– Я не замужем, потому что рядом со мной чертовски сложно удержаться. Впрочем, я уже это говорила.
– Ха. Очень удобное объяснение.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Рядом с тобой очень легко удержаться, Эмма. – И то, что Стоун все еще был рядом, служило тому подтверждением. – Просто ты начинаешь тревожиться, суетиться, зажиматься и всех от себя отпугиваешь.
– Стоун…
– Эмма, – произнес он, подражая ее сердитому тону, и взялся за ее промокший насквозь, прилипающий к телу свитер.
Эмма ударила его по рукам, но он не остановился и принялся расстегивать маленькие жемчужные пуговки.
– Так, – дрожащим голосом произнесла Эмма, прикрывая грудь руками. – Все зашло слишком далеко.
– Совершенно определенно. – В глазах Стоуна плясали озорные искорки, и в то же время в них читалась решительность и удивившее Эмму обожание. – Хотя теперь я начинаю понимать, что доктор Зло не так уж холодна, как кажется.
Едва не поперхнувшись, Эмма рассмеялась.
– Доктор Зло?
– Ну или доктор Злобная Решимость. Так лучше?
Он подошел ближе и хрипло прошептал:
– Мне нет никакого дела до того, что ты отпугиваешь мужчин, Эмма. Или до того, что я для тебя слишком нетороплив. А еще мне нет никакого дела до того, что мы безумно раздражаем друг друга, но даже в таком состоянии умудряемся воспламенить друг друга и горим жарче, чем костер в июльский день. Ты ранена. Ты знаешь, что я это вижу и не уеду до тех пор, пока не узнаю, насколько все серьезно.
Эмма еще некоторое время смотрела в глаза Стоуна и, заметив горящее в них упрямство, которое могло потягаться с ее собственным, испустила глубокий вздох. Хорошо. Она подняла руки и сняла с себя свитер, закусив нижнюю губу при очередной вспышке боли.
Стоун опустил глаза, и хотя он не произнес ни слова и не сделал ни одного движения, Эмма едва не свалилась на пол, растаяв точно масло под его источающим жар взглядом.
Она тоже опустила глаза.
Ее шелковая блузка промокла и облепила тело, став полупрозрачной.
Еле слышно вздохнув, Стоун положил руки на талию Эммы. Прикосновение было легким и нежным.
– Ну и как нам проверить, не сломала ли ты ребро?
– Не думаю, что я что-то сломала.
– Значит, тебе нужен лишь пластырь.
Эмма заглянула в смеющиеся глаза Стоуна.
– По крайней мере, тебе не придется делать мне укол. Не хотелось бы, чтобы ты упал в обморок.
– Ха-ха. – Пальцы Стоуна перекочевали на пуговицы и начали их расстегивать. – Давай посмотрим, что с тобой случилось.
В смотровой внезапно повисла тишина, прерываемая лишь учащенным дыханием Эммы, которое она почему-то не могла контролировать.
Дыхание Стоуна тоже нельзя было назвать спокойным. Оно стало прерывистым, едва костяшки пальцев коснулись обнаженной кожи Эммы. Он стянул блузку с ее плеч, провел длинным, загрубевшим от работы пальцем по одной ключице, потом по другой, где уже начал проявляться кровоподтек.
– Господи, Эмма.
Стоун присел на корточки, чтобы осмотреть ее ребра и живот. Он положил руку на бедро Эммы, чтобы удержать равновесие. Невинное прикосновение напомнило ей о вчерашней ночи, проведенной в доме Стоуна…
– Досталось тебе. – Стоун выпрямился, провел пальцем по плечу Эммы и опустил лямку бюстгальтера.
– Стоун.
– Ты позаботилась обо мне, когда я был ранен…
– Да, – кивнула Эмма. – Даже несмотря на то что ты солгал относительно тяжести своих ран.
– Признайся, тебе нравилось считать меня ленивым бездельником-скалолазом.
– А ты считал, что тебе удастся закрепить за собой такой имидж?
Стоун улыбнулся.
– Ты становишься такой высокомерной, когда пытаешься доказать свою правоту. Думаю, все дело в нью-йоркском акценте.
– Я родом отсюда.
Улыбка Стоуна померкла.
– Да, верно.
– И, кстати, я оказала тебе помощь, потому что это моя работа.
– Знаю. Но это и моя работа тоже. Оказывать помощь людям.
Эмма заглянула в глаза цвета малахита, такие ясные, спокойные и решительные, которыми она так восхищалась.
– Уже начинают появляться синяки, – тихо произнес Стоун. – Так что давай сделаем что должны.
– Все не так плохо, как кажется. – Эмма не могла пошевелить руками, так как они были скованы съехавшей до локтей блузкой. Но, наверное, так было лучше, ибо она испытывала непреодолимое желание крепко обнять Стоуна. Он дотрагивался до нее своими теплыми руками, напоминая о том, чем они могли бы заняться. И не важно, что сейчас эти прикосновения не имели чувственного подтекста. Тело Эммы все еще не могло забыть об ощущениях прошлой ночи.
Оставив одну руку на плече Эммы, Стоун приложил другую к ее животу, вздымающему и опускающемуся слишком часто.
– Здесь синяки не такие серьезные.
Приятно слышать. Хотя Эмма не ощущала боли теперь, когда руки Стоуна касались кожи, а губы находились так близко от груди.
– Рентген, – нарушил звенящую тишину глухой голос Стоуна. – Вот что тебе нужно.
Накинув на плечи блузку, Эмма оттолкнула его и направилась к рентгеновскому аппарату, располагавшемуся дальше по коридору. Она включила его и приготовилась сделать снимок.
– Я справлюсь.
– Мне все равно придется нажать на кнопку, до которой не дотянешься ты.
Тоже верно. Эмма показала Стоуну, что нужно делать, а потом повернулась к нему спиной и скинула блузку. Терять было нечего, ведь он уже видел ее обнаженной. Да что там – целовал каждый дюйм ее тела.
Они оба промокли и замерзли, но Эмма не чувствовала холода под обжигающим взглядом Стоуна. Она встала перед аппаратом, остро осознавая собственную наготу, в то время как Стоун оставался одетым.
Спустя пять минут они стояли рядом и изучали снимки.
– Ничего не сломано, – хрипло произнесла Эмма.
– Как будешь лечиться?
– Прикладывать лед и отдыхать.
Стоун подождал, пока она выключит рентген, а потом положил ладони на ее бедра и развернул лицом к себе.
– Что? – выдохнула Эмма и слегка напряглась, как если бы готовилась защищаться.
Бедняжка. Она не знала, как с ним быть, что чувствовать, что думать. Стоуну знакомы были эти метания.
– Меня не покидает ощущение, что наши методы лечения очень схожи.
Губы Эммы изогнулись в улыбке.
– Ты, насколько я помню, не очень-то охотно следовал моим назначениям.
– Я старался. Просто у меня не было времени на отдых и лед. Но сейчас оно у меня появилось. – Взяв Эмму за руку, Стоун отвел ее на кухню и направился прямиком к холодильнику, из которого достал пакет со льдом.
Подняв его над головой, Стоун направился к Эмме, но та со смехом попятилась.
– О нет.
Стоуну нравилось, как она смеется. От этого выражение ее лица становилось мягче, вся она становилась мягче. Хотя она нравилась ему и напряженной. И если уж на то пошло, Эмма Синклер нравилась ему любой. Стоун взвесил на руке пакет со льдом и вскинул бровь.
