может, вы разрешите вашему Волкодаву часок в неделю с друзьями видеться?
— Я не запрещаю, — улыбается, поняв кто перед ней.
— Подожди, ты сказала Волкодав? — возмущаюсь я.
— Да, Тихий, — подходит Леший и кладёт руку на плечо. — Наслышаны мы про твои геройства. Марию свет Сергевну защищал, — подмигнул Клинской. — Как тигр!
— Он прикалывается, Маш, — толкаю друга, тот смеётся.
Идём к их столу.
— Ребят, давайте договоримся. Сейчас я не ваш преподаватель, поэтому не надо по имени и отчеству. Просто Маша, — просит Клинская.
— Просто Мария… — тянет Илюха.
Я представляю всех оставшихся друзей, с которыми она незнакома. Ловлю злобный прищур Саши. Когда ж ты успокоишься уже?! Смотрит на Машу с ненавистью.
Делаем заказ, перекидываемся шутками. Рассказывают о последних новостях. Самая главная — в субботу праздник в честь помолвки Лешки и Сони.
— Надеюсь, придёте? А то сам тусу по случаю окольцевания зажал, — упрекает Медведев.
— Не зажал. Ты же видишь, что у нас сейчас творится. Мальчишник и девичник точно будут, — прижимаю к себе Машу и целую в висок.
Клинская покрывается румянцем, прячет лицо в моё плечо.
Если не считать надувшейся Саши, то вечер идёт отлично.
Выхожу в туалет. Здесь отдельные кабинки, выйдя из которой застаю её стоящей
