– Я и сама могу приложить лед, – произнесла Эмма.
– О, у меня есть опыт, и, поверь, ничего забавного в этом нет. – Он подошел ближе.
Эмма вновь попятилась и уткнулась в столешницу. Стоун уперся рукой в стену.
– Сдвинь в стороны. – Он указал на блузку.
– Ты и так уже видел достаточно.
Стоун уперся в стену другой рукой, зажав Эмму между столешницей и собой.
– Дорогая, мне и сейчас открывается прекрасный вид.
Эмма опустила глаза.
Они стояли так близко, что от этого движения ее голова уткнулась в грудь Стоуна. Эмма сразу поняла, что он имеет в виду. Одетая во все еще мокрую и прозрачную блузку, она была все равно что обнажена.
Закатив глаза, Эмма выхватила из рук Стоуна пакет со льдом, приложила его к груди и судорожно втянула носом воздух.
Стоун улыбнулся.
– Нравится?
Он вновь опустил глаза и, увидев, как напряглись соски Эммы, тяжело вздохнул.
– Очень.
– А вот я совсем не наслаждалась зрелищем, когда ты лежал на столе в смотровой.
– Неудивительно. Я ведь был покрыт грязью и кровью. Но готов поспорить, ты думала обо мне.
Эмма закусила нижнюю губу в попытке сохранить серьезное выражение.
– Ну же, признайся. Ты думала обо мне.
Однако в ответ Эмма лишь округлила глаза. Что, впрочем, было равносильно признанию. Они стояли очень близко, их взгляды встретились, и Эмма улыбнулась. На губах Стоуна заиграла ответная улыбка. Но потом вся его веселость внезапно улетучилась.
Пакет со льдом выпал из рук Эммы. Их со Стоуном бедра соприкоснулись. Его руки легли на ее талию. Ее – скользнули по его груди. Они смотрели друг на друга.
Не улыбаясь.
И даже не дыша.
Стоун сжал пальцы, которые потом скользнули по изящной спине Эммы. Одной рукой он схватился за ткань ее блузки, а вторую погрузил в волосы. Эмма задрожала, но Стоун знал, что это не от холода.
– Мы все еще играем в доктора?
– Я в игре. И думаю, что нужно осмотреть тебя более тщательно.
– Ты уже сделал это.
– Проверить не помешает. – У Эммы перехватило дыхание, когда Стоун прижал ее к себе, стараясь не задеть больное место. – Начну с губ.
Эмма приоткрыла рот и облизала пересохшие губы. Так она иногда делала, когда сильно волновалась.
О да, Стоуну нравилось, когда она чувствовала себя неловко. Эмма теряла над собой контроль, и в такие моменты Стоун обожал за ней наблюдать. Она не всегда понимала, что делать, когда терялась.
Эмма принялась беспокойно переминаться с ноги на ногу и закусила нижнюю губу, отчего возбуждение в теле Стоуна достигло своего предела.
– Подойди ближе, – тихо приказал он.
– Если я подойду ближе, мне придется дышать выдыхаемым тобой воздухом.
– Как раз то, что доктор прописал. – С этими словами Стоун накрыл губы Эммы своими.
О да. Вот о чем он не переставал мечтать с тех самых пор, как она ушла из его спальни прошлой ночью. Черт, он не переставал мечтать об этом с самой первой их встречи.
В отличие от ума и взгляда, которые оставались острыми точно бритва, губы Эммы были мягкими.
А еще теплыми.
Сладкими.
Податливыми.
На какое-то благословенное мгновение она растворилась в стоящем рядом мужчине.
О холоде и мокрой одежде было забыто, поскольку их тела выделяли столько тепла, что ими можно было на протяжении целого года согревать маленькую страну.
Пальцы Эммы вцепились в ткань рубашки Стоуна, а затем ее руки скользнули вверх по его груди и обвили шею. Она держалась за него так, словно он давал ей что-то, чего она не могла получить от кого-то другого и в чем отчаянно нуждалась.
И Стоун готов был дать ей это.
А потом Эмма вдруг оттолкнула его от себя и вышла из кухни.
Стоун последовал за ней. И Эмма знала, что так будет. Она слышала скрип его мокрых кроссовок, когда миновала кабинет и открыла дверь кладовки. По размерам кладовка была почти такой же, как и кабинет, и Эмма не глядя протянула руку, чтобы взять с полки спортивный костюм.
Да, именно поэтому ее кожу покрывали мурашки. Она просто замерзла.
Когда над ее головой вспыхнула маленькая лампочка, Эмма обернулась.
В дверях кладовой стоял Стоун. Эмма намеревалась переодеться в темноте. Хотя какого черта? Он ведь и так уже все видел. Эмма стащила с себя блузку и поймала на себе взгляд Стоуна, который не только обжигал, но и излучал такое обожание, что она попятилась, пока не уперлась спиной в бог знает чем забитый шкаф.
Стоун подошел к Эмме, осторожно отодвинув в сторону поставленные друг на друга коробки. Из-за его присутствия и без того небольшая кладовая показалась совсем тесной. И становилась все теснее с каждым мгновением.
Стоун забрал из рук Эммы вещи и отложил в сторону.
– Эй, – запротестовала она. – Я тут переодеваюсь.
Стоун расстегнул бюстгальтер и, окинув взглядом то, что под ним скрывалось, испустил вздох восхищения.
– Стоун…
– Ты ранена. И я хочу унять боль с помощью поцелуев. – С этими словами он накрыл грудь Эммы губами. Его пальцы ласкали ее подрагивающий живот, пока язык танцевал вокруг тугого соска. Стоуну потребовалось всего несколько секунд, чтобы заставить Эмму сгорать от желания. Он расстегнул ее брюки, и они упали к ногам.
– Там я не ранена.
– Я не знаю этого наверняка. – Подцепив пальцем трусики, он спустил их и тут же застонал от восхищения. – Господи, ты только взгляни на это.
– Я…
Эмма осеклась, когда Стоун осторожно приподнял ее и посадил на пластмассовый ящик с крышкой.
– Мне необходимо осмотреть тебя более внимательно.
Эмма была полностью обнажена, а он – нет.
– Эта штука чертовски холодная.
Стоун улыбнулся.
– Я тебя согрею. – В подтверждение своих слов он опустился перед Эммой на колени, просунул свои теплые ладони под ее ягодицы и запечатлел поцелуй на внутренней поверхности бедра. – Пока ран не вижу…
О господи! Эмма прошептала его имя, и звук собственного голоса показался ей незнакомым. Она понятия не имела, как может так хотеть Стоуна здесь, в кладовке, и все же безумно хотела его. Почувствовав поцелуй на другом бедре, Эмма издала умоляюще-хныкающий звук и теперь наблюдала за тем, как он устраивается поудобнее, чтобы ласкать ее языком.
Парочка томительно-неспешных прикосновений, и Эмма ощутила нарастающее внизу живота напряжение. Теперь в бешено вращающемся вокруг нее мире якорем служили лишь волосы Стоуна, в которые она вцепилась пальцами.
– Стоун…
– С тобой все будет хорошо. Ты знала, как божественна на вкус? – пробормотал Стоун, продолжая толкать Эмму к краю пропасти и удерживая ее от падения лишь с помощью шелковистых прикосновений горячего языка. Прошло всего две минуты, а Эмма уже судорожно ловила ртом воздух, выдыхая имя Стоуна.
