Черт. Слышу ее ответ и понимаю, что дал неосуществимую надежду. Ну а она не поскупилась на фантазии. И за те дни, что я отсутствовал на работе, в голове прокрутила целый роман с хэппи-эндом.
— Вероника, зайдите ко мне в кабинет.
— Да-да, конечно, я прихвачу с собой приказ?
— Какой? — Мне приходится взглянуть на нее, потому что распоряжений на счет приказов я никаких не давал. Заодно ловлю игривую улыбку и обстрел глазами.
— Мы же принимаем на работу нового рекламщика? Орлову, я так понимаю, увольняем? Ребята все равно говорили, что она плохо справляется.
Ребята говорили?!
Идиот. Я сам себе подставил подножку и теперь приходится подниматься и тратить время на восстановление баланса.
Какого черта надо было ее целовать?! Добавил себе проблему. Нам же и дальше работать надо как-то? Об этом я тогда и не подумал.
— Я разве говорил, что мы ее увольняем? — повышаю голос, цепляясь за ее слова. Этим она просто развязала мне руки, чтобы все ее фантазии превратить в страх не быть уволенной, и скрываюсь в кабинете.
За спиной тут же тихие шаги и лёгкий стук закрывающейся двери. Лицо сдержанное, плечи сутулятся, а пальцы одной руки постоянно поправляют край манжеты на другой.
— Но я подумала…
— Здесь я думаю, — перебиваю ее, — а вы выполняете приказы. Не в вашей компетенции оценивать работу сотрудников. Ни Орловой, ни остальных. Можете передать всем ребятам. — Меня действительно задевают ее слова. И всех остальных, если это правда. — Если кто-то возомнил себя самым умным, давая оценку выбранным мною сотрудникам, то нам с ним не по пути. Если кто-то делает мало в вашем представлении, то это не означает, что он не делает свою работу качественно.
— Миша, извини, — шепчет дрожащим голосом.
Хоть я вроде и не сильно повышал голос, но, вероятно, первый раз до такой степени.
— Михаил Егорович, — поправляю ее. — Вы наверное что-то перепутали, Вероника? Я давал повод называть себя как-то по-другому? Поцелуй был, но это была случайная ошибка. Я просто очень устал в тот день и меня немного занесло… — Я несу такую чушь и тупо оправдываюсь, но мне плевать. Она просто должна знать, что точно есть кто-то другой и ее фантазии — это пустая трата времени. — Я не должен был этого делать и давать вам повод думать, что между нами что-то может быть.
Если бы не кресло директора, она бы сказала, что я идиот. Сам целую, а потом говорю, что это ничего не значит. Но она этого не говорит. Смотрит только на меня так, будто я сказал ей "нет" на регистрации брака.
— Если вас такое не устраивает, то я никого не держу.
— Устраивает, — почти шепчет, сдерживая слёзы и остальные эмоции.
— Можете идти работать.
Она разворачивается и почти доходит до двери, когда я снова окликаю ее.
— И изучите вопрос о деловом стиле в одежде. Вы отныне одеваетесь исключительно по нему. На это можете сделать приказ.
Она уходит, даже не хлопая дверью. Хоть она и не подарок, но и я поступил некрасиво. Давая ложную надежду, что было закономерно. Но, значит, так надо было. Благо ошибок мы натворить не успели, ну а поцелуй… думаю, это скоро забудется.
Я быстро разбираюсь с текущими делами, что скопились. За два дня только раз заскочил в офис забрать Лерин телефон.
Поднимаюсь, чтобы убрать выполненные заказы в шкаф и натыкаюсь на два подарочных пакета. Я и забыл о них в той суматохе.
Сначала заглядываю в тот, что подарила Алиса и нахожу черно-серебристую чернильную ручку. Тут же вскрываю и оставляю след на белоснежной бумаге. Мне нравится как это выглядит эстетически.
Потом заглядываю во второй пакет, вспоминая слова Леры, что это поймем только мы. Даже интересно…
На дне бумажного пакета находится подставка с 3д-моделью картины Шишкина "Утро в сосновом бору". Где вообще она это открыла? Провожу кончиками пальцев по жёсткой шерсти медведей… Как настоящая. То же бревно и немного имитированного леса.
Я усмехаюсь сам себе. Ее тут нет, но она за доли секунды смогла поднять мне настроение этим.
