— Я с громкоговорителем по городу тоже не расхаживаю, если что. Поэтому, попрошу не обобщать.
— Хочешь сказать, что даже Дине не рассказала?
— Даже Дине.
— Я был так плох, что ты не поделилась впечатлениями с лучшей подругой?
— Хотелось бы сказать, что у меня бывало и лучше, но, к сожалению, не могу.
Вот, титька тараканья, цену себе набивает. Но... его слова и поступки бесценны. И с этим не поспоришь.
Так вовремя закипает чайник.
— Ты ему хорошо навалял? — спрашиваю Артёма, пока он возится с кружками, чаем и кипятком.
— Прилично.
— Но он же твой брат.
— И что? Человеком нужно быть, в первую очередь. Мужиком, в данном случае. А не вести себя как озабоченный спермотоксикозный подросток.
— Спасибо, — благодарю и за поставленную передо мной кружку, и за физическую поддержку. — За меня ещё никто никогда не дрался.
— Как приятно осознавать, что я у тебя почти везде первый.
— А морда не треснет? — прищуриваюсь, легонько ударив Артёма в его каменный пресс. Но ему, как выражается моя мама, как слону дробина. — Кстати, о морде. Ты ссадины обрабатывал?
— Не успел, ты со своим вкусным печеньем пришла, — нагло откусывает половину печеньки из моей руки.
— Где у тебя перекись?
— В ванной.
Я тут же подрываюсь.
— Лиль, я сам…
— Хлеборезку свою закрой. Сам он... — отзываюсь из прихожей.
В ванной, в навесном шкафчике нахожу всё необходимое. Вернувшись на кухню, встаю напротив сидящего на стуле Артёма и начинаю обрабатывать ему ссадины. Артём стойко держится. Даже не матюкнулся ни разу, глаза только зажмурил. А я возьми да поцелуй его. Пока он такой беззащитный.
— Почему ты мне раньше всё не рассказала? — раздаётся вопрос, когда обработка перекисью и лечение поцелуями заканчивается.
— Я была уверена, что у беляшика дамбу дерьма раньше прорвёт. А ты должен был услышать, в первую очередь, его версию. Чтобы составить обо мне мнение.
— А в итоге составил очередное мнение о Тимуре.
— Я вообще считаю, что в каком-нибудь словаре или энциклопедии рядом со словом «гнида» должна быть именно его фотография.
Артём шутку оценил. Но улыбка на его лице держится недолго.
— Я тебе ещё про свой выпускной заикнулся. Но я и подумать не мог, что у тебя с этим мероприятием тоже связаны не самые приятные воспоминания.
— Ты же не знал.
— Не знал… Лиль, — гладит мои бёдра, — можно задать один вопрос и получить честный на него ответ? Но предупреждаю сразу, мысль, сподвигнувшая меня на него, гнилая.
— Задавай.
— То, что между нами произошло, это было сделано назло Тимуру? Я думаю, для тебя не секрет, что у Тимура стоит галочка на то, чтобы, извини за мой немецкий, тебя трахнуть.
Ага, галочка стоит, а всё остальное нет.
— И ты подумал, что я также решила сработать на опережение: переспать с тобой, чтоб Тимурчику не досталось? Ты сегодня об асфальт головой не приложился, случайно? — рассматриваю его голову на наличие черепно-мозговой травмы. — Давай я сделаю вид, что не слышала этого вопроса. Но если тебе нужен честный ответ, скажу так: когда мы стояли с тобой на этой самой кухне, и когда ты целовал меня в спину на спор… Вот это было сделано назло твоему брату. Я бы не согласилась на эту сделку, если бы для меня не было выгоды, в виде кислой мины на лице твоего брата и липких зеленых ручек на его шее. А вот со своей честью я рассталась по доброй воле и большому желанию, и ты это прекрасно знаешь.
— Извини, Лиль, я же сказал, мысль гнилая.
— В качестве наказания, что тебе такое вообще могло прийти в голову, ты проводишь меня до дома, когда мы попьём чай. Не хочу по темноте идти одна.
— А я думал, мы чем-нибудь займемся после, — просовывает руки мне под толстовку.
— Не наглей, — бью по рукам. — Это будет тебе ещё одним наказанием.
Глава 28. «Убегать от реальности»
Лиля.
