Я думала о нашей встрече. Думала, что он придет с виноватым лицом и мне придется чувствовать себя виноватой в ответ. Или наоборот, он сделает вид, что ничего не произошло, тогда мне придется сдерживаться в ответ. Но его неожиданная полуулыбка сбивает мои планы по заполнению копилки обид.
— По делам бегу, — мой ответ летит к нему с той же скоростью. Знаю, что он видит, как я передвигаюсь, но если ему что-то не нравится, может не смотреть.
— А я к тебе, давай помогу, — его ладонь ложится на поясницу и придерживает.
— Не сейчас, подожди меня тут, я скоро вернусь.
— Так куда ты? — Мои слова летят мимо него и он также медленно идёт за мной шаг в шаг.
— Михаил, мне обязательно рассказывать о своих нуждах?
— Можно просто Миша, мы же не на работе, — усмехается в ответ.
А я не успеваю ничего ответить, потому что его рука скользит вверх, касается лопаток, а другая берет под коленки и аккуратно приподнимает, отрывая от пола.
— Миш, отпусти, — мне приходится инстинктивно обхватить его шею, чтобы не упасть. Кончиками пальцев чувствую кожу на его шее, как спокойно бьётся пульс. То ли ему всё равно, то ли он так уверен в себе…
— Если отпущу, ты упадешь. Тебя же надо беречь.
Те, кто гуляют по коридору смотрят на нас. Мне не хочется повышенного внимания к себе, но сейчас проще расслабиться и не спорить. Чтобы не привлекать лишнего внимания.
— Так куда тебя надо доставить?
— Туда, за угол, — киваю в нужном направлении и невзначай смотрю на него.
Как долго не была вот так близко с Мишей. А самое ужасное, что я не знаю, к чему это все. То он равнодушен, а сейчас пришел и несет на руках. Хочется знать, что у него в голове, но одновременно страшно, что я не так его пойму.
— Кажется, мы прибыли.
Я включаю свет на стене, а Миша толкает дверь ногой.
— Дальше я сама.
— Хорошо, — соглашается, но все равно заносит меня в помещение и аккуратно ставит на ноги. Разворачивается к двери, чтобы уйти, но вместо этого защелкивает дверь изнутри
— Зачем это?
— Думаю, это самое тихое место, где можно поговорить без свидетелей.
А я уж подумала, что разговора получится избежать.
— О чем?
— Как ты себя чувствуешь? — Он смотрит в глаза и ждёт ответа. Сейчас Миша серьёзен. Нет иронии, как и чувства вины не видно.
— Жива, — пожимаю плечами.
Его взгляд скользит вниз, минуя грудь и останавливается на поясе и я догадываюсь, что он сейчас спросит. И я не хочу. Потому что у меня нет ответов на его вопросы.
— А ребенок как?
— Нормально.
— Лер, почему не рассказала? — Он делает шаг в мою сторону, а я отступаю назад. Мне нужно расстояние между нами.
— О чем не рассказала, Миша?
— Что ты беременна. Ты же сама рассказывала, что не можешь иметь детей? Как… — окончание предложения повисает и он ждет от меня ответа.
— Думаешь, я тебя обманывала? — Он молча мотает головой из стороны в сторону. — Я говорила, что процент забеременеть практически нулевой.
— Нет, не думаю, что ты обманывала, но это удивительно. Ты ведь отпрашивалась в поликлинику, да? Если бы сказала, я бы не говорил отрабатывать и помог бы.
— Поэтому и не говорила, чтобы излишней жалости не было.
— Это не жалость. Это нормальное человеческое отношение.
— Ты как раз и показал свое человеческое отношение.
— Прости, но если не знать, что ты беременная, то ничего такого я не сделал. А ты как раз могла бы поставить меня в известность, что тебе нужны другие условия труда. К тому же, я думаю, я имею право знать, что у меня будет ребенок.
— С чего ты взял, что это твой ребенок? У моего малыша такая непутевая мама, которая спала с двумя мужчинами и теперь не знает, кто отец…
Мне нельзя нервничать, но сдержать себя, чтобы не ответить, ещё сложнее. Я говорю правду, но знаю, что для него это не будет шоком. Он сам знал, что я встречалась и собиралась выйти за другого.