Это не лес и тут мишек нет…
Сам же бросил ей эту фразу. А она запомнила и уцепилась. Стоит, наверное, кучу денег… Но я в восторге. Потому что когда смотрю на трех косолапых, хочется улыбаться.
Я ставлю подставку на стол и наслаждаюсь тем, как хорошо она вписывается. И как много Лера хотела этим сказать.
И что слышит меня, и что помнит мои замечания, но одновременно оставляет за собой последнее слово. Теперь у меня официально не офис, а лес. И меня можно называть Мишей. Ей можно.
Я зачем-то фотографирую это и покидаю кабинет, чтобы навестить девушку. Я получил от Леры разрешение заехать и увидеться, поэтому не беспокоюсь, что она будет волноваться и злиться.
Есть вещи, о которых не принято спрашивать. Неэтично. И беременность для меня относится к этой категории. Это что-то такое личное и интимное, что-то, что ты должен оберегать и хранить, чтобы не привлекать лишнего внимания. Но одновременно мне хотелось знать про ее беременность все. Что? Где? Сколько? Когда? Как? Почему? А если? И, главное, от кого?
Прошло всего пять дней с того дня, когда мы виделись, а кажется полжизни перевернулось от количества событий. Она была такая беспомощная и хрупкая, когда заезжал к ней последний раз. Рассматривал, пока спала. Хотя мне кажется, что она притворялась. Но я не стал тревожить, если ей так было надо. Даже рассмотрел место живота. Там действительно ничего не было видно. Я не мог этого предугадать. Хотя то, что не хотел видеть ее состояние, — мне минус.
Я заезжаю в магазин, чтобы купить ей чего-нибудь вкусного, а главное — мороженого. Вряд-ли можно будет его где-то хранить, поэтому беру небольшой бумажный стакан пломбира.
Но, прежде чем идти к ней, захожу к врачу. Мне надо узнать о ее здоровье и о наличии отдельной палаты.
— У нас есть две, но они пока заняты и в ближайшее время не предвидится их освобождение.
— А перевести ее в другую клинику, платную, можно?
— Уже можно, если хотите, но это не обязательно. Ей назначат точно такое же лечение. Только за это вы будете платить.
Но это мои проблемы, если придется платить за комфорт.
— Хорошо, спасибо, я вас понял.
Мне так хочется узнать у него, как можно определить отцовство, но одновременно я понимаю, что сказал раньше, что я муж или жених. И теперь буду выглядеть на фоне этой информации глупо.
Я покидаю ординаторскую и иду к посту, чтобы узнать, в какой она палате. И пока медсестра пробегается по списку, разыскивая фамилию Леры, сам замечаю ее, медленно передвигающуюся вдоль стены. Маленькие шажки, как будто идёт по иголкам. Боится уколоться или пораниться.
— Можете присмотреть? — оставляю пакет и ноутбук на стуле возле медсестры, — я сейчас. — И иду за Лерой.
— Подождите, — слышу в спину, но плевать уже, если они съедят мороженое. Я хочу видеть ее.
25
Лера
Я отключаюсь и не понимаю, почему задевает то, что он не спросил про беременность. Слова не сказал. Я же вроде и не хотела, чтобы он знал. Но он знает. А мне хочется прижать его к стене за горло и посмотреть в бесстыжие глаза. Интересно, сделает вид, что не знает или что ему всё равно?
С таким отношением надо бы психануть и не соглашаться на работу. Но где мне сейчас искать что-то другое? А тут я знаю, что от меня требуется. Раньше бы я посмеялась ему в лицо и отказалась. Сейчас — нет. Я всё-таки должна думать о будущем. Надеяться, что отец ребенка захочет мне помочь, сомнительно. Хотя бы потому, что он и сам не знает наверняка, кто отец, а зачем растить и воспитывать чужого ребенка…
Скоро обед, а значит самое время ползти к туалету. А могу выходить только туда и мне так страшно навредить, что я передвигаюсь медленно, придерживаясь по коридору за специальную ручку вдоль стены для таких же немощных.
— Привет, куда бежишь? — слышу ироничное за спиной и оборачиваюсь, чтобы поверить своим ушам. Нервничать нельзя, но успокоить сердцебиение очень сложно.
