Он приподнимает бровь.
— Почему ты так на меня смотришь?
— Тебе не нравится, когда люди узнают о твоей известности?
— Как-то не привык расхаживать по улице и объявлять о себе каждому встречному.
В голове начинает складываться некая картина. Или мне просто кажется?
— Подожди. Значит, ты намеренно используешь в публичных форумах фотографию отца?
Губы растягиваются в медленной улыбке. Крис доедает остатки первой пиццы и кивает на вторую коробку:
— Еще?
Ставлю тарелку на стол.
— Пока рано. Но ты не ответил на вопрос.
Он тоже придвигается к спинке дивана, поворачивается ко мне и с сокрушенным видом трет подбородок.
— Виноват. Порой со мной случаются казусы подобного рода. — Он подмигивает. — А что, одурачил, да?
— На фотографии твой отец выглядит лет на сорок с небольшим, и я решила, что ты просто рано повзрослел.
— Иными словами, одурачил!
Поджимаю губы и признаю поражение:
— Одурачил.
Смотрим друг на друга. Легкомысленное настроение испаряется, и воздух густеет от взаимного притяжения, ни в малейшей степени не удовлетворенного, а, напротив, распаленного жаркой встречей возле стеклянной стены. Сижу, рассматриваю Криса и в уме перебираю то, о чем уже не раз думала раньше. Да, он и в самом деле беззаботен и забавен, но при этом отнюдь не прост. Тщательно и умело скрывает все, что не хочет мне показывать. Этот человек намного сложнее, чем кажется поначалу, а потому вызывает острое желание узнать его лучше и хотя бы в первом приближении понять, какие секреты таятся за неотразимой внешностью и обаятельными манерами.
Перевожу взгляд на руку, где красуется разноцветный дракон. Придвигаюсь ближе, нога случайно касается его ноги. Электрический разряд тут же пронзает меня насквозь.
С трудом сглатываю, вытягиваю руку и осторожно притрагиваюсь к татуировке. Чувствую, как сокращаются выпуклые мускулы, и горжусь собственной властью.
Медленно поднимаю глаза и натыкаюсь на раскаленный взгляд.
— Очень красиво и… сексуально. — Сама удивляюсь той легкости, с какой вылетают слова. Ненавижу флиртовать, но с Крисом все получается как-то иначе, чем с другими.
— Очень рад, что ты так считаешь.
Веду ладонью вниз по руке, и он ловит мои пальцы, как будто хочет продлить прикосновение.
— А почему дракон?
— Потому что дракон воплощает силу и богатство — два качества, о которых я мечтал с ранней юности.
— Уже тогда деньги и могущество много для тебя значили?
— Да.
Снова хочу спросить почему, но вопрос кажется слишком нескромным.
— А сейчас?
— Сейчас я получил и то, и другое. Главное, что в результате приходит уверенность в себе.
Думаю о том, как он использовал свою силу в противостоянии с Комптоном, вспоминаю его темную сторону, с которой столкнулась сегодня. Он любит власть не абстрактно, как Марк, а применительно к собственной жизни.
— Первыми моими картинами были как раз драконы. Храню их в личной коллекции; ни одной не продал и даже ни разу не выставлял.
— Они здесь? — загораюсь я. — Так хочется увидеть!
— В Париже.
— О! — Да, конечно. Настоящий его дом в Париже. Снова смотрю на руку. — Мастер очень талантлив.
— Это она. Но действительно талантлива.
Горло сжимается. Значит, это выдающееся произведение на его теле создала женщина и, наверное, вдохновила тем самым на собственное творчество.
Крис нежно проводит ладонью по моим волосам, и я с трудом сдерживаю дрожь.
— Что ты хочешь узнать?
Кто она такая. Хочу все узнать о ней.
— Расскажешь то, что сочтешь нужным.
Во взгляде мелькает удивление.
— Ты всегда неожиданна, Сара Макмиллан.
— И ты тоже, Крис Мерит.
Голос смягчается:
— Татуировку сделала близкая подруга, которая помогла мне пережить трудные времена.
Сама не знаю, почему стараюсь не дышать.
— Она осталась в прошлом, — добавляет Крис. — А ты в настоящем, здесь и сейчас.
Медленно, с трудом выдыхаю. Наверное, он имеет в виду что-то хорошее, но слова «здесь и сейчас» настораживают. Понятия не имею, почему они меня тревожат, почему в животе завязывается тугой узел. В жизни всегда имеет значение только то, что происходит здесь и сейчас. Я слишком много думаю. Не хочу думать! Забираюсь к Мериту на колени, а он устраивается основательнее и откидывается на спинку дивана. Храбро сажусь верхом и кладу ему руки на плечи.
— Итак, сейчас я здесь. Что собираешься со мной делать?
Несколько долгих секунд Крис сидит неподвижно. Не прикасается, но излучает обжигающее напряжение. Отсутствие реакции заставляет смутиться — впервые за вечер.
Вдруг пальцы сжимаются вокруг моей шеи и заставляют склонить голову. Губы оказываются возле губ.
— Знаешь, что случится, если разбудишь дракона? Сожжет заживо. Играешь с огнем, детка!
Глажу его по щеке и мгновенно забываю о недавнем смущении.
— О чем бы ты ни говорил, все равно не боюсь. Думаю, пытаешься меня отпугнуть потому, что боишься сам.
Он запускает пальцы в мои волосы и с грубой силой удерживает меня в неподвижности.
— И это все? — спрашиваю, шокированная собственным стремлением к большему, к тому, что скрывается в глубоком омуте неизведанного. Мне совсем не страшно. Я возбуждена до предела и готова на все.
Он смотрит требовательно, жестко, властно.
— А я-то считал тебя примерной маленькой учительницей!
— Ты меня развращаешь, — заявляю без тени сомнения, — и мне это нравится.
Не успеваю договорить, как он жадно овладевает моим ртом и принимается целовать с необузданной, огненной страстью. Познаю его темную сторону — ту, которую мечтаю изведать, которой он сам так боится. Неудержимо стремлюсь проникнуть в тайну. Может быть, он прав. Может быть, я действительно играю с огнем, но остановиться уже не могу. Знаю, что вопреки голосу разума буду провоцировать его до тех пор, пока он не раскроет все свои мрачные секреты.
Тону в поцелуе, со стонами схожу с ума от диких игр его языка. Ладони скользят по спине, рубашка задирается, а я лишь с готовностью поднимаю руки и позволяю ее стащить. Не успеваю опустить, как грудь уже оказывается в его ладонях. И вот уже мягкие губы ласкают, дразнят, тревожат соски. Запускаю пальцы в светлые взъерошенные волосы Криса, и он поднимает глаза. Смотрит, не переставая рисовать на груди влажные круги. От наслаждения закусываю губу; он тут же отвлекается и лижет едва заметный след.
Ладонь его снова скользит по моей шее. Ему нравится держать меня в плену. Очень нравится. И мне, кажется, тоже.
