— Я не специально, — смеется. — И знаешь, она меня сначала полотенцем отходила не хуже чем кнутом. Страшная женщина!
— Тетя может! Надо ей позвонить. Она же волнуется, — вдруг вспоминаю я.
— Думаешь, она не догадалась где ты?
— Не знаю.
— Зато я знаю. Она мне звонила уже. Обещала тебе всыпать. Так что бойся!
— Ну, ты же меня защитишь?
— От тети Жени? Не обещаю. Говорю же. Сам ее боюсь. Страшная женщина.
Смеемся. И так тепло от этого, так хорошо.
Мы одеваемся, собираемся, улыбаемся… Но напряжение есть, оно никуда не исчезло. Острых тем между нами много. И самая острая — Даня. Я не знаю, как вести себя правильно, но понимаю четко, если я не уверена в нашем завтра, то ребенка тем более не стоит втягивать в эту сомнительную историю. Дане всегда остро не хватало папы, он много раз спрашивал, почему отец его не любит. И сейчас, как ему объяснить перемены? Стоит ли посвящать его в хитросплетения наших непростых взаимоотношений? И самое страшное, я боюсь разочарования сына даже больше своего собственного.
Леша собирается вместе со мной.
— Я думаю, не стоит тебе пока видеться с Даней, — выдыхаю свои сомнения.
Хмурится.
— Почему? — вопрос закономерный, но произнесен тоном, за которым слишком много скрыто. Это ломает что-то внутри меня. Как ему объяснить…
— Ну…, - начинаю я
— Нет. Подожди. Только не надо мне сейчас про то, что его нужно подготовить и прочее. Дане уже лучше, я узнавал. Тем более, что изначально он был полностью здоров, поэтому через пару дней он уже может вернуться к полноценной жизни. Его можно будет забрать домой. Я хочу, чтобы сын сразу понимал, что теперь в его жизни будет папа. Или опять какие-то сомнения?
— Скорее страх, — выдыхаю.
— Синичка, я понимаю! Резкие перемены всегда вызывают страх. Это нужно пережить. Если я чем-то могу помочь, я готов. Но в целом план у меня прост. Быть по максимуму рядом.
— А как же твоя работа? — меня это очень волнует.
— Кстати, майор Звягинцев зовет меня в свой отдел. Как тебе перспектива быть женой фсбшника?
— Не знаю. Об этом я не думала.
— Короче, чтобы ты понимала. Пока у нас есть выбор, мы можем переехать в другой город и начать новую жизнь там, или остаться здесь. Но поскольку твой отец все еще жив, и, надеюсь, скоро поправится, думаю, наше место рядом. Поэтому я склонен принять предложение майора.
— А где сейчас Агата? — вспоминаю еще один крайне неприятный персонаж.
— Сидит под подпиской о невыезде.
— Отец все еще с опасности…
— К нему приставлена охрана.
— Я хочу его видеть.
— Поехали.
За последние годы больница стала для меня вторым домом. Я здесь бывала слишком часто. Персонал меня хорошо знает, многие здороваются. Но особенно мы подружились с Клавдией Ивановной. Она ухаживала за отцом, я доплачивала ей отдельно, чтобы она осуществляла качественный уход. Но она и без дополнительной благодарности всегда очень профессионально и с душой выполняла свои обязанности.
Сегодня Клавдия Ивановна как всегда встретила меня с улыбкой, но была оживлена и обеспокоена больше обычного.
— Есения, — бросилась она ко мне, как только увидела в холле. — Данил Сергеевич! Он…
— Очнулся?
— Да! — взволнованно. — Открыл глаза сегодня! Представляешь!
— Слава Богу! И?
— Не знаю. Доктора его смотрят.
Я застыла в коридоре. Душа разрывалась, тянула меня скорее к Дане и к папе. Я не знала, как поступить.
— Иди к сыну, — послышался над ухом уверенный голос Леши. — К отцу тебя сейчас не пустят. А я пока все узнаю.
— Но ты же не родственник.
— У меня есть кое-что получше! Новый врач — хороший знакомый моего знакомого. И я участвую в расследовании о беспределе прошлого состава врачей. Я узнаю больше чем ты и быстро. Иди!
Это необъяснимое чувство, когда тебе есть на кого положиться. Я совершенно отвыкла от такого. Раньше все двери были закрыты. Прошлый врач отца всегда бесил своим снисходительным тоном. Он изъяснялся только сложными медицинскими терминами и ничего не пояснял. Мне всегда казалось, что с ним все нечисто, но ничего сделать, и уж тем более доказать, я не могла.