На неделе, после очередного мозгодробительного учебного дня, Дина предлагает затусить вечерком в одном недавно открывшемся баре.
— Зря ты отказываешься. Или дело в деньгах? Так я могу одолжить, — Дина широко открыв глаза, прокрашивает тушью ресницы.
Стоим с подругой на отапливаемом балконе её квартиры, так как здесь больше света.
— Нет, не в деньгах. Просто не хочу быть третьей лишней. Будете с Лёшей со мной весь вечер нянчиться.
— За барную стойку тебя посадим и всех делов. Что за тобой присматривать? Не маленькая. Вроде как уже, — подмигивает ненакрашенным глазом.
И что это значит? Что за намёки?
— Ух, ты. Зацени. С кем это наш Артёмка приехал? — у Дины ещё и рот открывается от удивления, когда она чуть ли не лбом припечатывается к стеклу.
В балконное окно, выходящее во двор, прекрасно видно Артёма, выходящего из своей машины вместе с какой-то девушкой. Эффектной. Высокой. Стройной. Помогает нести ей сумки.
— Кто это? — встаю на носочки, чтобы лучше было видно.
— Понятия не имею. Девушка, — Дина жмёт плечами.
— Не мальчик, так точно, — провожаю их взглядом, пока они находятся в зоне моей видимости и не скрываются за козырьком подъезда.
— Лиль. Признайся. Было что с Артёмкой?
— С чего ты взяла?
— Ты на него так смотришь.
— Обычно я на него смотрю. Как на всех, — на эмоциях скрещиваю руки на груди.
— Допустим. А с Тимуром он, наверное, в тот раз не поделил игрушечную машинку?
— Машинку, не машинку…
— Ладно, не лезу. Расскажешь, если захочешь. — Дина принимается за второй глаз. Аккуратно проходится кисточкой туши по ресницам. — Но не думаю, что их что-то связывает.
— Кого их?
— Артёма и эту кралю, — кивает в сторону окна, — какой-то он отстранённый был с ней. Артём, мне кажется, очень тактильный. Взял бы её за руку, а так шли, как будто чужие люди.
— А мне-то какая разница?
— «Один еб*т, другой колясочку возит», — как говорит мой Лёша. Вот в чём разница.
— У Лёши выражения, конечно…
— Зато очень жизненные, — проверяет время на телефоне. — Так и не поедешь с нами в бар?
А мне вдруг резко захотелось поменять свои планы на вечер. В данный момент больше всего не улыбает возвращаться домой в пустую квартиру. Ведь сегодня один из тех редких дней, когда и мама, и отец работают в ночную смену.
— Дин, а мы сможем заехать ко мне, чтобы я переоделась?
— Вот это совсем другое дело! — Дина хлопает в ладоши. — Заедем, конечно. Но с одним условием, ты юбку или платье наденешь. Перестань прятать свои ноги! Это преступление! А пока, — указывает рукой на стул, — садись, сейчас мы тебе такие стрелки забабахаем.
* * *
Мешаю трубочкой гору льда в стакане с безалкогольной пина-коладой. Бармен мне мило улыбается, заканчивая взбивать в шейкере очередной заказ. С изяществом выливает содержимое, превратившееся в сплошную пенку, в бокал. Украшает дольками фруктов.
Симпатичный. Этот бармен. Данила, судя по бейджу.
— Дань, повтори, пожалуйста, — слышу сбоку незнакомый мужской голос. — И девушке тоже.
— Спасибо, но это необязательно, — понимаю, что речь идёт обо мне.
— Почему же? Я от чистого сердца и без всяких умыслов, — мужчина сверкает белоснежной улыбкой, а глазами пожирает мои ноги.
Сразу становится неуютно. Хочется юбку пониже опустить. Оборачиваюсь, сама не знаю зачем. Пробегаюсь глазами по залу, утопающему в полумраке вперемешку с яркими огнями стробоскопа. Ёрзаю на стуле. Дина с Лешёй ещё где-то потерялись.
— Не нервничай так, — замечает моё волнение. — Я с миром, — усмехается. Принимает от бармена Дани стакан с виски и льдом, а рядом со мной как по волшебству возникает пина-колада.
Недоверчиво смотрю на коктейль.
— Безалкогольная, — поясняет Даня, обворожительно улыбаясь.
— Не пьёшь? Похвально, — рука щедрого на напитки незнакомца приземляется на спинку моего стула.
