Он пожимает плечами и идет дальше, указывая на татуировку спартанца со щитом и обнаженными мечами на другой руке.
— Это вполне объяснимо. Мои римские корни. — Он прижимает руку к груди. — И это тоже. Это фамильный герб Моретти. Наверное, это моя собственная интерпретация. Я добавил черепа и детали двигателя.
Теперь, приглядевшись повнимательнее, я вижу механические элементы. Черепа словно смеются и выглядят жутковато. Из промежутков между ними распускаются разные цветы: красные, синие и зеленые — единственные всплески цвета в черных узорах.
— Паутина у меня на локте, — говорит он, поднимая руку и немного печально хмурясь. — Получил это в колонии для несовершеннолетних. А это, — говорит он, проводя пальцем по чешуйчатому хвосту существа, обернутому вокруг его тела. — Повелитель северного ветра, Багамут.
— Необычное название.
— Из арабской мифологии. Присвоено незаконно, но кому какое дело. Он знаменосец для слабых и угнетенных. Надежное убежище. Кроме того, не прогибается, — говорит он, ухмыляясь. — Он довольно крутой парень, и вершит правосудие, если ты облажаешься.
— А где его остальная часть?
Изогнутая бровь Алекса поднимается еще выше, когда он оборачивается. Там, между лопатками, вытатуирована передняя половина красивого, мрачного на вид дракона —замысловатая, с завитушками, но невероятно мужественная. Над драконом темными старыми буквами написано слово «Бесстрашный».
— Как и ты, да? Бесстрашный, — говорю я.
Алекс поворачивается, наклоняет голову вперед и опускает подбородок на грудь. Он вздыхает, оборачивая руки вокруг меня. Прислонившись к нему лбом, мы долго стоим так, пока Алекс мягко не шепчет в темноту:
— И близко не такой бесстрашный, как ты. Отведи меня в постель, Argento. Я хочу обнять тебя.
Глава 22.
«У него в голове полный п*здец, как и у его матери. Маленький придурок. Если я сейчас же не обуздаю это дерьмо, то в один прекрасный день он кому-нибудь навредит, вот увидишь. Да, да, не волнуйся. Если ремень не поможет, то мой кулак точно сработает».
Я резко просыпаюсь, сбитый с толку. Секунду назад плакал в чулане, слушая, как Гэри говорит своему брату, какой я никчемный, мерзкий маленький кретин. А теперь лежу в коконе блаженно мягкой постели, глядя в лицо самой красивой девушки, которую когда-либо видел.
Сильвер все еще спит. Ее распущенные волосы веером рассыпались вокруг лица, золотистые и теплые в раннем утреннем свете. Губы слегка приоткрыты. Ресницы у нее такие длинные, что лежат на верхней части скул. Судя по безмятежному выражению ее лица, сны, мелькающие в подсознании, совсем не похожи на мои, и я этому рад.
Никогда не говорил ей об этом, но спустя три секунды после встречи с Сильвер, я поклялся себе, что заставлю Джейка и всех остальных, кто приложил руку к тому, чтобы причинить ей боль, заплатили за это. Уже придумал несколько уникальных и интересных способов сделать так, чтобы это произошло, даже с теми обещаниями, которые я дал Сильвер, связав себе руки. Но все это не имеет значения, если не смогу защитить ее от монстров, даже если они придут к ней во сне. Там я не смогу держать ее в безопасности, и это вызывает тошноту в гребаном желудке.
Она шевелится, уютно устраиваясь под одеялом. Ее глаза остаются закрытыми, но я знаю, что она проснулась.
— Алессандро Моретти, ты умеешь обращаться с кофемашиной? Или ты больше для украшения? — бормочет она.
Я улыбаюсь. По-настоящему улыбаюсь. Может быть, это легче, потому что она не может видеть меня с закрытыми глазами, но это кажется чем-то естественным, нормальным, а не какой-то брешью в моей защите.
— Да, — шепчу я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в лоб. — Я знаю, как управляться с кофемашиной. Сейчас вернусь.
Она стонет, тянется за мной, хватает меня за руку, когда я вылезаю из постели. Я смеюсь себе под нос всю дорогу вниз по лестнице и в кухню. Без огня, горящего в гостиной, здесь чертовски холодно. Надо было одеться перед тем, как спуститься вниз, но черт с ним. Как только я получу немного кофеина для Сильвер, то планирую вернуться в постель и остаться там с ней на все утро. Я уже отработал свою смену в баре, так что мне не нужно быть где-то еще.