Иду в палату к Дане. Как раз привозят завтрак. Мой малыш сидит в кровати, сонно потирая глаза. Только проснулся. Но самое главное, что он уже похож на нормального ребенка. Из движений пропадает заторможенность, и взгляд становится все более живым.
— Мамочка, привет, — сразу прижимается ко мне мой зайчик. Всегда со сна он мягкий, теплый, жмется к моей груди, замираю от непередаваемых ощущений счастья.
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально! — ворчит. — Я гулять хочу и играть. А тетя медсестра мне не разрешает. Кричала на меня.
— Больше мы не разрешим ей кричать. Я пришла, и если ты будешь послушным, то все тебя будут только хвалить.
— Я домой хочу!
— Скоро поедем. А сейчас давай кушать.
— Я не хочу эту гадкую кашу. Я хочу тортик! — Даня начинает капризничать. Каша и правда ужасная, но своей едой ребенка пока кормить не разрешают.
— Давай так, если ты съешь эту кашу, я дам тебе вкусное печенье.
— Нет. Не буду! — надувает губы мой мальчик. Характером он весь в меня! Поэтому жаловаться здесь бессмысленно. Если сказал, что не будет, спорить бесполезно.
— У меня есть другое предложение! — вдруг раздается за моей спиной.
— Папа! Я не хочу есть кашу! — капризно.
— Я ее тоже не люблю, но готов разделить с тобой эту участь, — вздыхает Леша. — Как настоящий мужчина. Ты же мужчина?
— Да!
— Ты когда вырастешь, в армию пойдешь?
— Наверное.
— Вот! А там кормят кашей, знаешь почему?
— Почему?
— Потому что от нее появляются силы и здоровье!
— Правда? — ведется Даня.
— Да, — уверяет Леша. — Ты гулять хочешь?
— Да!
— Поешь кашу, пойдем гулять!
— Да! Но ты обещал мне помочь, — хитро прищуривается Даня.
— Конечно, помогу. Я тоже съем несколько ложек. Но тебе оставлю больше
— Почему? — кривится.
— Смотри! — Леша подает малышу руку, поднимает рукав, обращая внимание на крепкие руки. — Потрогай!
Даня озадаченно пальчиками пробует на прочность его бицепс.
— Хочешь такие?
— Да!
— Тогда ешь кашу!
— А сколько нужно съесть? — обреченно.
— Пока одну порцию.
— А потом?
— А потом — как доктор скажет.
— А ты сколько съел?
— Много. Но дело не только в каше. Нужно заниматься физкультурой, а для этого нужны силы, и каша эти силы дает. Понял?
— Кажется да. А без каши нельзя?
— Сегодня нет.
— Ну хорошо, — вздыхает малыш. — Давай свою кашу.
Я в шоке. Сын ест совершенно невкусную овсянку. Мне его даже жалко. Но он справляется.
Леша тепло смотрит на ребенка, у меня щемит внутри. Слезы подступают к глазам. Чувствую, как меня за руку берет сильная мужская ладонь. От этой молчаливой поддержки слезы срываются из глаз.
— Мама, ты почему плачешь?
— Нет, мой золотой, все в порядке. Я просто рада, что ты поправляешься.
— А вы с папой помирились?
— Да. Теперь мы будем жить мирно и весело! — уверяет Леша.
— Круть! — радуется малыш, а я вижу по взгляду Алексея, что для него общение с сыном тоже не дается легко. Он трепетно сжимает детскую ладонь, а Даня вдруг бросается ему на шею.
— Папа, я так рад, что вы помирились! Я так ждал тебя! Спасибо!
Все. Я реву. Леша тоже прикрыл глаза, отчаянно пытаясь скрыть бушующие чувства. И только наш малыш светится от неподдельный детской радости. Это непередаваемые эмоции. По силе похожие на те, когда мне впервые положили ребенка на грудь. Тогда тоже переполняло счастье, но чего-то не хватало. Точнее кого-то. Его, моего мужчины рядом. Сейчас этот недостаток исправлен, я впервые за долгое время чувствую себя целой и счастливой!
***
Сегодня мы забираем Даню домой. Это очень волнительно. Прошедшие несколько дней не дались нам легко. Я чувствовал сомнения Синички, пытался ее успокоить, но пока не смог победить их до конца.
