Вывернув к главному входу или выходу, я подождал, когда эти чертовы автоматические двери, откроются, двинув по ним кулаком, я получил недовольный взгляд от охранника.
Послал, его ко всем чертям вместе с дверями. Я выскочил на улицу и налетел на Джоша. Конечно, наш Ромео уже тут.
Пытаясь игнорировать его, я, опустив голову, помчался к своему Вольво.
— Дон, как она?!
— Не знаю! Теперь хорошо! — зло ответил я, почти добираясь до машины.
— Не нужно так, Дон! — Джош догнал меня, резко одернув мою руку, остановил. — Ты не убежишь от нее!
— Отвали, Джош! — я сбросил его руку, достал ключи, чтобы разблокировать машину. — Увидишь палату заставленную цветами это ее. Удачи. — Злость на парня, на себя и на то, что он может быть с ней, раскаляла меня до предела. Ведь я больше не мог быть рядом.
— Прекрати, ты ведешь себя, как чертов мудак!
Развернувшись, я схватил друга за грудки, тряхнув его мощным рывком, кажется, я просто рычал от злости.
— Так и есть! Все, я уезжаю.
— Куда? — Джош вел себя странно. Блин, как мамочка незрелого сопляка.
— Спасибо, но у меня уже есть мама и папа тоже, отвали, сказал! — оттолкнув его от себя, я разблокировал машину и уже собирался сесть, как он снова вцепился в меня.
— Ты будешь жалеть, — я не узнавал своего друга. Пришлось применить приемы "мордой в асфальт".
— Да! — сказал я, разворачиваясь и ударяя его прямо в челюсть. — Я дьявольски жалею, только это ничего не исправит!
Воспользовавшись временным нокдауном Джоша, я прыгнул в машину. Моя детка завелась как по волшебству. Дав по газам, я вывернул на уличную дорогу. Мне нужно подумать.
Прошло пятнадцать минут, и я уже был на одной из городских развязок. Мой Вольво гордо рассекал дорогу, а я гордо провозгласил себя званием "осел тысячелетия". Ко всему еще и дождь полил, мои стеклоочистители еле справлялись. Я ехал почти вслепую.
Мобильный звонок застал меня врасплох.
Найдя кнопку перевода разговора в какую-то хрень, в виде громкоговорителя, я принял звонок.
— Куда ты несешься?
— Черт, Ламберт, тебе все не сидится на заднице ровно? Я хочу подумать, отвали, пожалуйста.
Говорить и концентрироваться на дороге весьма сложное дело.
— Это твоя проблема, потому что это тебе не сидится ровно, Дон! Останови эту чертову машину!
— Да, мамочка! — я вдавил педаль газа до предела.
— Это не смешно, Дэвис!
Еще как смешно!
Резко вывернув руль, вправо я выехал на другую полосу. Надеюсь, так он отстанет.
Машину немного вело, а дождь все лил.
Я ехал и ухмылялся, слыша как Джош, ругается на другом конце телефона. Я оказался на автостраде, вдоль которой весели рекламные щиты. Дьявол. На одном из них была она.
И тут меня переклинило.
Полностью потеряв контроль над собой, я видел лишь ее лицо. Такое наивное, когда она злилась, думая, что я боюсь ее, огорченное и обиженное из-за туфель, которые я засовывал под дверь…
Как слайды проектора, картинки щелкали в глазах.
— Дон, останови машину! — приказал Джош. Переключив скорость, я погнал сильнее. Хотел убежать от этих образов, атаковавших меня один за другим.
— Я люблю ее! — прокричал я, не сбавляя газа. — Люблю…
Меня занесло, выкрутив руль, я попытался вернуть машину в нормальное состояние, но тут, я почувствовал сильный удар в зад моего Вольво, меня тряхануло вперед и понесло по мокрой дороге к отбойникам, которые неожиданно появились впереди. Все как в кино. Перед глазами проносится жизнь, но в ней почему-то только Джо, я цепляюсь за эти образы… еще один удар и сильный металлический скрежет зарезал больно по ушам, машина зацепила отбойник, а затем меня снова швырнуло. Осколки стекла посыпались на меня. Впереди была стена, на которую я стремительно летел…
— Нет, Дон…
Судорожный поток воздуха вырвался из легких. Подушки безопасности делали еще больнее, ударяя с двух сторон, сдавливая меня. Дышать становилось труднее. Я видел кровь, она была везде, на чертовых подушках, на руках…
Не было лобового стекла.
Я разбил свое Вольво.
И, кажется, я разбил самого себя…
— Господи, Дон! Открой глаза! Друг, не смей закрывать глаза! Нет-нет-нет!
Проклятье.
Это похоже на записки с того света. Я все чувствую. Это больно. Больно наблюдать за
Джошем, который плакал. Больно потому что мне на самом деле больно.
Больно там, где голова, еще больно, где сердце, во всем теле больно.
Да. Болеть это больно.
Любить это больно.
Умирать больно?
Если я умру, будет больно ей.
Будет больно моим родителям.
Будет больно Джошу и ребятам из группы.
Будет больно Эмили. Нет. Этой суке будет не больно. У нее нет чувств. И души у нее тоже нет.
Будет больно мне, потому что больно другим.
Вот такая гребаная философия боли.
Жить это тоже больно.
Делать ошибки больно вдвойне… больно тем, кому ты причиняешь вред этими ошибками,
больно тебе, когда другие узнают о твоих ошибках. Да, Дон, ты чертов тупица. Столько ошибок не делает даже Windows зараженный Чернобылем. Я тупой, глючный компьютер, выдающий эти ошибки и мне давно пора, сменить программное обеспечение… даже такими радикальными способами. Машиной в отбойник?
Как ты мог поступить так с Вольво?
Только не говорите мне что все кончено.
Я ведь любил только одну Джо и всегда буду любить ее, даже с того света, не смотря на сорок девственниц и врата Рая…
Кажется, боль набирают в меня через шприцы. Еще немного и я капитально подсяду на эту дрянь, потому что душевная в миллион раз сильнее.
Я так скучаю по Джордан, ведь я не должен был уходить, не должен был оставлять ее одну в палате, оставлять свою любимую с одиночеством наедине. Чертов циник.
Каждую минуту мое сознание туманиться воспоминаниями, кто же знал, что она такая же ненормальная как я?
Черт, если бы можно было отмотать время назад.
Два года это дьявольски много, за два года можно поднять экономку страны третьего мира, разбогатеть, став миллионером или наоборот нищим, можно слетать в космос, купить квартиру, выиграть выборы в парламент, совершить революцию или еще хуже… влюбиться в Джордан Мур.
И мне из всех вариантов выпало четыре.
Я разбогател став музыкантом.
Я влюбился.
Я стал нищим, потеряв любовь всей жизни.
Я совершил революцию в своем сознании, поняв, что мне не нужен первый пункт списка, мне не нужен мир, слава и прочие атрибуты порочной жизни.
