Это же что-то да значит, да?
– Наверное, – неуверенно шепчет. А я снова завожусь на пустом месте.
– Да блин, откуда такая неуверенность? – запутываюсь в её волосах и притягиваю к себе.
Упираюсь лбом в её лоб.
– Сомневаешься во мне?
Открывает рот, но я отстраняюсь. Стаскиваю с безымянного пальца кольцо, пока у Снежинки расширяются глаза и, кажется, сейчас занимают пол-лица.
– Это кольцо многое значит для меня. Хочу, чтобы оно было с тобой всегда.
Надеваю его на большой палец и целую в то место, где теперь болтается мое кольцо.
И становится легко. Как будто надо было сделать это ещё при нашей первой встрече.
– Это что, предложение? – фыркает, но я вижу, как на её шее сильнее забилась жилка.
– Скажем так: это бронь.
– Чего? Бронь? Какая ещё бронь? – смеется, и смех её как бальзам на израненное сердце. – Я же не номер в отеле.
– Я тебя забронировал, Снежинка.
– Вот как? – она задумчиво пожевывает губку и вытягивает руку из моего захвата. – Ну тогда и я тебя застолблю, если ты не против.
– Очень даже за.
Она стаскивает с запястья красную нить со знаком бесконечности. Молча протягиваю руку, и она надевает её на мое запястье.
– Теперь ты официально со мной. Ты это понимаешь? – говорю, а у самого дыхание перехватывает оттого, что это моя реальность.
– Звучит как угроза.
– Не-а, это только значит, что никаких белобрысых Антонов.
Снежинка закатывает глаза и собирается вернуться на кровать. Но кто ей даст?
Прижимаю за талию плотнее к груди, и она пищит от недостатка воздуха.
– Услышала? – напускаю в голос строгости, но в ответ летит очередной смешок.
– Бородин, это, между прочим, друг. Мы с ним со второго класса.
– Да хоть брат. Плевать.
Снежинка сокрушенно качает головой.
– Это так не работает, Яр.
– Что именно?
– Отношения и запреты. Они несовместимы. Просто доверяй мне, – обхватывает ладошками мое лицо, а я как кот готов заурчать, – я же согласилась быть с тобой.
– Точно согласилась? – прищуриваюсь от удовольствия.
Протяжно угукает, и меня отпускает. Все то напряжение, которое схватило за внутренности и не отпускало в выходные.
Вдыхаю полной грудью.
– Это надо запечатлеть, – подмигиваю и достаю телефон.
– Что ты? Я думала только девочки любят селфи, – показывает мне язык, и в этот момент я нас фоткаю. – Эй!
Пытается выхватить телефон из моей руки, но я прячу его в карман.
– Если хочешь — достань, – киваю на передний карман, а щеки Снежинки вспыхивают.
– Переживу, – недовольно бурчит под нос.
– А я принес вкусняшки, – пытаюсь сгладить момент. – Не знал, что ты любишь, поэтому взял всего понемногу.
Аккуратно пересаживаю Снежинку на кровать. Она поднимает на меня взгляд, а я не выдерживаю. Наклоняюсь и втягиваю её губы.
– Хотя ты и без вкусняшек сладкая, – заставляю себя прервать поцелуй.
С наслаждением вижу, что Снежинка недовольно дует губы, и хмыкаю.
Дотягиваюсь до пакета и высыпаю ей на ноги все, что накупил. У Снежинки вырывается удивленный вскрик.
– Куда мне столько?
– А это не только тебе, – усаживаюсь поудобнее, – весь день ничего не ел. Голодный капец.
Протягиваю ей шоколадку, и она берет с хитрой усмешкой.
За окном стремительно темнеет, и я понимаю, что скоро меня отсюда выпрут. А уходить очень не хочется. Так бы и сидел возле её кровати, пока она не встанет на ноги.
Снова кладу руку на её перевязанную ногу, и во мне просыпается любопытство.
– Что у тебя было с ногой? Я так и не знаю.
Снежинка давится и хмурится. На какое-то время в палате повисает молчание, которое проникает под кожу.
Все ещё недостаточно доверяет?
– Травма.
– Это я понял.
Сжимает губы в тонкую полоску, а потом резко выдыхает.
– Я была капитаном группы поддержки в своей старой школе. Где мы с Антоном учились.
Эти слова заставляют меня податься вперед. Боюсь пропустить хоть слово из её рассказа.
– И что?
Вздыхает и кидает грустный взгляд на поврежденную ногу. Мне тоже становится больно от мысли, что ей пришлось распрощаться со спортом. Я бы не вывез, если бы меня поперли из баскетбола.
– Тренер решила, что надо выводить нашу группу поддержки на новый уровень. Чтобы мы были лучшими. Она грезила сделать нас чемпионами и все такое.
Снова молчание. В тишине палаты слышу, как учащается её дыхание. Она отводит взгляд и смотрит словно сквозь меня.
– Новые элементы. Поддержки. Ну и я не готова была к этому. Точнее… – громко сглатывает и мотает головой, – ладно, не бери в голову. Я упала на выступлении. Ну и вот, — тыкает пальцем в лодыжку.
– Сама упала?
Снежинка вздрагивает и распахивает глаза.
– Конечно сама, – пожимает плечами, а я вижу, что снова что-то осталось за кадром.
Но я не давлю. Понимаю, что ей и так сложно вспоминать об этом.
– А что врачи? Ты не сможешь вернуться в спорт?
Горькая усмешка простреливает меня насквозь.
– Сомневаюсь, но я не спрашивала. Я боюсь, что мне скажут, что нет больше надежды.
Её глазки блестят, и это доставляет мне почти физическую боль.
– Хочешь, я спрошу? Пока ты не слышишь?
– Да как-то… — неопределенно пожимает плечами.
Дверь палаты распахивается, и к нам заглядывает медсестра, которая не хотела меня пускать сюда.
– Через десять минут обход и процедуры. Посетителей прошу удалиться, – окидывает меня недовольным взглядом.
Ещё бы. Как я сюда вторгся, вряд ли кому-то бы понравилось такое.
Она захлопывает дверь. Нависаю над застывшей Снежинкой и легко чмокаю в губы.
Она тянется ко мне, но я отстраняюсь. Иначе, боюсь, не уйду.
Никакая сила меня не оторвет от неё.
– Я завтра приеду. Ещё привезу чего-нибудь. Напишешь, чего хочешь.
– Если ты меня будешь так баловать, то я из больницы выкачусь.
Фыркаю.
– Бред. Сколько тебе тут ещё лежать?
– Вроде бы до конца недели. Завтра доктор скажет.
Угукаю и снова чмокаю Снежинку.
– Жди. До завтра.
– До завтра, – смущенно улыбается.
– Ты запомнила? Ты теперь со мной, – поглаживаю свое кольцо и смотрю в её глаза.
– Да уж забудешь тут.
– Умничка.
Пока не передумал, вываливаюсь из палаты
