Он покачал головой.
— Скорее всего, эндометриоз нарушил бы фертильность полностью.
Весь мой мир замер. Слезы полились сплошным потоком, пока я впитывал его слова. Мне нужно несколько минут. Я опустил голову и сделал несколько глубоких вдохов. Стид сжал мое плечо. Боль в груди была не похожа ни на что, что я когда-либо испытывал в своей жизни. Я мгновенно почувствовал потерю детей, которых мы еще даже не успели родить. Когда я, наконец, смог говорить, я сосредоточился на докторе.
— Знает ли… знает ли она? Знает ли она о гистерэктомии? Ей сказали перед операцией?
— Нет, она не знает. Она была без сознания. Решение было принято, как только мы увидели степень повреждения.
Закрыв глаза, я прогнал желчь из горла.
Голос Мелани заставил меня сосредоточиться.
— О боже, все, чего она когда-либо хотела — это иметь детей.
Доктор с сочувствием посмотрел на Мелани.
— Всегда есть возможность усыновления, но вашей дочери понадобится помощь. — Он снова посмотрел на меня. — У нас есть несколько замечательных психотерапевтов, которых мы можем порекомендовать.
Стид снова положил руку мне на плечо. Этот простой жест придал мне сил, в которых я так нуждался.
— Спасибо.
Доктор кивнул, затем сказал:
— Я говорю и о вас, мистер Тернер.
— Спасибо, доктор Андес. Она… больше нигде не пострадала?
— У нее сильное растяжение запястья, но переломов нет.
— Запястье? — я был в шоке.
Он торжественно кивнул.
— Несколько царапин и синяков, да. Травма живота была основной причиной того, что ее доставили по воздуху и срочно прооперировали. Других внутренних кровотечений или повреждений нет. Если бы предмет вошел выше, он повредил бы ее кишечник и желудок и, возможно, убил бы.
Я провел рукой по волосам.
— Слава богу, что не выше, — пробормотал я. Как бы мне ни было больно потерять возможность иметь детей с Вайелин, но потерять ее саму было бы гораздо хуже.
— Слава богу, что все обошлось без серьезных последствий, — сказал Джон, и Мелани кивнула головой.
— Как бы я ни ненавидел то, что произошло, могло быть и хуже, — добавил Стид.
— У Вайелин не было травм головы, и это очень хорошая новость. Ее должны вывезти из операционной в ближайшие полчаса, затем она немного побудет в реабилитационном отделении, а потом ее переведут в обычную палату.
— Спасибо, доктор Андес, — сказал Джон и пожал руку доктору.
После того, как я поблагодарил Бога за то, что Он не дал Вайелин умереть, пришел гнев.
— Я рад, что Бог не забрал у нас Вайелин. — Покачав головой, я уставился на всех. — Я не понимаю, почему Он забрал у нее это?
Мелани встала.
— Джонатан, почему бы нам не прогуляться и не подышать свежим воздухом.
Я шагнул к матери Вайелин.
— Это была огромная ее мечта. Мы оба хотели ребенка. Почему Он должен забрал его у нее?
Слезы катились по щекам Мелани. Она взяла меня за руку.
— Пожалуйста, извините нас.
Доктор Андес кивнул, и мы с Мелани пошли к лифту.
— Здесь есть внешний дворик или уединенное место?
Мы стояли у информационной стойки.
— Да, если вы выйдете через эти двери и пойдете по светло-зеленой дорожке, она приведет вас в молельню на открытом воздухе.
— Спасибо.
Я позволил вести себя по тропинке. Моя голова приказывала моему сердцу быть сильным. Быть готовым помочь Вайелин пройти через это, но я также чувствовал, что Бог вырвал у меня мечту.
Зайдя за угол, мы подошли к небольшому саду со скамейками. Мелани отпустила мою руку и подошла к той, что стояла рядом с фонтаном.
— Я не понимаю, почему Бог так поступил, — снова сказал я.
Мелани присела рядом со мной.
— У Него есть причина, и тебе нужно выпустить гнев, Джонатан, пока Вайелин не увидела его в твоих глазах. Потому что первое, о чем она будет беспокоиться, это то, что теперь, когда она не может иметь детей, ты уйдешь.
Мне показалось, что кто-то ударил меня по животу.
