и нормально видеть.
Я знаю эту обстановку. Дом деда…
Дергаю онемевшей рукой, но она пристегнула наручниками из сексшопа к спинке кровати.
Что за хуйня?!
— Эй!
Тишина…
— Маша! Я знаю, что ты здесь.
Но ответа не получаю.
Дергаю рукой в попытке повредить оковы, но тщетно.
Кто, блядь, до этого додумался?
Сколько времени?
Выворачиваю руку и вглядываюсь в часы.
Твою мать! Час следующего дня. Сутки спал.
Зачем это? Зачем ты меня сюда привезла? Приковала? Можно же было просто поговорить там, в городе.
Слышны шаги. Звук железного ведра с водой, поставленного на скамейку.
— Маша?
Она медленно открывает занавеску.
— Проснулся? Пить хочешь?
— Отпусти меня! — дергаю наручники. — Что за глупые игры?!
— Никаких игр. Мы вернулись к тому, с чего начали…
— Что?
— То…
— Я тебя не приковывал наручниками к кровати! — рычу гневно.
— Это для безопасности… Ты вспыльчивый. А пока мы нормально не поговорим, посидишь так.
Ушла и вернулась со стулом.
— Машенька, зачем этот театр? Могли ведь и дома поговорить. Зачем это похищение?
— Дома с тобой не поговоришь! — повышает голос. — У тебя работа! Я устала! Я нормальную семью хочу. Мужа, который не сутками в офисе зависает, а приходит домой после пяти, как все его работники. Есть форс мажоры, но не каждый же день! Так что теперь будешь наслаждаться природой вдали от цивилизации. Как ты мне тогда сказал? Перезагрузка и отдых от людей полезны. Детокс… Вот и отдохнёшь. Может, ума наберёшься и поймёшь, что деньги в жизни — не главное.
— Кто руководство возьмёт?
— Не волнуйся! Твой отец обещал обо всём позаботиться.
— То есть он всё знал?! — кричу на неё.
— Да, Шолохов, ты опять как лошара всё узнаешь в последнюю очередь.
— И друзей подговорила…
— Нет. Это их идея… Алкина. Всю неделю помогали возить сюда вещи.
— Маша, чего ты добиваешься?
— Семью нашу хочу сохранить. Не хочу, чтобы наш ребёнок отца только на фотографиях видел и слышал по телефону.
Встаёт и отворачивается от меня, сложив руки на груди.
— Какой ребёнок? — скользит догадка.
— Обычный… Мальчик или девочка… Пока не ясно — срок маленький.
Вот почему Алка сказала, что ей тяжести нельзя поднимать.
Блядь… Ну, как я мог не заметить?! А как заметишь, если меня действительно дома никогда нет.
— Сколько? — нежно и с улыбкой.
Разворачивается.
— Пять недель, — улыбается в ответ.
— Иди ко мне, — тяну к ней свободную руку.
Садится рядом, прижимается. Обхватываю рукой и целую в висок.
— Надо было просто сказать…
— Я хочу как лучше…
Цепляю за подбородок, ловлю пухленькие губки. Как же я соскучился… Поцелуй дурманит голову.
— Я люблю тебя! — кладу руку на её пока ещё плоский животик. — И тебя…
Опускаю голову ей на колени. Она гладит по волосам…
Маша права… Здесь всё чувствуешь иначе, словно вернулся назад… Я моментально вспыхиваю от возбуждения. Тело начинает тянуть от желания.
Веду рукой по бедру жены. Хитренько улыбается в ответ, расстёгивая пуговицы на моей рубашке и поглаживая по груди.
— Машенька, где ключи от наручников? — шепчу ей в губки.
Синие глаза вдруг становятся огромными от испуга.
— Ой, мамочки!..
— Маша!