— Не говори так, Лер, — отвечает спокойно, не откликаясь на мои слова. — Со мной ты была после него. И с ним у вас ничего не получалось. Мне очевидно, что это мой ребенок.
— Миш, я и с ним была. Ты бы не был так уверен. Только тогда в машине ты явно дал понять, что твоя жизнь — не мое дело, так давай ты в мою не полезешь. Это не твое дело. Я не хочу, чтобы ты был рядом, только потому, что в тебе вдруг проснулись отцовские чувства. Дай мне спокойно родить, а потом даже тест на отцовство не придется делать. И так будет понятно, чей он. Поэтому пока можешь не напрягаться. Если это будет твой ребенок и ты захочешь его видеть, я не буду мешать. — Я ставлю точку и обхожу его, направляясь к двери, чтобы выпроводить. — Я устала, давай закончим этот разговор, — щелкаю замком и открываю дверь. — Могу я остаться одна?
- Можешь.
Я открываю дверь и смотрю на очередь, что уже скопилась. Ну вот сейчас они уже начали придумывать, что мы тут делали.
— Только мы не закончили этот разговор, — говорит он четко, чтобы все понимали, что мы там делали, но не думаю, что это отмоет мою репутацию. Я закрываюсь и остаюсь одна. Включаю прохладную воду и умываюсь. Только сейчас смотрюсь в помутневшее от времени зеркало с паутинкой ржавчины в углу.
Бледная, волосы не мыты уже пятый день, под глазами круги, а в руках катетеры, я как наркоман и вряд ли такого человека можно хотеть. А принимать душ мне пока нельзя.
Я быстро делаю свои дела, чтобы не затягивать очередь и, еще раз умывшись, выхожу. Очередь увеличивается, а Миша как ни в чем не бывало стоит и милуется с какой-то девчонкой. Смеются, улыбаясь друг другу и разговаривают.
Зато я, как дура.
Мы встречаемся взглядами, но, когда вижу, как Миша целует девушку в щеку и прощается, отворачиваюсь и иду в сторону палаты. Не нужны мне такие посетители. После которых потом еще и сплетни будут гулять.
— Подожди, Лер, — догоняет меня, хотя я со своей скоростью всего на пару метров отошла. Между лопаток начинает гореть под сочувствующими взглядами всей очереди. Вот что за люди?! Им что, дело до того, как другие живут? Пусть бы со своей жизнью разбирались, со своими огородами, котами и лишним весом.
Миша, блин, тоже мне ухажер… От своих прав на него я, конечно, сама отказалась. Но это ведь не означает, что мне это приятно. И, когда снова подхватывает меня на руки и несет по коридору, хочется собрать вещи и выписаться отсюда. Моя репутация окончательно слилась в канализационную трубу, смешиваясь со всем остальным.
— Миш, отпусти, это уже не смешно.
— А я и не смеюсь. Тебе нельзя двигаться, мне Нина Ивановна сказала.
— Медленно и аккуратно можно. Отпусти. Ты уйдешь, а я как дура тут буду. Ты бы думал немного.
— А что такого? Подумаешь, поговорили в туалете, — усмехается и продолжает идти по коридору в сторону палаты.
— Тут же одни женщины, они нафантазировали уже себе, что мы там делали.
— А что мы делали? Мы разговаривали и, кстати, не договорили.
— Да, закрылись в туалете, а потом я выхожу, а ты уже целуешься с другой и меня опять несешь. У тебя гарем, что ли, тут детородный?
— А, — он тянет растягивая губы в улыбке, — ты из-за Оли?
— Я не знаю, кто это и мне все равно. Но женщинам тут скучно, вот и сплетничают. Истории разные придумывают. А мне потом красней из-за тебя.
— Это моя одноклассница. Мы с ней лет пять не виделись. Тоже на сохранении лежит. А ты что, ревнуешь? — поворачивает ко мне голову, заглядывая в глаза.
Этот, если захочет, все поймет, вру или нет, поэтому я отворачиваюсь, рассматривая светильники в коридоре.
— Вот еще, — делаю безучастный вид и высматриваю свою палату. А он продолжает наблюдать за мной, а мои щеки начинают гореть под зеленым взглядом.
— Тебя тоже могу поцеловать, чтобы не злилась, — и, не дожидаясь ответа от меня, касается губами щеки, задерживаясь на доли секунд.