— Что? Я никогда не брошу ее. Никогда.
Мелани взяла меня за руки.
— Хорошо. Это то, что я хочу услышать от тебя, и я хочу, чтобы ты пообещал мне, что, как бы тяжело тебе ни было, ты не позволишь ей оттолкнуть тебя.
Нахмурив брови, я уставился на нее.
— Что?
— Она будет отталкивать тебя, и мне нужно, чтобы ты был готов к этому.
— С чего бы ей меня отталкивать?
Мелани опустила глаза и вытерла слезы.
— Скажи мне, почему ты любишь мою дочь, Джонатан.
Я вздохнул.
— С чего мне начать? Она любит меня, она заставляет меня чувствовать себя цельным, она весь мой мир. Это причина, по которой я чувствую, что Бог отправил меня на эту землю. Она заставляет меня смеяться. Делает меня счастливее, чем я… чем я… чем я… — Зарывшись лицом в ладони, я начал плакать. Мелани обхватила меня руками и крепко прижала к себе. — Она делает меня счастливее всех на свете. И она пугает меня до смерти. — Мы оба нервно рассмеялись. — Она единственная женщина, которая будет владеть моим сердцем. Нет ничего, чего бы я не сделал, чтобы сделать ее счастливой.
Отстранившись, Мелани улыбнулась.
— Я на сто процентов уверена, что моя дочь чувствует то же самое, но первое, что она подумает, что она не может дать тебе ребенка.
— Мне все равно.
— Может быть, не сейчас, но в ее сознании, в какой-то момент ты это сделаешь. Я хочу, чтобы ты был готов к этому, когда это случится, и боролся… боролся сильнее, чем когда-либо прежде.
Я кивнул. В глубине души я знал, что нам обоим придется пройти через это. Сейчас меня волновала только Вайелин. Все остальное должно было решиться само собой. Я знал, что если мы будем друг у друга, то сможем пройти через все.
— У нас все будет хорошо. Мы будем рядом с ней и сделаем все возможное, чтобы помочь ей исцелиться физически и эмоционально.
Мелани слабо улыбнулась мне, и в этот момент в садике появились остальные члены семьи Паркер.
Они бросились к нам, и я прошептал:
— С нами все будет хорошо.
ГЛАВА 29
Вайелин
Открыв глаза, я оглядела комнату. На кресле, откинув голову назад, с закрытыми глазами сидел Джонатан. Я не была уверена, бодрствует он или спит. Слева от меня рядом с моей кроватью сидела мама, положив голову на руку и закрыв глаза.
Сделав глубокий вдох, я снова посмотрела на Джонатана.
— Джонатан… — прошептала я.
Его глаза открылись, и он тут же подошел ко мне.
— Эй, малыш. Я здесь.
— Что случилось? — спросила я, чувствуя сухость во рту.
— Вайелин, моя милая малышка! — воскликнула мама, привлекая к себе мое внимание.
— Мама…
— Я пойду сообщу медсестрам, что ты очнулась. — Она посмотрела на Джонатана и кивнула.
— Я так хочу пить.
Она встала и поцеловала меня в лоб.
— Я принесу воды, милая.
Джонатан взял мою руку и поцеловал тыльную сторону, пока я следила, как мама выходит за дверь.
— У тебя что-нибудь болит? — спросил Джонатан.
Я покачала головой.
— Кажется, нет. На дороге были две черепахи. Мимо проехала другая машина, и я попыталась съехать в сторону, чтобы объехать их, но дорога была неровной, и мое колесо, видимо, зацепилось. Я потеряла контроль над машиной. Я съехала с дороги, и следующее, что я помню… как меня пытались вытащить из машины.
Слеза скатилась по щеке Джонатана. Он вытер ее.
— Твоя машина перевернулась несколько раз, и ты перелетела через забор. Только дерево не дало тебе скатиться с холма.
В голове вплыла картинка.
— Кровь. Все мои руки были в крови, живот… ужасная боль в животе.
Джонатан тяжело сглотнул.
— Тебя пришлось доставить по воздуху в больницу в Сан-Антонио, и тут сделали срочную операцию.
Я подняла левую руку и увидела, что она забинтована.
— Я сломала запястье?
— Нет. Сильное растяжение, но переломов нет.