Требуются капсулы для кофемашины, и, порывшись во всех шкафах и ящиках, какие только попадаются мне на глаза, я, в конце концов, нахожу их в холодильнике. Наполняю запас воды в машине и стою, упершись руками в кухонную стойку, когда тонкая струйка черного золота начинает литься в кружку. Она наполнилась только на половину, когда я слышу рокот мотора, приближающегося к дому. Моментально встревожившись и мгновенно осознав, что я наполовину голый, выглядываю из кухонного окна, чтобы посмотреть, кто мог приехать сюда в этот утренний час.
Мне не нужно долго ждать. Серебристый фургон вырывается из-за деревьев, направляясь к хижине, и меня пронзает тошнотворное чувство прямо в живот. Чеерт. Я узнаю этот фургон. В последний раз видел его, припаркованным на подъездной дорожке Париси, когда отъезжал от их дома. Это та самая машина, на которой Сильвер ездила с братом на футбольную тренировку.
— Сильвер! — Кричу я.
Из фургона вылезает женщина. Волосы у нее того же цвета, что и у Сильвер, и черты лица очень похожи. Она еще очень молода. Моложе, чем я ожидал, но это явно мама Сильвер. Я уже собираюсь выскочить из кухни и помчаться вверх по лестнице в поисках своей одежды, пытаясь сообразить, как объяснить, какого хрена здесь делаю, наедине с ее дочерью, и почему, черт возьми, думал, что мне сойдет с рук ее осквернение, когда смотрю, как женщина вылезает из машины. Она падает в грязь, опускается на колени, потом приземляется на задницу, и она... она плачет.
Бл*дь. Бл*дь, бл*дь!
Я выскакиваю за дверь и бегу к ней, прежде чем успеваю оценить ситуацию или решить, разумно ли это вообще. Женщина поднимает голову, но я вижу, что на самом деле она меня не видит. Громкий, мучительный всхлип эхом отдается среди деревьев. Ее лицо — это гримаса боли.
— Миссис Париси? Черт, Миссис Париси, вы в порядке? Вы ранены?
Я похлопываю ее по плечам и рукам, пытаясь понять, не ранена ли она, но та резко отстраняется от меня, сворачиваясь в клубок. Ухххх... дерьмо. Я в растерянности. Делаю единственное, что приходит мне в голову — подхватываю ее на руки и поднимаю из грязи. Она даже не ставит под сомнение тот факт, что странный полуголый парень несет ее в ее же собственную хижину. Миссис Париси обвивает руками мою шею и прижимается ко мне, пока я несу ее вверх по ступенькам, пинком распахивая дверь, которая почти закрылась за мной, когда я выбежал наружу.
— Сильвер!
В гостиной я осторожно укладываю женщину на диван, и она снова сворачивается в клубок, рыдая так, что у меня внутри все переворачивается, и мне хочется оторвать себе уши.
«Мама, почему ты плачешь? Все в порядке. Все будет хорошо. Мамочка. Мамочка!»
На лестнице послышались громкие шаги. Сильвер прибывает в вихре паники, ее волосы торчат в разные стороны, одета в майку и крошечные шорты. Мы представляем из себя довольно странную картину, но похоже, что мама не обращает на это никакого внимания. Ее глаза плотно зажмурены, рот опущен вниз в маске страдания. Сильвер бросает на меня растерянный, испуганный взгляд, а я просто стою, оцепенев, не зная, что сказать.
Она бросается к маме и с громким стуком падает на колени, не сводя с меня глаз.
— Что, черт возьми, случилось?
— Я не знаю. Она очень быстро подъехала, и когда вышла уже была такой.
— Черт возьми, мам. Мама, что происходит? — Сильвер пытается взять женщину за руки, но она слишком истерична, чтобы позволить это.
— Она... ушла... — выдавливает она. — Она, черт возьми... ушла. Она мертва, Сильвер. Она, бл*дь, мертва.
Короткая вспышка замешательства появляется на лице Сильвер, а затем заявление ее мамы внезапно обретает смысл, потому что я наблюдаю, как ее осенило.
