– Немного, – заверила ее Джейн, поспешно глотая кусок шоколада.
– Но ты не знаешь наверняка? Доктор Мейсон не говорил тебе? – допытывалась Вирджиния, опуская глаза на свою совершенно плоскую, стянутую бинтами грудь.
– Нет. Просто тебе мешает шов, – ответила Джейн.
Вирджиния отодвинула еду в сторону и поднялась с кровати.
– Я больше этого не вынесу. Я должна знать, – сказала она и направилась в ванную.
– Что ты собираешься делать? – забеспокоилась Джейн, вскочила с кресла и побежала за Вирджинией.
Вирджиния тем временем уже открыла шкафчик в ванной и достала ножницы.
– Хочу все выяснить, немедленно, – возбужденно заявила она.
– Нельзя, ты не можешь этого сделать, – возразила Джейн.
Не обращая внимания на ее слова, Вирджиния осторожно поддела ножницами лейкопластырь.
– Вирджиния… Остановись! Ты порежешься! – воскликнула Джейн, пытаясь отнять у нее ножницы.
– Меня уже порезали, и теперь мне все равно! – Вирджиния была на грани истерики.
– О, черт… Дай мне ножницы. – Джейн приступила к искусной процедуре снятия повязки. – В последний раз я ругалась в Новый год в шестидесятом. Ты сведешь меня с ума… – Она медленно сняла первый слой повязки. – Чертовски удачно, что я окончила курсы санитарок еще в школе, а то мы бы с тобой сейчас влипли. У тебя найдутся свежие бинты, Вирджиния?
– В шкафчике – аптечка, – ответила Вирджиния, в напряжении ожидая, когда же Джейн наконец снимет последний слой марли. Опершись на туалетный столик и вглядываясь в зеркало, Вирджиния вздрогнула, увидев, что из ее левой груди был вырезан кусок плоти размером с серебряный доллар. Она резко отвернулась от зеркала, не в состоянии вынести вида своей искалеченной груди.
– Это отвратительно. Наложи мне повязку, сделай все, как было. – Вирджиния опустилась на сиденье унитаза.
– Вовсе не отвратительно. Даже еле заметно, – спокойно отозвалась Джейн.
– Только слепой не заметит. Меня искалечили. Моя одежда мне уже не подойдет. Даже бюстгальтер не годится.
– Постепенно грудь восстановит свой объем. Так сказал доктор, Вирджиния.
Вирджиния не слушала ее, глотая горькие слезы.
– Сделай так, чтобы он ушел, Джейн, – внезапно попросила она.
Джейн не стала уточнять – кто. Она молча перебинтовывала Вирджинии грудь.
– Не хочу видеть его снова. Не могу видеть его снова. Никогда.
Вирджиния оперлась на Джейн, прошла в спальню и позволила уложить себя в кровать, словно обессилевшего инвалида. Джейн укрыла ее и незаметно убрала еду.
– Поспи, Вирджиния. Утром все будет выглядеть иначе. Вот увидишь, – попыталась взбодрить ее Джейн.
– Ты думаешь, что за ночь все пройдет? Думаешь, что проснувшись, я обнаружу неповрежденную грудь? – Вирджиния никак не могла успокоиться.
Джейн тем временем погасила свет, оставив лишь маленькую лампочку за дверью в ванной. Потом она сказала:
– Самое важное, что ты жива и в своем уме. Ты обязательно поправишься, Вирджиния. Все будет хорошо.
Вирджиния едва слышала, как Джейн двигается по комнате, едва видела, как та вынимает из шкафа одеяла и расстилает их на кушетке рядом с ее кроватью. Потом в комнате стало так тихо, что до Вирджинии донесся слабый звон дедушкиных часов в гостиной внизу. Луна освещала коттедж Болтона, окна в котором уже не светились. Внизу Кэндас наверняка тоже легла, пытаясь получше выспаться перед завтрашней поездкой в колледж.
Вирджиния заставляла себя не думать о собственном теле, о том, что с ним сталось и что еще с ним происходит – даже во сне.
– Джейн… – тихонько позвала она.
– Хм-мм? – послышалось с соседней кровати.
– Не знаю, что бы я без тебя делала… – прошептала Вирджиния.
– Тебе и не требуется это выяснять. Засыпай, Вирджиния, – отозвалась Джейн.
– Хорошо. Я попытаюсь, – ответила Вирджиния.
Болтон сидел за столом на кухне и пил кофе. Джейн поставила стакан апельсинового сока на поднос с завтраком для Вирджинии.
– Я отнесу это наверх, – предложил Болтон.
– Извини. Она не хочет тебя видеть, – опустив глаза, тихо проговорила Джейн.
– Но почему? Вчера вечером все казалось в порядке. Что заставляет ее избегать меня сегодня? – недоумевал Болтон.
– Она увидела последствия операции на груди и… – Джейн не знала, как объяснить Болтону нежелание Вирджинии встретиться с ним.
– И это все? Неужели она считает, что для меня это имеет значение? – спросил он.
– Да, она так считает. Однако более важно, что это имеет значение для нее. Болтон, ты когда-нибудь задумывался, как важна грудь в представлении женщины о себе? Грудь не только символ материнства, она необходима, чтобы считать себя желанной. Вирджиния сейчас чувствует себя обезображенной и никому не нужной. Кроме того, она тревожится за результаты анализов и решительно настроена оградить тебя от всяческих неприятностей, связанных с ее болезнью.
Он вырвал листок из блокнота, лежавшего на столе, и начал писать. Джейн пыталась прочесть записку через его плечо.
– Все вы, писатели, одинаковы. Никто не в состоянии разобрать ваш почерк, – разочарованно пробормотала она.
Болтон сложил листок вдвое и протянул его Джейн.
– Пожалуйста, передай это Вирджинии, – попросил он.
– Что это? – хотела знать Джейн.
– Письмо, – ответил Болтон.
– Хорошо, я поняла. Это не мое дело. – Она сунула бумажку в карман, взяла поднос и направилась к двери. – Попытаюсь удержаться от искушения прочесть, прежде чем передам его Вирджинии.
– Спасибо, Джейн, – отозвался Болтон с надеждой в голосе.
– Не благодари меня, не надо! – Джейн повернулась и с подносом в руках направилась к лестнице.
Когда она вошла в спальню, Вирджиния стояла у окна и смотрела, как на пастбище резвятся ее арабские скакуны, а их гривы и хвосты развеваются подобно белым флагам.
– Хотела бы я прокатиться верхом, – мечтательно проговорила Вирджиния. – Я чувствую себя удивительно свободной, когда скачу на коне, когда ветер развевает мои волосы, солнце согревает меня, а вокруг нет ничего, кроме земли, неба и деревьев. – Она опустилась в кресло у окна и с тоской поглядела на Джейн. – Я больше не чувствую себя хозяйкой собственной жизни, – минуту спустя сказала она, – но когда я на лошади, ничто другое не имеет значения и все предстает в истинном свете. В этом есть хоть какой-то смысл, Джейн?
– В твоих словах всегда есть смысл, Вирджиния. Ты самая здравомыслящая женщина из всех, кого я знаю. Иногда мне кажется, что ты чересчур здравомыслящая.
